Колин Декстер - Панихида по усопшим

Это началось вскоре после того, как Гарри Джозефс вошел в мою жизнь. В это время начала расти напряженность между различными членами церкви в конце прошлого лета. Именно тогда я впервые услышала мерзкие слухи о том, что Лайонел, возможно, любит компанию певчих больше, чем должен бы, но я не могла заставить себя поверить в это. Даже сейчас я вполне убеждена, что если Лайонел и был в некотором роде склонен к гомосексуальности, его слабость была совершенно пассивной. Но был еще один слух, почти все, казалось, слышали о том, что Пол Моррис церковный органист страстно любит жену Гарри Джозефса Бренду, которая почти всегда привозила Гарри на службу. Сам Гарри был лишен водительских прав по каким-то причинам. Бренду часто видели болтающей с Полом, хотя сама она редко оставалась в церкви на службу и одна из прихожанок сказала мне, что она как-то видела, как они, стояли, взявшись за руки. Я должна признаться, что, хотя у меня и не было прямых доказательств, я начала подозревать, что второй слух мог быть правдой. И я поняла, что это правда, когда Гарри Джозефс сам сказал мне об этом. В первый раз, когда он оказался в моем доме, мы были втроем с мамой, и он был очень приятным и вежливым, и он гостил у нас около двух часов. После этого он приходил довольно регулярно всегда по утрам, и мы сидели в гостиной, когда мать была в постели. В некотором смысле он напомнил мне немного моей старого босса, потому что он вообще не делал попыток воспользоваться ни малейшим преимуществом надо мной. Нет, в любом случае. Но он не мог скрыть тот факт, что был одиноким и разочарованным мужчиной, и вскоре он сказал мне, что знает все об измене жены с Полом Моррисом. Сначала я думала, что он, должно быть, хотел у меня просто найти немного сочувствия, потому что он ни разу не поинтересовался моим мнением о том, что он должен делать. Но однажды, когда я провожала его до двери, он просто повернулся ко мне и сказал, что находит меня привлекательной, и что он хотел бы переспать со мной. Конечно, я чувствовала себя немного польщенной и, конечно, у меня не было никаких моральных угрызений совести по поводу данной ситуации. Мы пили херес вместе, и я чувствовала себя гораздо более оживленной и смелой, чем обычно. Что мне было сказать? Я была еще девственницей. Мне было сорок один, я отклонила предложение человека, которого я до сих пор любила. Я знала, что жизнь проходит мимо меня и, что, если я не узнаю хоть что-то о сексе сейчас, то не узнаю никогда. Не то, чтобы я сказала все это Гарри. В других обстоятельствах я бы напомнила ему, что он был женат, и что я любила и уважала его жену слишком сильно, чтобы думать о чем-то между нами. На самом деле я просто улыбнулась и сказала ему, чтоб он не глупил. Он ничего не ответил, но он выглядел так уныло и пристыжено, когда стоял у входной двери, что мне вдруг стало ужасно жалко его. Сразу справа от нас была недавно установленная дверь 14В, которая была только что окрашена в светло-голубой цвет. У меня в кармане был ключ, и я спросила его, не хотел бы он взглянуть на квартиру. Мы занимались любовью на матрасе на складном диване в задней комнате. Это было не особенно счастливой инициацией для меня, но я не испытывала сожаления. На самом деле я почти испытала удовлетворение и в течение следующих нескольких месяцев мы занимались любовью раз в неделю. Став более опытной в физическом отношении, я стала наслаждаться половым актом самим по себе все больше и больше. Но я знала, что делаю что-то неправильное, потому что я чувствовала себя такой дрянной и дешевой после его окончания, что начала ненавидеть себя за желание секса вообще. Я пыталась остановить его, но оглядываясь назад, я понимаю, что моя попытка была довольно вялой. Этот человек имел некую власть надо мной, и я начала все больше и больше нервничать. Я начала беспокоиться о моей матери, хотя она, казалось, ни о чем не подозревала. Я также начала беспокоиться о соседях, но кто его знает, почему, но дома по обе стороны от нас были заняты постоянно меняющимся потоком временных жильцов или студентов. Но прежде всего, я беспокоилась о себе. На самом же деле я теперь нуждалась в Гарри больше, чем он нуждался во мне, и он знал об этом. Как бы там ни было, я страдала после того как он уходил, я знала, что буду думать все время о нашей следующей встрече. Я возненавидела его, и себя тоже. Он был как наркотик, к которому я быстро пристрастилась, становясь наркоманкой.

Вам, пожалуй, важно знать это, если вы хотите понять, что случилось со мной позже.

Показания, данные мисс Рут Роулинсон (продолжение)

