Элизабет Джордж - Прах к праху

Но внезапно она опустилась на край кровати Джимми.

— Полицейские утверждают, что он лжет им, — сказал ей мистер Фрискин. — Они говорят, что в коттедже он не был. Но, поверьте мне, это не меняет ситуацию. Будьте уверены, они от него не отстанут.

— Но если он лжет… — Джинни с готовностью ухватилась за эту тонкую соломинку надежды.

— Это они говорят, что он лжет. Есть четкое различие между тем, что они говорят нам, и что им действительно известно. В арсенале полиции десятки приемов, чтобы заставить подозреваемых заговорить, и мы должны учитывать, что это может быть только очередная уловка.

— А если нет? Если он действительно лгал с самого начала, и они это знают? Зачем им терзать его?

— По одной логической причине. Я полагаю, они ждут, что он назовет имя убийцы.

Ужас накатил на нее, как волна тошноты — от желудка к горлу.

—Я больше чем уверен, что они нацелены на это, — сказал мистер Фрискин. — Вполне естественный вывод с их стороны. Исходя из его присутствия на месте преступления в прошлую среду, в чем он сознался, они считают, что он должен был видеть поджигателя. В своих предположениях они пошли дальше: они считают, что он знает поджигателя. Без сомнения они заключили, что он принимает вину на себя, чтобы не донести на другого человека.

Ей удалось выговорить только одно-единственное:

— Донести.

—Однако полагаю, учитывая обстоятельства Джимми, что он не просто не хочет доносить, как любой подросток на его месте, а скорее всего, хочет кого-то защитить.

Мистер Фрискин, который до этого говорил, опустив взгляд на носки своих туфель, теперь поднял глаза на Джинни. Шли секунды, и Джинни ощущала ток времени через пульсацию в висках.

Полиция еще придет, сказал наконец мистер Фрискин. Самое лучшее, что может сделать Джинни — это убедить сына сказать тогда полиции правду. Она ведь понимает это, не так ли? Разве может она не понять, что правда — это их единственная надежда навсегда оградить жизнь ее сына от вмешательства полиции и средств массовой информации? Наверняка, родная мать мальчика с этим согласится.

Джинни положила ладонь на покрывало с коричневым зигзагообразным узором. Она до сих пор слышала суровый голос мистера Фрискииа: «Это действительно единственный способ, мисс Купер. Убедите мальчика сказать правду».

Но даже если он скажет правду, что тогда? — думала Джинни. Каким образом сказанная правда поможет стереть из памяти весь тот ад, через который они прошли?

И еще. Даже адвокат, который знает Джинни и ее детей каких-то двое суток, понял суть отношений между матерью и ее старшим сыном, Потому что он попросил ее убедить мальчика сказать правду, но не предложил, чтобы она попыталась убедить Джимми сказать правду ей.

Скажи правду своему адвокату, Джим. Скажи ее полиции. Журналистам, которые преследуют тебя, кусая за пятки. Скажи чужим людям. Но даже и в мыслях не имей сказать мне. А как только ты скажешь им, Джимми… Как только ты скажешь, что ты видел и что знаешь, людям, которым нет никакого дела до твоих страданий, людям, которые только и хотят закончить это дело, чтобы прямиком отправиться домой и сесть за ужин…

Нет, подумала она. Так не пойдет. Она его мать. Несмотря ни на что — и учитывая все — только у нее есть долг перед своим ребенком.

Она спустилась вниз. Шэр хлопотала на кухне, мальчики продолжали смотреть телевизор. Попросив Стэна помочь сестре, Джинни выключила телевизор, потом позвала Джимми, и, когда он весь подобрался, не покидая дивана, добавила более мягким тоном:

— Пойдем, Джим, милый. Просто выйдем в сад.

Они оставили Шэр тщательно выкладывать рыбные палочки на противень, а Стэна — вытряхивать в сковородку замороженные чипсы.

— Сделать зеленый салат, мам? — спросила Шэр, когда Джинни открыла заднюю дверь.

— А можно печеную фасоль? — добавил Стэн.

— Можете сделать все, что захотите, — разрешила им Джинни. — Позовите нас, когда будет готово.

Джимми первым спустился с единственной бетонной ступеньки, ведущей в сад. Он неторопливо направился к купальне для птиц, Джин пошла следом и пристроила сигареты и книжечку со спичками на разбитый край.

— Кури, если хочешь, — сказала она сыну.

Он ухватился за поломанную стенку купальни, от которой уже давно отвалился целый кусок, и даже не посмотрел в сторону сигарет.

— Конечно, лучше бы ты не курил, — сказала Джинни, — но если хочешь, кури пока. Сама-то я жалею, что стала курить. Может, и брошу, когда все это закончится.

Она окинула взглядом жалкое подобие сада: разбитая купальня для птиц, бетонная плита с клумбами по краям, в которых росли чахлые анютины глазки.

— Неплохо было бы иметь настоящий садик, да, Джим? — сказала Джинни. — Мы можем превратить эту навозную кучу в настоящую конфетку. Когда все закончится. Уберем этот бетон, сделаем газон, посадим красивые цветы, какое-нибудь дерево, и в хорошую погоду сможем здесь отдыхать. Хорошо бы. Но мне понадобится твоя помощь. Одна я тут не справлюсь.

Джимми достал из карманов джинсов сигареты и спички, закурил, положил их рядом с сигаретами и спичками матери.

Почувствовав запах дыма, Джинни страстно захотелось курить, но она не взялась за сигареты, а сказала:

— О, спасибо, Джим. Как хорошо. Я закурю. — И взяв одну, затянулась, закашлялась. Снова заговорила: — Кстати, мы же не хотим, чтобы Шэр и Стэн закурили. Нам надо быть им примером. Мы даже можем сделать эти наши сигареты последними, если пожелаем. Нам надо заботиться о Шэр и Стэне.

Он выдохнул дым. Словно фыркнул. Он насмехался над ее словами.

— Ты нужен Шэр и Стэну, — только это она и сказала в ответ на насмешку.

— У них есть ты, — пробормотал он.

— Конечно, у них есть я. Я их мать и всегда буду с ними. Но им нужен и старший брат. Неужели ты не понимаешь? Теперь как никогда им нужен ты. Теперь они будут видеть в тебе… если их отец…

— Я же сказал, у них есть ты. — Голос Джимми звучал отрывисто. — У них есть мать.

— Но им нужен и мужчина.

— Дядя Дер.

— Дядя Дер — не ты. Да, он их любит, но он не знает их так, как ты, Джим. И они к нему относятся не так, как к тебе. Брат — это не дядя, брат ближе. Брат всегда рядом, может присмотреть за ними. Это важно. Присматривать за ними. За Стэном. За Шэр. — Она облизала губы и вдохнула едкий дым сигареты. Безобидная часть беседы подходила к концу.

Джинни решилась встать с другой стороны купальни, так, чтобы видеть лицо сына. Она сделала последнюю затяжку и раздавила окурок ногой. Заметила, как взгляд Джимми метнулся в ее сторону, и когда их глаза встретились, она наконец тихо спросила:

— Почему ты лжешь полиции, милый?

Он дернул головой и затянулся так сильно, что Джинни показалось, будто он одним махом докурит сигарету до конца.