Райнов Богомил - Человек из прошлого

— В провинции…

— Провинция велика. Более ста тысяч квадратных километров. Где именно вы были?

— Главным образом, в Банкя.

— С какой целью?

— Отдых. Ванны.

— Отдых от чего? Ваше основное занятие, как я выяснил, — безделье.

— Раньше я работал.

— Знаю. В гестапо. Но сейчас не работаете. На что вы живете, если не секрет?

— Отец оставил мне кое-что…

— Когда умер ваш отец?

— Восемь лет назад.

— Это "кое-что" в таком случае должно быть не столь уж малым, чтобы содержать вас столько времени.

— Я живу скромно.

— Да, я знаю: машина, увеселительные прогулки, пирушки, подарки Мими и другим прелестным созданиям. Действительно скромно. Кого вы посылаете разменивать золото?

— Какое золото?

— Странный вопрос. Золото, которое завещал вам отец. Или есть и другое?

— А!.. Верно. — Танев кивает, словно речь идет о забытой мелкой детали, которую он с трудом вспомнил. — Отец оставил мне известное количество золотых монет, но основные его ценности — это разные семейные украшения. Я постепенно их реализовывал, по мере необходимости.

— Гм… Пока что вы солгали трижды. Посмотрим, что будет дальше. Можете ли вы объяснить мне, почему ваш отъезд совпал с выходом Медарова из тюрьмы?

— Я не знаю, когда Медаров вышел из тюрьмы.

— А от кого вообще вы узнали, что он вышел? И когда узнали?

— От вас узнал. Сейчас, — отвечает Танев, глядя мне прямо в глаза.

— Ваше бесстыдство действительно феноменально, — признаюсь. — К сожалению, голым бесстыдством вы ничего не достигнете.

— Я же сказал вам, что три месяца отсутствовал, — сухо напоминает мне Танев. Только вчера вернулся.

Достаю левой рукой пачку сигарет, вытаскиваю одну, потом одной рукой чиркаю спичкой. Пистолет мне в данный момент совершенно не нужен, но я хочу, чтобы он постоянно был в поле зрения собеседника. Этот человек в прошлом был любителем подобных видов оружия. Пусть немного посетует на перемену декораций. Затягиваюсь раз- другой, глядя испытующе на матовое лицо. Потом терпеливо разъясняю:

— Видите ли, Танев, ваш план защиты, при поверхностном взгляде, скроен в общих чертах неплохо. Однако у него есть один органический структурный дефект: при обрыве какого-либо из звеньев вся ваша система защиты рушится. А такое порванное звено уже есть. Речь идет о случае с Мими.

— Я вас не понимаю, — продолжает стоять на своем Танев.

— Ничего, я вам объясню, — киваю я столь же терпеливо. — Вы, как видно, индивидуум со сверхъестественными способностями. Находясь на лечении в Банкя, вы в то же время продолжали курсировать по Софии. Встречались с Мими, расспрашивали ее о Медарове и дали ей даже двойную дозу фанодорма, чтобы усыпить Медарова. Когда я говорю "доза", я имею в виду смертельную дозу. Значит, в процедуре усыпления пробуждение не предусматривалось. Так что повторяю: звено, связанное с Мими, разорвано и вся ваша защита лопнула.

Танев слушает меня внимательно, но совершенно безучастно. Когда он начинает отвечать, в его словах и в его тоне ни следа волнения:

— Если под "разорванным звеном" вы подразумеваете то обстоятельство, что некая презренная женщина пытается меня очернить, то должен вам сказать, что это низкая женская месть. Мало того, что я пустил ее в свой дом, она попыталась заарканить меня, но, поскольку я отказался жениться на ней, она старается всеми правдами и неправдами заставить меня сделать это. Если клеветнические заявления могут считаться доказательствами…

— Не беспокойтесь, — останавливаю я его. — Доказательств у нас более чем достаточно. Так, например, вы утверждаете, что безотлучно находились в Банкя, в то время как номер вашей машины был за этот период несколько раз зарегистрирован при въезде в Софию.

— Я давал свою машину брату. Он бывал в Софии по делам.

— Кроме того, ваша машина месяц с лишним назад проходила техническое обслуживание в городе.

— Машину пригонял брат.

— Гм… — говорю я, что может означать многое. — Вы солгали уже восемь раз. Вообще, ваша бухгалтерия до смешного проста: что ни фраза, то ложь. Совсем легко считать— и ребенку под силу. Но двинемся дальше. Это вранье с машиной я слышал не только от вас. Вы подучили и своего брата, и Илиева. Но, к вашему сведению, Мими не единственное звено, которое порвалось. Порвалось и другое звено — Илиев.

Я гляжу на хозяина упорно и целеустремленно — у меня выработан определенный взгляд для таких узловых моментов. Танев некоторое время выдерживает его, потом отводит глаза. Один — ноль в твою пользу, Антонов.

— Не понимаю вас, — бормочет хозяин, глядя на стол перед собой.

— Отлично понимаете, но, может быть, еще не полностью убеждены в своем провале. И все же это так: несмотря на ваши систематические угрозы, несмотря на панический страх, который вы сумели внушить этому человеку, он капитулировал. Точнее— исправил свою ошибку. И еще точнее — проговорился. А такие люди, как вы догадываетесь, уж если начинают говорить, то говорят все.

— Допускаю, что он наболтал много, — отвечает Танев, — но все это напраслина. Илиев тоже меня ненавидит.

— Вас, получается, ненавидит множество людей.

— Напротив, только двое, и вам удалось как раз на них напасть.

— Ну как же вы— "только двое". Одного Медарова прибавить — уже будет трое.

— С Медаровым мы всегда были в хороших отношениях. Вместе жили. Вместе работали.

— Зачем же вы его тогда убили?

Гляжу на Танева в упор, но он не отрывает глаз от стола. Только произносит глухо:

— Никого я не убивал.

В голосе ни замешательства, ни возмущения, вообще никаких человеческих чувств, разве что одно упорство.

— Вы не убивали Медарова?

Танев молчит.

— А Костова?

Молчание.

— А Андреева?

— Вы можете повесить на меня все известные или предполагаемые убийства последних десятилетий, но это меня не волнует. Я же вам сказал — клеветнических заявлений недостаточно, нужны доказательства. Впрочем, вы это знаете лучше меня.

— Знаю, конечно, — охотно соглашаюсь я. — Именно поэтому я и постарался собрать для вас довольно богатую коллекцию доказательств. В сущности, я и сюда пришел для того, чтобы завершить сбор экспонатов, а вовсе не затем, чтобы вы морочили мне голову: "Я вас не понимаю", "Я вас не понимаю". И могу вас уверить, Танев, что в настоящий момент моя коллекция собрана, и будете вы признаваться или продолжать повторять свою глупую фразу— уже не имеет никакого значения.

Наконец Танев отрывает глаза от стола. На лице его впервые появляется какое-то выражение. Точнее, нечто вроде презрительной усмешки.

— Если бы в вашем распоряжении вместо голословной клеветы были реальные доказательства, вы бы арестовали меня.

— Я, между прочим, для того и пришел, Танев, чтобы вас задержать, — заявляю спокойно.