Однажды утром в среду в начале сентября мама почувствовала себя плохо, и я решила перенести уборку в церкви с утра в среду на вечер. Но у меня были ключи от церкви, попасть туда я могла в любой момент, когда хотела, так что перерыв в моей рутиной работе не имел значения. Я заперла за собой дверь (я почти всегда пользовалась южной дверью, потому что могла оставлять там свой велосипед в подъезде), я убиралась в конфессиональной, когда услышала, что отпирается северная дверь. Вошли Пол Моррис и брат Лайонела Лоусона (как я теперь знаю) Филипп. Почему-то я испугалась и решила тихо посидеть, там где находилась. Я не могла хорошо слышать их слова, но мне стало ясно, что Пола шантажируют и что он не может и не будет больше платить. Я не понимала многого из того, что происходило, но я была смущена и обеспокоена. Я просто продолжала сидеть, где была, и я не знаю точно, что произошло дальше. Но спустя несколько минут мне стало ясно, что Пол, должно быть, ушел, и что сам Лайонел пришел в церковь, потому что теперь я могла слышать разговор двух братьев. Опять я не расслышала слишком многого из того, что они говорили, но то малое, что мне удалось разобрать, поразило меня, как удар молнии. Они говорили об убийстве Гарри Джозефса. Я была так поражена, что швабра, которую я держала, упала с дребезжанием на пол – и они нашли меня. Филипп Лоусон покинул церковь почти сразу, а Лайонел потом разговаривал со мной в течение длительного времени. Я не готова даже сейчас раскрыть все, что он сказал мне тогда, но фактом было то, что он просил меня о сотрудничестве. Он напомнил мне о моем предыдущем обещании ему, и он предложил выписать мне чек на 5 000 фунтов немедленно (5 000 фунтов!). Если я сделаю, как он просил. Он сказал, что эта плата будет в том числе и за аренду нашей верхней квартиры, так чтобы его брат Филипп мог пожить там какое-то время, скорее всего, не более месяца. Я чувствовал себя совершенно ошарашенной, и не могла оценить последствия всего этого. В дома дела шли из рук вон плохо. 500 фунтов кредита от Лайонела уже были истрачены, и хотя квартира наверху была сейчас практически готова, наша собственная часть дома переживала неспокойное время. По словам строителей на первом этаже крайне необходимо было ремонтировать систему труб, и резервуар для воды проржавел и, вероятно, мог лопнуть в любой день. В довершение всего газовое отопление сломалась на той же неделе после нескольких дней функционирования с перерывами. Не считая отделки отремонтированной кухни наверху, единственная сумма, которая у меня была, это несчастные 200 фунтов. Только представьте мои чувства тогда! Но было и кое-что еще. Я хотела бы упомянуть об этом гораздо раньше, но так как это единственное, что мне можно инкриминировать, вам, возможно, будет понятно мое нежелание – мой почти отказ – упоминать об этом. Лайонел объяснил мне, что тогда я смогу забыть о моем долге к нему и что для этого потребуется от меня сделать одно ложное заявление. Единственное. Даже сейчас я не могу быть совершенно правдивой. Он заставил меня поклясться моей самой торжественной клятвой, что я скажу эту одну ложь. Он неоднократно подчеркивал, что это будет только одна ложь – ничего не значащая для меня, и он настаивал, что это было совершенно необходимо сделать. Мне было все равно! Я была крайне рада, что в состоянии помочь ему, и я без секундного колебания согласилась. Мой разум был в полном водовороте, когда я вышла из церкви тем вечером. О Гарри Джозефсе я старался вообще не думать. Полагаю, мне почти удалось убедить себя, что я ослышалась. Но, конечно, я не ослышалась. Я знала, что по той или иной причине Гарри Джозефс умрет и что моя собственная обязанность просто солгать, будет, безусловно, достаточной, и не будет ассоциироваться (для меня) с этим нежелательным событием. Почему Филипп Лоусон согласился? Я не могла тогда быть уверена, но если деньги привлекли меня – конечно, они же привлекли к участию и его тоже. Во мне постепенно росло убеждение, что Лайонел нанял своего брата убить Гарри Джозефса, и, если это так и было, то мое участие в деле – моя собственная ложь – была связана с тем, чтобы сказать, что делал определенный человек в определенный момент времени. Алиби. Да. Я убедилась, что дело обстоит именно так – и снова мне было все равно! В то время я не испытывала угрызений совести. Это деньги теперь стали тиранией, а секс перестал быть доминирующей силой и даже если бы был, у меня появилось много других возможностей. Несколько раз я встречалась с одним человеком в коктейль-баре отеля «Рэндольф», которого, очевидно, влекло ко мне. Он был консультантом по продажам в одной престижной фирме, и я не сомневалась, что у него в отеле «Рэндольф» был номер, чтобы комфортно проводить там время в физическом плане, как я подозревала, с другой женщиной, но меня он действительно хотел. В это же время я стала все более прижимисто относиться к деньгам. Теперь, когда у меня их оказалось гораздо больше, чем было когда-либо прежде в моей жизни, я как выяснилось, даже не собиралась платить за напитки и дорогие блюда, и вообще вела себя как совершенно эгоистичная паразитка. Я не покупала ни новой одежды, не духов, ни специальных деликатесов из еды. Мое изменившееся отношение к деньгам, изменило мое отношение и к другим вещам. На той же неделе я позвонила Гарри и сказала ему, что наши еженедельные встречи должны прекратиться, потому что моя мать снова была очень больна. Лгать для меня теперь стало до смешного легко. Хорошая практика! Домашний котел, как мне сказали, можно было легко отремонтировать, и поэтому я отказалась от покупки нового. Я считала первоначальную оценку починки труб смехотворно высокой, поэтому я наняла частного мастера, который сделал это за половину цены. Не то, чтобы он добился прекрасного успеха в этом. Но я решила сделать косметический ремонт на втором этаже в кухне самостоятельно, и я обнаружила, что полностью наслаждаюсь этим делом. В течение многих лет я клала 50 пенсов в казну для пожертвований каждое воскресное утро. Теперь я положила 20 пенсов. Но я до сих пор убиралась в церкви. Это была моя епитимья и я, казалось, гордилась больше чем когда-либо моей добровольно введенной пошлиной. Вы думаете, что все это очень странно, но все же, именно это я чувствовала и именно так действовала. Я понимаю, что то, как я об этом рассказала, звучит так, будто все происходило в течение длительного времени. Но, конечно, это не так. Все продолжалось чуть более трех недель, до 26 сентября.