Энтони Беркли - Убийство на Пикадилли

На следующее утро Синклера доставили в муниципальный суд, но только для вручения ордера на арест, и потом снова отправили в тюрьму. Когда они вместе уходили из здания суда, Морсби намекнул мистеру Читтервику, что теперь полиция сосредоточит все свои усилия на отыскании других людей, кроме мистера Читтервика и официантки, которые видели майора и пожилую даму в судьбоносный промежуток времени между половиной третьего и тремя часами пополудни.

— Это будет нетрудно, — заметил мистер Читтервик, — мне кажется, очень многие наблюдали за мной, когда я подошел, чтобы разбудить ее и прекратить храп. И некоторые из них, наверное, обратили внимание и на нее, и на майора.

— Это верно, сэр, и мы ожидаем массу подтверждений на этот счет, хотя, как я вам уже говорил вчера, одного факта присутствия майора в обществе тетушки еще недостаточно для того, чтобы его повесить.

— Инспектор, — заметил довольно смущенно мистер Читтервик, — вчера, когда вы и ваш коллега осматривали пузырек… Вы конечно не обязаны мне этого сообщать… если считаете нежелательным, но…

— Вы хотите спросить, взяли мы с пузырька отпечатки пальцев или нет?благодушно закончил за мистера Читтервика Морсби, уже привыкший к его сбивчивой речи. — Да, сэр, я не против поделиться с вами этой информацией, хотя, конечно, вы должны держать ее при себе. Да, мы сняли отпечатки. Их обнаружил наш эксперт. И, надо сказать, ему удалось снять два очень хороших отпечатка. Снимки с них у меня сейчас в кармане. Хотите взглянуть?

Мистер Читтервик стал рассматривать их с очень умным выражением лица.

— Ах, — вырвалось у него из глубины души. Снимки ему решительно ничего не говорили. — Разумеется, когда их сличат…

— Сличат? — радостно встрепенулся старший инспектор. — Уже сличили. И у нас нет никаких сомнений.

— Господи милосердный! Они действительно?..

— Видите ли, у нас есть отпечатки пальцев майора. Сняли вчера после ареста. И если вы сможете найти хоть малейшую разницу между двумя парами снимков, значит, вы компетентнее нашего эксперта.

Старший инспектор вынул из кармана другой конвент и услужливо подал его мистеру Читтервику.

Мистер Читтервик стоял в вестибюле и сравнивал. Он еще никогда не рассматривал отпечатки пальцев, а это нелегкое дело для новичка, но он был готов поверить старшему инспектору на слово.

— И это, как я понимаю, главное доказательство? — спросил солидно мистер Читтервик, отдавая снимки.

— Ну, это доказательство очень важное, чрезвычайно важное, хотя умный защитник может и его опровергнуть. Поэтому нам сейчас необходимо найти тех, кто продал яд майору. И это очень и очень нам поможет.

— А вы рассчитываете, что вам удастся обнаружить этих людей?

— Еще не могу ответить с уверенностью, сэр, но если не удастся, то не потому, что мы мало старались, — мрачно добавил Морсби.

Дело продолжало расследоваться в обычном порядке.

После вскрытия и необходимого исследования некоторых органов, было дано заключение о причине смерти: отравление синильной кислотой. Было также сделано любопытное наблюдение: мисс Синклер страдала от органического порока сердца и жить ей оставалось вряд ли больше полугода, и это в лучшем случае. Было также доказано, что майор Синклер не имел точного представления о состоянии ее здоровья.

Полиции удалось найти с десяток, а то и больше людей, которые видели их вдвоем, и их свидетельства, а также показания мистера Читтервика при наличии очень убедительного повода к преступлению послужили основанием для вынесения вердикта «преднамеренное убийство», осуществленное майором Синклером. Попытки последнего доказать свое алиби, которое, однако, он не мог подтвердить никакими аргументами, окончились провалом.

Дело, с еще большими подробностями представленное в муниципальном суде, несмотря на то что полиция еще не нашла доказательств покупки майором синильной кислоты и даже предварительного владения ею, по общему заключению, следовало направить для судопроизводства в Олд-Бэйли [2] Олд-Бэйли — главный уголовный суд .

— Но обратите внимание, мистер Читтервик, сэр, — заметил Морсби, когда они сидели за кофе с горячими булочками в ближайшей кондитерской после вынесения магистратом этого вердикта, — если бы не ваше прямое свидетельство, ему удалось бы улизнуть от суда почти наверняка.

В муниципальном суде, однако, мистер Читтервик о Нависшей Руке не рассказывал. Это главное свидетельство было оставлено как решающее доказательство для судебного процесса.

— Вы так думаете? — с большим сомнением переспросил мистер Читтервик. Даже если не принимать во внимание отпечатки пальцев на пузырьке?

— Даже несмотря на них. Понимаете, они не могут иметь решающего значения из-за их очень близкого родства. Майору ничто не помешает заявить, что пузырек всегда принадлежал ему (ведь на нем не было наклейки с фамилией) и он оставил его в ванной, когда в последний раз гостил у тетушки. Имеется еще десяток способов объяснить появление отпечатков совершенно невинным образом.

— О! Понимаю, — кивнул мистер Читтервик.

— Но располагая вашим свидетельством!.. И доложу вам, мистер Читтервик, — сказал Морсби очень ровным тоном, — оно поубавило форсу у защиты. Адвокат майора был совершенно уверен, что добьется его оправдания, но, узнав о свидетельстве, которое вы нам готовы предоставить, призадумался немного это я вам говорю, сэр.

— Вы ему рассказали о моем свидетельстве? — удивился мистер Читтервик. А я думал, что вы никому не скажете о нем до самого суда.

— Это тайна для публики, но не для защиты. Мы, сэр, от нее никогда ничего подобного не скрываем. Это было бы несправедливо по отношению к заключенному. Мы всегда сообщаем защите до суда и заблаговременно, с чем ей придется столкнуться.

Мистер Читтервик кивнул в ответ и не впервые поразился тому, как справедлива английская юриспруденция.

— Да, мистер Читтервик, сэр, — подытожил свои размышления Морсби, взирая на него с горделивым удовлетворением, — очень опасаюсь, что без вас мы бы попали как кур в ощип, а с вами мы можем быть совершенно уверены, что обвинение будет подтверждено.

— Да, понимаю, — и мистер Читтервик слегка поежился.

Они продолжали обсуждать дело и все его возможные последствия. Морсби, который не выражал никаких чувств, когда речь заходила о майоре, проявлял необыкновенно сильное сочувствие к супруге этого преступного джентльмена, которую он характеризовал как «настоящую леди».

— И поникшая под бременем горя, как можно было бы выразиться, — добавил он, — она не ломает рук, но ведет себя сдержанно, хотя, как верная троянка, хранит ему преданность и старается делать все возможное, чтобы ему помочь. Поэтому у меня не хватило духу сказать ей, что это все бесполезно.