Элизабет Джордж - Прах к праху

Calamari , как она обнаружила, недалеко от него ушли. Хотя, надо признать, на головоногих они не походили. Щупальца с тарелки не свешивались. И первый же кусочек успокоил Барбару. Второй, третий и четвертый она опускала в соусы со все возрастающим энтузиазмом, думая о том, что ведет слишком консервативный в кулинарном отношении образ жизни. Атакуя художественно выложенные нежные колечки, она вдруг обратила внимание, что Линли даже не пытается за ней угнаться. Однако она продолжила начатое, потом с триумфом разыграла последнего обеденного туза и теперь ждала замечания Линли насчет своего аппетита либо манер.

Но замечания не последовало: Линли устремил взгляд на свои пальцы, крошившие кусок лепешки-фокачча. Линли и Барбара сидели в итальянском ресторане «Капаннина ди Санте», предлагавшем континентальный ужин на свежем воздухе всего в нескольких шагах от Кенсингтон-Хай-стрит.

Барбара отправила в рот последнее колечко, прожевала, проглотила и вздохнула, ожидая il secondo , которое вот-вот должны были подать. Она выбрала его исключительно за сложность названия: tagliatelle fagioli uccelletto . Все эти буквы. Все эти слова. Как бы они ни произносились, она была уверена, что блюдо окажется шедевром шеф-повара. Если нет, за ним последует anatra albicocche . А если обнаружится, что и это ей не нравится — чем бы оно ни было, — Барбара не сомневалась, что ужин Линли останется в основном несъеденным и будет отдан ей. По крайней мере, пока что сложившаяся ситуация это предвещала.

— Ну? — спросила она у него. — Еда или общество? Он невпопад ответил:

— Вчера вечером Хелен для меня готовила. Барбара взяла кусочек лепешки. Линли надел очки, прочитал этикетку на винной бутылке и кивнул официанту, чтобы тот наливал.

— И жратва оказалась такой незабываемой что сейчас вы есть не можете? Боитесь вытеснить воспоминание? Вкус еды? Поклялись, что больше ничто не попадет к вам в рот иначе как из ее рук? Что? — спросила Барбара. — Сколько этого кальмара вы съели? Мне-то показалось, у нас будет праздник. Мы получили признание. Что еще вам нужно?

— Она не умеет готовить, Хейверс. Хотя, думаю, с яйцом справилась бы. Если его варить.

— И что?

— Ничего. Просто вспомнилось.

— Что? Кулинарные упражнения Хелен?

— Мы поссорились.

— Из-за готовки? Это, черт возьми, дискриминация женщин по половому признаку, инспектор. А дальше вы потребуете, чтобы она пришивала вам пуговицы и штопала носки?

Линли снял очки, убрал их в футляр и спрятал футляр в карман. Потом поднял бокал и полюбовался цветом вина, прежде чем сделать глоток.

— Я предложил ей решать, — сказал он. — Мы делаем шаг вперед или расходимся. Я устал умолять и пребывать в неопределенности.

— И она решила?

— Не знаю. С тех пор мы не разговаривали. Честно говоря, до этого момента я даже не вспоминал о ней. Как думаете, что это значит? Есть у меня шанс прийти в себя, когда она разобьет мне сердце?

— Там, где дело касается любви, мы все, так или иначе, в себя приходим.

—Да?

— В любви сексуальной? Это так. Романтической? Да. Но что до прочей, от этого мы никогда не исцеляемся. — Она помолчала, пока официант менял тарелки и приборы. Потом долил вина Линли и минеральной воды ей. — Он говорит, что ненавидел его, но я этому не верю. Мне кажется, он убил его из-за того, что не мог вынести своей любви к нему и той боли, которую причиняло предпочтение ему Габриэллы. Потому что Джимми именно так себе это представлял. Дети обычно так это видят. Будто бросили не мать, а их самих. Габриэлла забрала его отца…

— Флеминг уже несколько лет не жил дома.

— Но до тех пор это не было необратимым, не так ли? Всегда оставалась надежда. Теперь надежда умерла. И что бы уж совсем все испортить, чтобы отвергнуть его более полно, отец откладывает путешествие в честь дня рождения Джимми. И почему? Чтобы поехать к Габриэлле.

— Чтобы разорвать их отношения, по словам Габриэллы.

— Но Джимми-то этого не знал. Он думал, что отец поехал в Кент развлекаться с ней. — Барбара подняла стакан с минеральной водой и задумалась над составленным ею сценарием. — Постойте. А если разгадка в этом? — спросила она скорее себя, чем Линли, который послушно ждал.

Принесли следующее блюдо, к которому предложили сыр романо или пармезан. Линли выбрал романо, Барбара последовала его примеру. Она попробовала свою пасту с томатами и фасолью. Не совсем то, чего она ожидала от названия, но вовсе недурно. Она досолила.

— Он ее знал, — сказала она, неумело орудуя вилкой на краю тарелки. Официант предусмотрительно подал ей и ложку, но Барбара не могла сообразить, как пользоваться ею в данном случае. — Он ее видел. Даже общался с нею, так? Иногда в присутствии отца, но иногда… Видимо, нет. Отец уезжал с двумя другими детьми и оставлял Джимми с Габриэллой. Потому что Джимми был крепким орешком. Двух других завоевать было легко, но только не Джимми. Поэтому она старалась ему понравиться. Флеминг мог даже поощрять ее в этом. В какой-то момент она должна была стать мальчику мачехой и хотела нравиться ему. И Флеминг этого хотел. Было важно, чтобы Джимми ее полюбил. А она, скажем, хотела большего, чем просто симпатии с его стороны.

— Хейверс, вы что, предполагаете, что она совратила ребенка?

— Почему нет? Вы же видели ее сегодня утром.

— Что я видел, так это Моллисона, которого она завоевала, причем за короткий срок.

— Но она же любит завоевывать мужчин. Об этом говорил ее муж, Моллисон, да и она сама продемонстрировала это достаточно явно. Она бы и на вас испробовала свои чары, если бы вы не были на службе. — Линли подцеплял на вилку креветки и молча жевал. — Как она могла противиться возможности соблазнить Джимми, если бы ей представилась такая возможность?

— Честно? — спросил Линли.

— Честно.

— Потому что он омерзителен. Немытый, патлатый, возможно, вшивый, бог знает, какую заразу можно от него подцепить.. Герпес, сифилис, гонорею, дерматит, СПИД. Габриэлла Пэттен может с удовольствием испытывать на мужчинах свое сексуальное мастерство, но она не показалась мне абсолютно безмозглой. Ее первейшей заботой в любой ситуации будет она сама, Габриэлла Пэттен. Мы слышали это, Хейверс, от ее мужа, от миссис Уайтлоу, от Моллисона, да и от самой Габриэллы.

— Но вы судите о нынешнем Джимми, инспектор. А до этого? Не всегда же он был таким мерзким на вид. С чего-то все начиналось.

— А ухода отца из семьи вам недостаточно?

— Вас же это не сбило с пути? Или вашего брата? — Барбара увидела, как он быстро поднял голову, и поняла, что зашла слишком далеко. — Извините. Я допустила бестактность. — Она снова принялась за свою пасту. — Он говорит, что ненавидел его. Говорит, что убил его из ненависти — такой он был негодяй — и что он заслуживал смерти.