Эрл Гарднер - Попробуйте отшутится!

Еще три года назад я бы и думать не стал ни о чем подобном, однако теперь судьба этой девчонки взволновала меня не на шутку. Вернувшись домой, я лег в постель и попытался уснуть, но не смог, хотя хорошенько выспаться мне бы не помешало.

Ровно в восемь на лестнице послышались шаги. Бобо завилял хвостом, и в дверь тихонько постучали. Открыв ее, я увидел на пороге Элен Чэдвик с чемоданом в руке.

— Привет, Эд. Ну что, получили разрешение на брак?

Думаю, мы изобразим побег. Я сказала маме, что поеду к подругам, и взяла чемодан.

Я ответил уклончиво:

— Оставьте вещи здесь, нам надо кое-куда прокатиться.

Кивнув, она протянула мне чемодан и посмотрела на собаку:

— Привет, Бобо. Иди сюда, хороший песик.

Он подошел и встал рядом с ней, помахивая хвостом, а она принялась гладить его по голове. Мы спустились вниз, я помог девушке сесть в машину, и мы поехали.

Бесспорно, у нее было одно прекрасное качество — она знала, когда говорить, а когда лучше помолчать. Заметив, что я занят какими-то мыслями, она тихонько сидела, съежившись на сиденье, такая трогательная и беспомощная, обратив свое милое личико навстречу судьбе и поглаживая по голове пса.

Я начал догадываться, что собака дает ей утешение.

Ей предстояло трудное испытание, и, как человек мужественный, она не хотела, чтобы я догадался, что она чувствует на самом деле. А вот с собакой ей было спокойнее, и бедняжка тянулась к ней за сочувствием.

Бобо, похоже, понял это с самого начала. Собаки отличные психологи, они обладают каким-то особым чутьем, позволяющим им понять эмоциональное состояние человека. И вовсе не знает собак тот, кто станет оспаривать это.

Герман собственной персоной встретил нас в дверях, Еще днем я позвонил ему и сказал, что мы приедем.

Теперь я понимал, что его разбирает любопытство. Он провел нас в кабинет, и я первым начал разговор.

— Я сделаю то, что вы хотите, но с одним условием, — решительно заявил я. — Я не стану жениться на девушке.

Она может пригласить меня на выходные к Кемперам, представив как близкого друга, может даже сказать, что мы помолвлены, но я вовсе не собираюсь выступать в качестве ее мужа. Я так решил.

Он медленно окинул меня взглядом своих выпученных масленых глаз, явно переваривая мои слова. Девушка вздохнула, поерзав на краешке стула.

— Вы удивляете меня, Дженкинс, — проговорил он наконец. — Вы вроде бы не сентиментальны. Честно говоря, мне все равно, просто я подумал, что вы с большим удовольствием пойдете на дело, если речь пойдет о женитьбе.

Вы ведь любите всякое этакое, вот я и решил придумать что-то неординарное, чтобы заинтересовать вас. Меня вполне устроит, если вы проникнете в дом в любом другом качестве и проведете там несколько дней и ночей. Но имейте в виду: что бы ни случилось, вам нужно оставаться вне подозрений. Вы должны быть приняты в этом доме как весьма почтенный гость, в распоряжение которого будет предоставлен почти весь дом. Мисс Чэдвик, вы уверены, что сможете появиться в доме Кемперов, представив Дженкинса как своего близкого друга?

Она кивнула, не глядя в его сторону, взгляд ее был прикован ко мне.

— Мы скажем, что помолвлены, — ответила она просто и спокойно.

Герман взмахнул рукой:

— Ну, это уж дело ваше. Детали меня не касаются.

Вот мои инструкции. Сегодня пятница. В субботу днем вы появляетесь в доме Кемперов и остаетесь там на субботу, воскресенье и понедельник. Поздно вечером в воскресенье, между одиннадцатью и двенадцатью часами, Дженкинсу надлежит увлечь Кемпера беседой, и в эту же ночь, выбрав удобное время, он должен проделать нужную мне работу. Вам, мисс Чэдвик, следует покинуть дом не позже полуночи с воскресенья на понедельник.

Если вы уедете оттуда позже, я вынужден буду пересмотреть свое отношение к тем делам, которые касаются нас с вами. Крайний срок — два часа ночи. Вот, пожалуй, и все. И не вздумайте фантазировать. Вы получили инструкции, извольте их выполнять. Оба вы только выгадаете, если сделаете все правильно, и обоим вам придется плохо, если задумаете провести меня.

С минуту я предавался размышлениям:

— Надеюсь, вы играете с нами честно?

Он скривил толстые губы:

— Разумеется.

— Вот и отлично. — Я поднялся и подал руку девушке. — Значит, мы прекрасно поймем друг друга.

Он проводил нас к выходу и, похоже, крепко задумался. Я намекнул, что имею собственный план, и это его обеспокоило. Он долго стоял на пороге уже после того, как ворота закрылись.

— Эд, а теперь отвезите меня домой, — сказала девушка. — Все так неожиданно изменилось, и я не хочу, чтобы мама беспокоилась. Вы ведь не против с ней познакомиться? Я представлю вас как моего очень хорошего друга, которого знаю еще по колледжу.

Я вздохнул, решив, что все равно уже по уши увяз в этом деле.

— Ладно, — вяло отозвался я, так как мысли мои витали далеко.

Она положила свою руку на мою:

— И еще, Эд, я хочу, чтобы вы знали: сегодня вы поступили как самый честный… самый благородный человек. Я благодарна вам, Эд. Вы… вы такой благородный и… Ну ладно, хватит об этом.

Я не сводил глаз с дороги, однако заметил, что нервы ее на пределе, а мне меньше всего хотелось видеть у себя на плече плачущую женщину.

Она объяснила, куда ехать, и вскоре мы оказались у ее дома.

Мать Элен была величественной статной дамой со спокойным, гордым, несколько суровым лицом, носившим отпечаток пережитого горя, и добрыми глазами. Да, удара она не переживет, подумал я.

Малютка представила все в радужном свете: она ездила повидаться с подружками и случайно наткнулась на меня возле отеля, в котором я живу, я сопротивлялся, но она заставила меня поехать к ней и познакомиться с мамой, ну и так далее и так далее.

Та была немало удивлена, хотя постаралась скрыть это, и держалась как гостеприимная хозяйка. Я сидел, зажав между большим и указательным пальцем чашечку горячего шоколада и оттопырив мизинец, с белоснежной накрахмаленной салфеткой на коленях, вел учтивую беседу и чувствовал себя полным идиотом.

Девушка бросила на меня озорной взгляд. Мне показалось, она прочла мои мысли. Где это видано, чтобы Эд Дженкинс, Неуловимый Мошенник, сидел в гостиной Чэдвиков с чашечкой горячего шоколада и делал вид, что ему это нравится? Однако если эта крошка полагала, что способна прочесть мои мысли до конца, то с ее стороны это было так же глупо, как для эскимоса побриться наголо. Только я знал, что меня ожидает, только я и больше никто.

Вечер подходил к концу. Спустя некоторое время мать Элен извинилась и оставила нас одних. Бобо разлегся перед камином, а мы тихонько беседовали. Наконец я встал, собираясь уходить, девушка направилась к дверям вместе со мной. В прихожей она обвила мою шею своими теплыми руками.