Сара Дюнан - Ножом по сердцу

Быстрыми шагами Колин направился к машине. Я стояла на тротуаре напротив и смотрела. Он меня не заметил. Слишком был занят своими мыслями, оживлял в памяти сладкие моменты. Сел в машину и только собрался повернуть ключ зажигания, как я легким пируэтом подскочила к правой передней дверце и игриво постучала в стекло.

Он вздрогнул, поднял глаза и в первый момент даже меня не узнал. А когда узнал, сделался серого цвета. Я смотрела, как краски исчезают с его лица — представьте, как человек краснеет, но только все в обратном порядке. Колин нажал кнопку, боковое стекло опустилось. Вот мы и вместе.

— Колин? — постаралась я произнести поласковей.

— Ханна? Э… э… э… что… что ты тут делаешь?

— Я при исполнении. Ну а ты?

— Я… я… был… э… я товарища навещал. Я… у нас была встреча, деловая… завтрак.

— Угу. Я понимаю, уйма работы, но это уже чересчур, — тараторила я, открывая дверь и проскальзывая на переднее сиденье. — Что, очередное слияние?

Физиономия Колина снова поменяла цвет, став из серой мертвенно-белой.

— Не возражаешь, я посижу с тобой пару минут?

— Э… Нет. А ты что тут так рано делаешь? — снова спросил он, видно взволновавшись настолько, что даже забыл, что уже задавал этот вопрос.

— Да вот наблюдение веду. Слежу за одним домом.

— За домом?

— Да. Для клиента, — сказала я, указав в противоположную сторону от той, откуда появился Колин.

— Для клиента? — И было видно, что ему до боли хочется задать мне вопрос. Я предоставила ему немножко попотеть. Но ожидаемого удовольствия мне это не принесло, и я не стала тянуть.

— Вообще-то я рада тебя видеть, Колин, — сказала я. — Все хотела поговорить с тобой о Кейт. Она, по-моему, была сама не своя, когда я заходила к вам на прошлой неделе. Я беспокоюсь, все ли у вас в порядке?

— Гм, ну да… Послушай, Ханна, я не могу сейчас разговаривать. Боюсь опоздать на работу. Мне надо ехать.

Не желает откровенничать—достойное решение.

— Что, очередная встреча?

— Да.

— Очередной приятель?

— Да… то есть нет. Нет. Обычная работа.

— Номер тридцать четыре?

— Что-что?

— Номер тридцать четыре. Ведь в этом доме у тебя была встреча?

— У меня? Да…

— Там у нее внизу гимнастический зал, наверное?

— Зал?

— Ну да, гимнастический зал. Ты ведь Кейт уверяешь, что там тренируешься. А сам трижды в неделю в десять минут восьмого подкатываешь прямо сюда.

— Черт побери! — Наконец-то до него дошло. И шибануло с такой силой, что я даже почти услыхала удар. — Черт побери, так ты следила за мной?

— Нет, — сказала я. — Не за тобой. Просто за номером тридцать четыре. За всеми мужчинами, которые туда входят и оттуда выходят. Тебе известно, что сегодня утром ты уже не первый?

Он смотрел на меня и, казалось, от страха уже утратил дар речи. Какое-то упоительное мгновение было очевидно, что он и в самом деле поверил, будто я здесь по службе, не по личному делу. Но вот заработал мыслительный аппарат. Как бы я к Колину ни относилась, все-таки идиотом я его не считаю.

— Господи, Ханна, это просто непостижимо! Ей-богу, просто непостижимо! Какого дьявола ты себе позволяешь? Какое ты имеешь право шпионить за мной?

— Какое право? Это, Колин, ты точно подметил! Давай, давай поговорим о правах. Ты хоть раз взглянул на нее? Ты что, не видишь, что с ней творится? Она совершенно очумела от забот. Орет на детей, исхудала, половина от нее, наверное, осталась. Она так жутко психует из-за тебя, из-за ваших раздоров, что чуть ли не свихнулась. А ты — за дверь, у тебя, видишь ли, «спортзал»!

