Эрл Гарднер - Дело музыкальных коров

На секунду воцарилось напряженное безмолвие, всегда предвещающее опасное драматическое развитие событий.

Вдруг Роб услышал скрежет отодвигаемого стула.

Женщина взвизгнула:

— Берегись!

Хриплый мужской голос угрожающе прикрикнул на нее. Дверь распахнулась. Роба ослепил яркий луч света, направленный ему прямо в глаза.

Мужчина на секунду застыл в изумлении, забыв, что собирался напасть первым.

Роб воспользовался его секундным замешательством.

Несмотря на то что он почти ничего не видел из-за слепящего света фонарика, он пригнул голову, наклонился, отступил на три шага и бросился на противника.

Над ним прогремел выстрел, сверкнула оранжево-голубая вспышка. Роб обхватил мужчину за ноги и повалил его. Оба покатились по полу с грохотом, который разнесся по всему дому. Фонарик вылетел из рук мужчины, несколько раз перекувырнулся и замер, освещая стену коридора. Отраженный свет создавал тусклое причудливое освещение. Роб разглядел лицо человека, с которым он дрался на яхте. Его звали Рекс. Один глаз у него заплыл и почти закрылся, синяк украшал щеку. Все это придало Робу уверенности в своих силах.

Они катались по полу в безумной борьбе. Роб пытался усилить захват, чтобы удобнее было нанести удар.

Рекс вырывался, старался высвободить правую руку.

Вдруг Роб заметил слабый отблеск вороненой стали и попытался выхватить револьвер противника.

Ничего не получилось, и он отшатнулся в сторону.

Прогремел выстрел. Но даже в пылу борьбы предельная собранность позволила Робу заметить, как с потолка на голову посыпалась штукатурка.

Он взялся за горячий ствол револьвера, сунул два пальца между курком и рукояткой, заблокировав действие механизма, рассчитанного на двойной заряд.

Его противник вырывался и хотел снова выстрелить.

Но не мог спустить курок; пальцы Роба не давали нажать на него настолько, чтобы прогремел выстрел. Рекс высвободил левую руку и обрушил на голову Роба град ударов. Роб, не отпуская револьвера, с размаху ударил противника головой, но лишь немного задел его лицо.

Впрочем, даже это возымело действие. Рекс ослабил хватку. Роб выхватил у него револьвер.

Неожиданно дом наполнился звуками быстрых шагов, криков, ревом полицейских сирен.

Роб опоздал, не успев разгадать маневр Рекса. Он попытался уклониться, но удар ногой пришелся ему прямо в челюсть. Робу удалось, падая, обхватить ногу Рекса. Его сильно тошнило, и все же он сумел вцепиться в противника, крепко сжимая в правой руке револьвер.

Что-то неосознанное удержало Роба от выстрела несмотря на то, что Рекс освободил правую ногу и уже занес ее для очередного удара.

В этот момент в голове Роба немного прояснилось.

Он поднял револьвер и прицелился противнику в колено. Он услышал, как тот заорал от боли. В коридоре замелькали огни фонариков, как светлячки в кроне дерева.

Его окружили люди в форме, которые точно знали, что делать и как.

Роб вскочил на ноги. Револьвер у него мгновенно отобрали одним хорошо отработанным движением, которое застало Роба врасплох. Он просто не успел осознать, как важно было бы оставить при себе оружие. Кто-то сказал «он в порядке», и его отпихнули в сторону.

Он слышал потоки брани Рекса, звуки удара и щелчок надеваемых наручников.

Из темноты раздался голос доктора Диксона:

— Ты цел?

— Мутит немного. — Роб не узнал собственного голоса.

— Иди сюда.

Вспыхнул свет. Роб обнаружил, что находится в спальне, обставленной простой, но уютной мебелью. У окна сидела Линда Кэрролл. Она была связана, даже лодыжки крепко примотаны к ножкам стула. Роба поразила бледность ее лица.

— Роб! О, Роб! — только и смогла она вымолвить.

Лейтенант Тайлер включил еще одну лампу.

Эд Уоллингтон обхватил огромной ручищей плечо задержанного и сказал:

— Не рыпайся. Будет больно.

Доктор Диксон пересек комнату, подошел к Линде.

— Все в порядке, мисс Кэрролл! — И он начал распутывать узлы веревки. Потом вынул нож и перерезал связывавшие ее путы. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — ответила она. — Я… — Она нервно рассмеялась и замолчала.

— Мы из федеральной полиции. Не скажите ли вы нам…

— Мне нечего сказать.

Лицо доктора Диксона помрачнело.

— Вам не следует вести себя подобным образом, мисс Кэрролл. В конце концов, именно ваш автомобиль использовали контрабандисты.

— Простите, но мне нечего сказать. Я не буду делать никаких заявлений.

— Думаю, я расскажу вам основное. — Роб шагнул вперед.

Доктор Диксон удивленно поднял бровь:

— Полиция получила приказ следить за тобой, после того как ты вышел из моей машины. Ты, очевидно, не догадывался, что ты под наблюдением, но зато прекрасно знал, куда идти и что делать.

— Мне надо было сообщить о своих планах полиции, — уныло заметил Роб.

— Не обязательно, — улыбнулся доктор Диксон. — Нам известно в общих чертах все, что случилось. Наша версия, очевидно, совпала с твоей, Роб. Но я не понимаю, как ты узнал о доме и что ты собирался здесь обнаружить.

— Ничего сложного, — объяснил Роб. — В деле замешана женщина. Некая дама, которая была знакома с владельцами швейцарской гостиницы. И она могла без труда заполучить «рапидекс». Я знал, что это не Линда Кэрролл.

Этой женщиной могла быть только Линда Мэй. Она заперла ящик письменного стола, где был спрятан мой пистолет, и отдала ключ Острандеру. Она все время говорила про тот ключ, но вполне логично предположить, что у нее был и второй ключ.

— Конечно, — согласился доктор Диксон. — Это единственное объяснение. Я понимаю, что мисс Кэрролл не хотела бы свидетельствовать против члена своей семьи, однако полагаю, если она все же изложит, как обстояло дело, это значительно упростит нам задачу.

— Ну хорошо, — удрученно сказала Линда. — Наверное, уже нет смысла скрывать. Моя тетя всегда была весьма эксцентричной особой и вела беспорядочную жизнь. Она достаточно талантлива, но напрочь лишена воображения. Она великолепная художница, но никогда не может придумать, что ей нарисовать. В прошлом году, когда она была в Швейцарии, она увидела прелестную картину какого-то местного художника. Закат на озере, костер, дым поднимается вертикально вверх и рассеивается в утреннем тумане. В общем, Линда Мэй украла его картину. То есть не само полотно, конечно, а тему. Она запомнила композицию, краски, пейзаж. Дома она воспроизвела картину и продала ее компании, выпускающей календари. Это был серьезный промах, потому что календарь пользовался большим спросом и был так популярен, что, очевидно, один из экземпляров попал в Швейцарию… Ну, дело-то замяли. Но люди, чье мнение может повлиять на репутацию художника, все узнали.