Агата Кристи - Последние дела мисс Марпл

— Удивительно! — оживилась мисс Марпл. — Вы не поверите, но у дядюшки Генри был точно такой же секретер. Правда, тот был из полированного ореха, а этот — из красного дерева…

— В любом случае, здесь, как видите, ничего нет, — сказала Чармин.

— Наверное, вам попался начинающий столяр, — вздохнула мисс Марпл. — Или слишком молодой. Как бы то ни было, но он совершенно не разбирается в секретерах.

Она вытащила из волос заколку и вставила ее острие в крошечную, будто прогрызенную червем дырочку в стенке потайного отделения. Что-то едва слышно щелкнуло, и на свет появился маленький ящичек, в котором лежали пачка выцветших писем и свернутая бумажка.

Эдвард и Чармин тут же его схватили. Развернув трясущимися от нетерпения пальцами бумажку, Эдвард чуть не застонал от разочарования.

— Кулинарный рецепт! Запеченный окорок! — выдавил он, роняя бумажку на пол.

Чармин развязала ленточку, которой были схвачены письма, и, выхватив одно, жадно впилась в него глазами.

— Любовное письмо! — с не меньшим разочарованием воскликнула она.

— Как интересно! — оживилась мисс Марпл, с большим трудом удерживаясь, чтобы не потереть ладони. — Возможно, это объясняет, почему ваш дядя так и не женился…

Чармин принялась читать:

Дорогой мой, Мэтью!

Признаюсь, я уже успела соскучиться со времени твоего последнего письма. Пытаюсь занять себя делами и все время повторяю, как же мне повезло: ведь я повидала изрядную часть земного шара, а теперь оказалась здесь! Ну могла ли я подумать, отправляясь в Америку, что полюблю эти «Богом забытые острова»?

— Это еще откуда? — нахмурилась Чармин. — Ах да, конечно… Гавайи!

Она возобновила чтение.

Увы, этим несчастным туземцам еще слишком далеко до прозрения! Они дики, раздеты и проводят почти все время плавая, предаваясь каким-то языческим танцам и украшая себя цветами. Мистеру Грею удалось обратить нескольких в истинную веру, но это настолько неблагодарный труд, что у них с миссис Грей попросту опускаются руки. Я, конечно, пытаюсь по мере сил ободрить и развеселить их, но мне это не очень-то удается по причине, о которой ты, дорогой Мэтью, легко догадаешься. Разлука такое тяжкое испытание для любящего сердца! Единственное, что облегчает мне эту ношу — твои клятвы и торжественные заверения в вечной любви и преданности. Мое же сердце навеки отдано тебе, дорогой Мэтью.

Остаюсь твоей возлюбленной

Дазуб Неимет.

Эдвард присвистнул.

— Миссионерша… Так вот кого любил дядя Мэтью! Но почему они так и не поженились?

— Она, кажется, исколесила весь мир, — заметила Чармин, — а на всех этих «Богом забытых островах» нет ничего проще, чем загнуться от желтой лихорадки или чего похуже.

Услышав звуки с трудом скрываемого веселья, они изумленно обернулись и уставились на мисс Марпл.

Мисс Марпл, поглощенная чтением какой-то бумажки, не сразу заметила устремленные на нее вопрошающие взоры. Наконец она спохватилась и прочла бумажку молодым людям. Источником ее веселья оказался найденный в тайнике рецепт. «Печеный окорок с липой. Взять окорок побольше, нашпиговать чесноком и обложить жженым сахаром. Запекать на медленном огне. На стол подавать вместе с мелко порубленными листочками молодой липы».

— Ну, что вы на это скажете? — спросила мисс Марпл.

— Я бы такое и в рот не взял, — ответил Эдвард.

— А по-моему, довольно оригинально. Я, собственно, спрашиваю, не наводит ли это вас на определенные мысли?

Лицо Эдварда прояснилось.

— Неужели тайнопись?

Он схватил рецепт.

— Слушай, Чармин, а ведь в самом деле! Зачем класть кулинарный рецепт в потайной ящик?

— Вот именно, — важно кивнула мисс Марпл.

— Знаю! — воскликнула Чармин. — Чтобы проявить невидимые чернила, бумагу нужно нагреть! Эдвард, включай скорее электрокамин!

Подождав, пока молодые люди убедятся, что никаким нагреванием не удастся заставить бумажку обнаружить новые надписи, мисс Марпл деликатно кашлянула.

— Мне кажется, вы слишком все усложняете, — проговорила она. — Рецепт, скорее, лишь указание. Главное, думаю, в письмах.

— В письмах?

— Точнее даже, в конвертах.

— Чармин, смотри! А ведь она права. Конверты старые, а письма выглядят так, будто их писали совсем недавно! — возбужденно воскликнул Эдвард.

— Совершенно верно, — подтвердила мисс Марпл.

— Это самая настоящая подделка. Бьюсь об заклад, дядя Мэтью сам их и написал.

— Точно, — согласилась мисс Марпл.

— Все это розыгрыш, никакой миссионерши не было и в помине. Тогда это, должно быть, шифр…

— Милые дети, ну зачем же все так усложнять? Подумайте, разве это похоже на вашего дядюшку? Ему просто захотелось немного пошутить, только и всего.

Две пары глаз недоуменно, но уже куда с большим доверием обратились на мисс Марпл.

— Что вы имеете в виду? — медленно проговорила Чармин.

— Только то, милочка, что сейчас вы держите в руках свои деньги. Рецепт, милочка! — сжалилась над ней мисс Марпл после того как девушка, внимательно осмотрев свои руки, разочарованно подняла глаза. — Рецепт! Он же выдает все с головой! Отбросьте чеснок, жженый сахар и самый окорок. И что у вас останется? Липа! Самая обычная липа. Иными словами, обман и надувательство. Теперь вспомните, что сделал ваш дядя перед смертью. Он похлопал себя по глазу! Вот вам и разгадка!

— Интересно, кто здесь сошел с ума? — осведомилась Чармин. — Мы или вы?

— Милочка, но вы же должны знать эту поговорку. «Близок локоть, да не укусишь», только другими словами. Или теперь уже так не говорят? Жаль, хорошая была поговорка… «Видит око, да зуб неймет».

Эдвард шумно втянул воздух и уставился на письмо, которое держал в руке.

— Дазуб Неймет…

— Именно, мистер Росситер. Как вы только что сказали, этой особы никогда не существовало. Письма написал ваш дядюшка и, подозреваю, немало тем поразвлекся. Как вы уже заметили, они написаны гораздо позже, чем выпущены конверты, не говоря уже о марках. Та, например, которая сейчас сверху, выпущена в тысяча восемьсот пятьдесят первом году.

Она помолчала и многозначительно повторила:

— В тысяча восемьсот пятьдесят первом. Вам это ничего не говорит?

— Абсолютно ничего, — признался Эдвард.

— Оно и неудивительно, — заверила его мисс Марпл. — Я бы тоже ничего не знала, если бы не мой внучатый племянник Лайонел. Такой милый мальчик! Страстный, знаете ли, филателист. Чего только он не знает о марках! Как-то, помню, рассказывал мне про всякие редкости. За сколько их продают с аукциона и все такое. Например, какая-то двухцентовая марка тысяча восемьсот пятьдесят первого года выпуска — голубенькая, помнится — ушла чуть не за двадцать пять тысяч долларов. Представляете? Надо думать, и остальные не дешевле. Я так понимаю, ваш дядюшка скупал их через посредников, причем позаботился хорошенько «замести следы», как пишут в рассказах про сыщиков.