— Господи, какая ты дура… Она знает, чем ты занимаешься? — Ага, ярость переходит в панику, я уже чувствую, как она бурлит, как переполняет его. — Кейт знает про… — Он осекся.

— Про что? Про номер тридцать четыре трижды в неделю? Нет, Колин, не переживай! Это я у вас такая подозрительная. Кейт не до того, она все старается подыскать тебе оправдание. То работы у тебя выше крыши. То дети отдалили вас друг от друга. И вообще, может быть, это все ее вина. Должна тебе сказать…

— Заткнись! Заткнись, тебе говорят!

Для мужчины с нулевой харизмой он умудрился сделать невозможное с голосом. Его резкий окрик вмазал меня в сиденье почище любого удара. Колина трясло от ярости.

— Теперь слушай меня. Мы с тобой никогда особо не жаловали друг друга. Но у нас обоих хватало здравого смысла не наступать друг другу на ноги. Ты в наших отношениях с Кейт ни черта не смыслишь. Слышишь ты? Ни черта! Думаешь, что да, на самом деле нет. Ты глупая, упертая баба, у тебя в жизни ни с кем не было настоящей близости, и потому ты никогда не сможешь понять, как это бывает у других. То, что я делаю здесь, касается меня, и только меня. И если ты хоть словом обмолвишься своей сестре, то я уж не сдержусь, я… я…

— Ну что «я», Колин? Что? Врежешь мне небольно? По праву добропорядочного супруга? Не смей мне угрожать! Я буду говорить своей сестре все, что мне заблагорассудится. Ты ее не стоишь. Никогда не стоил. Мне даже удивительно, что у тебя обнаружилось то, чем такие вещи делаются.

Он схватил меня за руку и с силой притянул к себе. На миг мне показалось, что сейчас он меня ударит. Что было бы замечательно, потому что тогда я дала бы ему сдачи. Но Колин отпихнул меня. Потянувшись к ручке за моей спиной, нажал ее, распахнул дверцу.

— Выметайся! — произнес он голосом, который явно дрожал. — Выметайся, или я сам тебя вышвырну.

Я взглянула на него. От гнева у него буквально скулы свело.

— Ладно, — сказала я спокойно. — Ухожу.

Мое выгружение из машины не было исполнено особого достоинства. Но я компенсировала это, удалившись гордой поступью. На тротуаре меня чуть не сбил с ног пролетевший мимо тип в костюме. Явно опаздывал. Время подпирало, или его распирало. Он скатился по ступенькам вниз к той самой квартирке в полуподвальном этаже. Тип, разумеется, уже был мне знаком, но Колин, вероятно, пересекся с ним впервые. Я обернулась посмотреть, заметил ли он. Но даже если и заметил, в эту сторону Колин уже не смотрел. За стеклом своей машины он сидел, опустив руки и голову на руль. Тело его вздрагивало. Надо же, мой зять рыдает!

Разговор неожиданно сильно на меня повлиял. Вернувшись к своей машине, я обнаружила, что и у меня дрожат руки. Вытащила из бардачка мобильник. Уже набрала мамин номер, но, не дождавшись гудка, нажала кнопку. Черт! Гадко звонить, и гадко не звонить.

По дороге в Западный Лондон меня изводил зной и пробки. Разговор не давал покоя; ярость Колина, точно пила, вгрызалась мне в мысли. Тронуться можно! Ну а чего я ждала? За все восемь лет их супружества, кажется, ни один наш разговор с Колииом не обходился без споров. Если не о делах, то о политике. Если не о политике, то о жизни. Что за хреновину он плел насчет того, что у меня ни с кем не было настоящей близости… Если имел в виду себя, то слава богу. Но, негодуя, а я все-таки чувствовала себя оплеванной. Глупо было бы этого не признать. Ладно, теперь уже слишком поздно. Со злостью всегда так. Она помогает нарушать правила. А иногда это делать необходимо. Интересно, как он поступит? Ему придется все ей рассказать. Скорее всего, не захочет рисковать, ждать, пока я расскажу. Пусть по крайней мере все раскроется. Хуже, чем есть, уже быть не может.