Эрл Гарднер - Дело сумасбродной красотки

— Так, одну минуту, — вмешался Мейсон, энергично потерев виски. — Вас не назначали здесь экспертом-математиком, лейтенант Трэгг…

— Но я эксперт в области криминальных расследовании и в состоянии проделать простые магматические расчеты.

— Именно, именно, — насмешливо сказал Мейсон, — и вы запросто можете вывернуть свою абракадабру так, что в результате придете к совершенно астрономической цифре, которая отвечает вашим целям. Мы можем, например, взяться за это и таким образом: скажете, что существует только два пола (и поэтому тот факт, что обвиняемая — женщина, дает один шанс из двух), далее, существует только десятая часть взрослых женщин в рамках определенной возрастной группы, которых вы способны опознать (значит, вы получаете соотношение двадцать к одному за то, что это была особа, о которой идет речь); далее, из женщин данной возрастной группы лишь приблизительно одна из двадцати имеет такой цвет волос, так что вы можете перемножить все и получить коэффициент четыреста к одному…

— Ну это же нечестно, — перебил его лейтенант Трэгг. — Какое искажение фактов!

— Но мой прием продолжает ту же самую линию аргументации, которую вы используете, пытаясь вывести математическое правило вероятностей. Ну хорошо. Я ставлю перед вами вопрос в последний раз. Вы ведь не можете констатировать вне пределов разумных сомнений, что тело принадлежало Дорри Эмблер, или можете?

— Нет, не могу.

— Это все, — сказал Мейсон.

— А теперь я хотел бы вызвать еще одного свидетеля, это будет, леди и джентльмены, возможно, вне протокола, — объявил Гамильтон Бюргер. — Я вызываю Рози Честер.

Рози Честер, рыжеволосая, чувственная женщина с вульгарным ртом и настороженными глазами, вышла к столу и приняла присягу.

— Где вы проживаете? — спросил Гамильтон Бюргер.

— В настоящее время в окружном суде, — стрельнула она в зал густо подведенными глазами.

— Вы знакомы с обвиняемой?

— Да.

— Когда вы впервые увидели обвиняемую?

— Мы были соседками по камере в течение одной ночи.

— Благодаря этому стечению обстоятельств не говорили ли вы с обвиняемой о Дорри Эмблер?

— Да.

— И что же обвиняемая говорила о ней?

— Она сказала, что Дорри Эмблер никто и никогда больше не увидит.

— Было ли какое-нибудь продолжение этого разговора? — пожевал губами Бюргер.

— Я спросила, не беспокоит ли ее, что Дорри Эмблер может потребовать свою долю наследства, а она рассмеялась и сказала, что Дорри Эмблер никогда больше не появится и не потребует никакой доли…

— Было это до или после того, как было обнаружено тело?

— Думаю, тело уже обнаружили, но обвиняемая об этом не знала. Публично о находке еще не было объявлено.

— Перекрестный допрос, — бросил Гамильтон Бюргер.

— Вам предстоит суд по какому-то обвинению? — спросил Мейсон.

— Да.

— За что?

— За хранение марихуаны.

— Как только у вас состоялся этот разговор с обвиняемой, вы связались с прокурором, не так ли?

— Вскоре после этого.

— А как вы добрались до него?

— Он добрался до меня…

— О, — проницательно прищурился Мейсон, — выходит, вам сказали, что вас поместят в одну камеру с обвиняемой и надо попытаться вызвать ее на разговор, да?

— Что-то вроде этого.

— И вы попытались вызвать ее на разговор?

— Ну… Конечно, когда вы сидите вместе в камере под таким соусом, то не очень-то много тем для разговора, ну и…

— Вы пытались или не пытались вызвать ее на разговор?

— Ну… да.

— И вы стирались подвести ее к тому, чтобы заставить высказаться насчет предъявленного ей обвинения?

— Я пыталась вызвать ее на разговор, только и всего.

— Но согласно инструкциям, полученным вами от окружного прокурора?

— Да.

— А почему же это вы взяли на себя такой труд быть информатором у окружного прокурора?

— Он меня об этом попросил.

— И что же, чем же он собирался вас отблагодарить, если вы добьетесь успеха?

— Он ничего такого мне не говорил…

— Не давал никаких обещаний? Не вселял никаких надежд?

— Ни малейших.

— Итак, — спросил Мейсон, — как же он объяснил тот факт, что не в состоянии дать никаких обещаний?

— О, — вздохнула она, — он сказал, что, если подарит какие-то иллюзии, какие-то радужные надежды, это, мол, собьет мой психологический настрой, поэтому мне следовало просто довериться его чувству горячей благодарности…

— Это все, — сказал Мейсон, с улыбкой поворачиваясь к присяжным.

— Это все, — повторил побагровевший Гамильтон Бюргер.

— Суд объявляет перерыв до половины десятого завтрашнего утра, — поднялся, разминая ноги, судья Флинт. — В течение этой паузы обвиняемая будет водворена на место заключения, а присяжные не должны обсуждать между собой данное дело, и они не должны позволять, чтобы оно обсуждалось в их присутствии, равно как не положено составлять и выражать какое бы то ни было мнение по поводу виновности или невиновности обвиняемой…

Судья Флинт встал и покинул судейскую скамью. Минерва Минден ухватила Мейсона за руку.

— Мистер Мейсон, — прошептала она, — я должна сделать признание.

— Нет, не должны, — отстраняюще глянул на нее Мейсон.

— Должна, должна! Вы должны знать кое-что, просто должны. В противном случае я… Я буду обвинена в убийстве, которого не совершала.

Взоры Мейсона и Минервы скрестились.

— Я намерен сказать вам кое-что, что очень редко позволяю себе говорить своим клиентам. Заткнитесь. Не разговаривайте со мной. Не говорите мне вообще ничего.

Я не желаю знать чего бы то ни было о фактах этого дела.

— Но, мистер Мейсон, если вы не будете знать, то они же… Разве вы не видите, что свидетельства против меня тяжелы непомерно? Они же обвинят меня в убийстве, которого…

— Заткнитесь, — повторил Мейсон. — Не разговаривайте со мной, а я не желаю разговаривать с вами.

К ним приблизилась женщина в полицейской форме.

Мейсон поднялся на ноги и двинулся к выходу. Уже уходя, он бросил своей клиентке, словно прощальную оплеуху:

— Не обсуждайте этого дела ни с одной живой душой.

Я не хочу, чтобы вы отвечали ни на какие вопросы. Я хочу, чтобы вы сидели абсолютно тихо. Ничего не говорите, ни единого слова.

Вернувшись в свою контору, Мейсон разгуливал взад-вперед по кабинету, а Делла Стрит внимательно следила за ним озабоченными глазами.

— Вы не могли бы рассказать мне, что вас так беспокоит, шеф? — спросила она.

— Там весьма нестабильная ситуация, Делла, — сказал Мейсон устало. — Управлять ею мне нужно с безупречной точностью. Если я в точности сделаю все верно и скажу в точности то, что нужно, причем в точное и необходимое время, — это одно дело. А если я неверно выкину свои карты — это уже другое дело. — Мейсон внезапно прекратил свои прогулки и попросил: — Делла, позвони-ка Полу Дрейку и скажи ему, что мне нужно знать все обстоятельства, связанные с ограблением банка в Санта-Марии.