Сергей Сидорский - Осознание ненависти

— Черт побери! А ведь господин Холмов прав, — прокричал со своего места Кличев. — Не каждому по душе гоняться за мячом, пущенным таким опасным противником, как доктор! Настоящая игра — это карты. Безусловно, это самое удачное изобретение человечества.

— Позвольте с вами не согласиться, Олег Станиславович, — промолвил Энский.

— Глупости! Вы возражаете мне только потому, что все, что вы сейчас сказали в наш адрес в отношении тенниса, можно смело сказать о вас в отношении карт! Вы играете в карты, господин Холмов?

— Нет, — отрезал тот.

— Нет? — переспросил Кличев с таким недоумением, словно Холмов только что признался ему в том, что не умеет дышать.

— Вы не ослышались.

— Черт побери! Тогда чем же вы занимаетесь?

— В данный момент я отдыхаю в этом доме с моей женой.

— И как вам наш старый замок?

Холмов неопределенно пожал плечами.

— А вот мне здесь нравится! — воскликнул Кличев, и глаза его загорелись. — Мне здесь все нравится! Вы когда-нибудь видели такие горы? А другой такой лес? Ведь это невероятно! Люди просто не отдают себе отчета в том, как здесь прекрасно! Такой красоты я больше нигде, повторяю, нигде не видел! А какая здесь тишина! Этой ночью я чуть с ума не сошел от страха, ощущая эту жуткую тишину, нарушаемую лишь стоном древнего леса. А утром? Утром я уже схожу с ума от счастья! Признаюсь, я трижды предлагал Дворскому продать мне этот дом. Но тот упрям и пока раздумывает. Но скажите мне, над чем тут думать? Они с женой давно погрязли в долгах. Я же предлагаю им выход. Сама идея сделать из этого дома пансионат была абсурдна. Здесь надо жить, здесь надо наслаждаться жизнью!

— А вы не допускаете мысли, мой дорогой друг, что этот дом им не менее дорог? — заметил Энский.

Кличев бросил на доктора сердитый взгляд.

— Черт побери! Какое мне до этого дело? Я предлагаю им сделку. Они вольны принять ее или отказаться.

— Если вы и с ними разговаривали подобным тоном, то не удивительно, что вы до сих пор не получили ответа.

— Доктор, остерегитесь! Вы разрушите нашу дружбу!

— Олег Станиславович, этим в прямом и переносном смысле занимаетесь именно вы!

Холмов неодобрительно посмотрел на спорящих и негромко кашлянул.

— Извините, господа, мне нужно идти. Приятно было познакомиться.

— Однако каков лицемер! — с притворным осуждением воскликнул Кличев, и лицо его мгновенно переменилось — на нем появилась лукавая улыбка. — Если уж кому и пристало извиняться, так это нам с доктором. Но должен признаться, моей вины в этом практически нет никакой. О замке со мной лучше не говорить. Иной раз в споре я просто теряю голову. Мы живем здесь с женой уже почти три месяца и привыкли считать его своим. Но оставим этот неприятный разговор. После обеда наше общество собирается в горы. Не хотите ли к нам присоединиться, господин Холмов?

Энский также приглашающе кивнул головой.

— Спасибо, я подумаю, — ответил Холмов.

Холмов вошел в дом и уже собирался подняться к себе в комнату, как вдруг услышал оживленные голоса, долетавшие из гостиной. Один из них показался ему очень знакомым. Холмов подошел к открытой двери в гостиную и осторожно заглянул внутрь. Перед пылающим камином стояли два больших кресла, но сидевшие в них люди были скрыты от посторонних взглядов высокими спинками. Холмов предупредительно кашлянул и только тогда переступил порог.

Разговор тут же прервался, а из-за спинок кресел выглянули настороженные женские лица. Это были Женя и Эмма Иннокентьевна Блиссова.

— Простите, если помешал вам, — пробормотал Холмов, заметив, что ему не очень-то рады. — Я услышал голос моей жены и…

Блиссова с недоумением посмотрела на Женю. Та смущенно кивнула. Заметив это, Холмов залился краской.

Блиссова перевела на него свой строгий взгляд.

Повисла продолжительная пуза, в течение которой Холмов трижды пожалел о том, что решил заглянуть сюда.

На выручку ему пришла Женя.

— Мы с Александром поженились совсем недавно, — сказала она абсолютно непринужденным тоном. — И нашу поездку сюда можно назвать свадебным путешествием. Кстати, Александр, Эмма Иннокентьевна тоже здесь отдыхает.

— Рад с вами познакомиться, — просто сказал Холмов.

— Я также очень рада, — с неожиданной теплотой в голосе произнесла строгая дама и улыбнулась. — Я увидела вас на улице, хотела заговорить, но вы поспешно удалились, очевидно, предпочтя общество неких, с позволения сказать, теннисистов.

Холмов опустил голову, понимая теперь, чем был вызван столь холодный прием.

Между тем Блиссова продолжала:

— У вас очаровательная жена, Александр. Я могу вас так называть? Садитесь же, — и она великодушно указала Холмову на стул подле себя, — ближе к огню. Я же вижу, что вы замерзли. На улице сейчас так холодно. Я сама почти два часа провела на террасе и могу это утверждать. Но Голсуорси — это так занимательно… О чем это я? Ах да! Всего двадцать минут, как я познакомилась с вашей женой, а мне кажется, что я знаю ее целую вечность. Мы говорили и о вас, Александр. Признаюсь, я представляла вас несколько иным.

— Простите, Эмма Иннокентьевна, — мягко произнес Холмов и повернулся к Жене. — Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Спасибо, уже лучше.

— Я не думал, что ты так скоро встанешь.

— Мне не хотелось оставаться одной в комнате, — пояснила Женя.

— Но я отлучился совсем ненадолго.

Ответ Холмова прозвучал как оправдание. Он почувствовал это и отвернулся, затем взял кочергу и перемешал в камине угли.

— Вам нездоровится, дитя мое? — Блиссова всплеснула руками, проявляя самое трогательное участие. — То-то я смотрю вы такая бледная! Вероятно, вчера, добираясь сюда, вы попали в эту ужасную грозу? Я и сама напереживалась! Хотя, казалось бы, в доме мне бояться нечего, здесь всегда тепло и уютно.

— Да-да, конечно, — подтвердила Женя.

— Но когда погас свет, — Блиссова закатила глаза, изображая состояние, в котором она находилась.

— Вас что-то напугало? — спросил Холмов.

— Меня?

— Да, вас.

— Нет-нет, что вы. Так, небольшое волнение из-за непривычно сильного ветра.

Блиссова опустила голову и расправила юбку на коленях. Она явно что-то скрывала.

Это обстоятельство не ускользнуло от внимания Холмова, но расспрашивать он не решился. Более того, поудобнее устроившись на стуле, он заговорил совсем о другом.

— Когда люди приезжают на отдых, они стремятся к тихой и спокойной жизни. Но это быстро надоедает. И тогда им хочется чего-то необычного, неординарного. Вы меня понимаете?

Блиссова кивнула.

— Вы, безусловно, правы. Но только в том случае, если совершенно нечем заняться. По счастью, к людям воспитанным и образованным это не относится. В доме огромная библиотека. Собраны прекрасные монографии по вопросам права. Кстати, вас, Александр, они должны заинтересовать. Вы ведь, если не ошибаюсь, частный сыщик?