Джон Карр - Клетка для простака

– О, полагаю, нам это известно.

Несколько громче, чем требовалось, грянула бурная музыка увертюры к «Вильгельму Теллю», и два Летающих Мефистофеля промчались по сцене.

– И как же он это сделал?

Не сводя глаз с акробатов, Хедли почти рассеянно проговорил:

– Он прошел по сетке. Хороший номер. Мне даже не хочется прерывать его.

– Он не мог пройти по верху сетки, – настаивал Хью. – Это невозможно. Сетка слишком слаба, чтобы выдержать человека; к тому же Чендлер не канатоходец. Бренда видела ваши эксперименты. Она слышала, как вы сказали…

На сей раз Хедли уделил им внимание: выражение его лица стало почти зловещим.

– Значит, вы нас не только видели, но и слышали, мисс Уайт? Так, так, так! Наверное, вы ничего не упустили?

– Не стану скрывать, – согласилась Бренда.

– Я хочу раз и навсегда посоветовать вам, – сказал Хедли, – держаться от этой истории подальше. Я хочу задать вам по меньшей мере сотню вопросов. Однако они могут подождать. Но, хоть я и имею дело с людьми, у которых чувства порядочности не больше, чем у этой трапеции, я, вместо того чтобы засадить вас в кутузку по первому пришедшему в голову обвинению, сделаю вам одно предложение. Если я расскажу вам, как он это провернул, вы прекратите мешать людям, которые хотят докопаться до истины?

Крак!

– Да.

– Он прошел по сетке, – повторил Хедли. – Но не так, как вы думаете. Вы и так об этом узнаете, поскольку нам потребуются ваши показания против него.

– Наши показания? Да будь я проклят, если мне что-нибудь известно, и Бренде тоже!

– Думаю, что известно, – хмуро проговорил суперинтендент. – Но я не стану наводить вас. Вы сами мне скажете. Так вот, на какой высоте была сетка, когда вы начали играть в теннис?

– На обычной. Верхний край был на высоте одной длины ракетки плюс одна ширина ракетки над землей.

– Да. Но что произошло после того, как по сетке целых пятнадцать минут хлестал дождь? Она провисла, не так ли?

Хью хорошо помнил свисающую сетку.

– Она сильно провисла, да, но…

– Вы также скажете мне, что перед грозой и во время грозы дул сильный ветер?

– Да.

Хедли кивнул.

– Вот и ответ, если вы хорошенько подумаете. Что случится при таких обстоятельствах?

Но тут заговорила Бренда:

– Они поднимаются на трапеции. Посмотрите на Чендлера! Он бледен, как привидение, и его рука едва не соскользнула с перекладины серебряной лестницы. Если вам не остановить нашего приятеля Кларенса, то это сделаю я. Пропусти меня.

Крак!

Оркестр, как и раньше, проиграл один куплет без хора, чтобы дать артистам время подняться на трапеции.

Когда Бренда стала пробираться мимо колен Хью, музыка грянула в полную силу.

– Бренда, послушай! Нет! Сядь. Это мастера. Они знают свое дело; им плевать на Ланнигана. Но если мы поднимем шум, то действительно могут быть неприятности. Суперинтендент, я все-таки не понимаю, к чему вы клоните.

Когда Бренда добралась до прохода, Мэдж Стерджес тоже встала. Легкой походкой манекенщицы она направилась по проходу в конец зала. Молодые женщины встретились и разминулись, успев окинуть друг друга быстрыми, оценивающими взглядами.

– Бренда! Иди сюда!

– Сядьте, мистер Роуленд! – нетерпеливо сказал Хедли. – Если она полагает, что может остановить этого дурака с хлыстом, не мешайте ей. Так вы по-прежнему не понимаете, к чему я клоню?

– Да. Нет, – выпалил Хью, изо всех сил стараясь побороть нерешительность.

– Ведь теннисная сетка тяжелая, не так ли? – осведомился Хедли. – Да. И если она провиснет, то три-четыре дюйма окажутся на земле, ведь так? Да. Включая матерчатую нижнюю кромку с дюйм шириной. Да? Вы согласны?

– Хорошо. Бренда!

– Что еще? – продолжал Хедли. – Что еще случается при ветреной погоде? Сетка не только обвисает на землю. Она полощется по земле. Следовательно, если во время грозы песчаная поверхность корта довольно гладкая, то хлопающая по земле сетка оставляет следы. Оставляет на корте собственные следы. Вы смотрите на них, но не задумываетесь над ними, потому что они выглядят вполне естественно. Вы даже не примете их за следы.

Но по нижней кромке сетки мог пройти человек, не так ли? Мог пройти и не оставить собственных следов. Более того, он мог прыгнуть на нее. Мог прыгнуть от края корта – для Чендлера это не составляло труда – и приземлиться на ближайшей кромке сетки. Еще два прыжка – и он на самой середине. Он не оставляет следов, поскольку путь уже проложен. Вот таким образом наш друг-акробат и проделал свои упражнения, за которые его и повесят.

Музыка оборвалась, раздался нарастающий грохот тарелок, и первый акробат взмыл в воздух.

Началось.

Хью встал с кресла и обвел взглядом зал. Он не видел ни белого платья Бренды, ни белой шляпы Ланнигана.

– И если вы соблаговолите уделить мне немного внимания, – заключил Хедли, – именно это мы и установим.

– Суперинтендент, – сказал Хью, – я этому не верю.

– Нет? И почему же?

– Каков вес Чендлера? Если допустить, – его взгляд по-прежнему скользил по залу, – если допустить, что Чендлер мог пройти по сетке, не оставив следов, то в местах, где он приземлился, должны остаться глубокие отпечатки. Вы обнаружили их?

Хедли и глазом не моргнул.

– Совсем не обязательно. Он шел по мягкой промокшей тряпке, я имею в виду сетку, отчего давление на почву было не слишком сильным. Боюсь, вам придется это признать, молодой человек, другого объяснения не существует.

Крак!

Даже не будучи особым ценителем, Хью понимал, что видит воздушную акробатику самого высокого класса. Его нисколько не удивляло, что Летающие Мефистофели перед началом выказывали такое раздражение. Оригинальность номера заключалась в том, что на четырех трапециях, составлявших квадрат, работали две команды одновременно. Два человека – по одному из каждой команды – постоянно были в воздухе; они с такой скоростью проносились мимо друг друга, что, казалось, в любое мгновение могут столкнуться. В этой игре малейшее касание плечом неминуемо привело бы к беде. Каждое движение было рассчитано до доли секунды.

Крак!

При каждом сальто-мортале у Хью замирало сердце. Бренда была права. Ланнигана необходимо остановить. Ланниган глупец. Ланниган опасен. Ланниган…

Крак!

– Сядьте, – отрезал Хедли. – Вы всегда так ведете себя в мюзик-холле, глядя на опасный номер? Как бы то ни было, Чендлер – убийца, и этим все сказано.