Эрл Гарднер - Дело сумасбродной красотки

— Я не думаю об этом, Делла, — сказал Мейсон, — но почему-то мне хочется побиться об заклад, что…

Адвокат внезапно замолчал, потому что со стороны коридора в дверь личного кабинета Мейсона постучали чьи-то робкие пальцы. Мейсон взглянул на часы.

— Четверть шестого. Не открывай эту дверь, Делла.

Выйди через дверь со стороны приемной и скажи, что на сегодня наша контора закрыта, а я уже не принимаю.

Пусть позвонит завтра в девять часов утра и попросит тебя назначить время приема.

Делла Стрит кивнула и проскользнула из кабинета Мейсона в приемную. Но уже спустя мгновение она вернулась.

— Угадайте, кто это? — прошептала она.

— Кто же?

— Дорри Эмблер.

— Она тебя видела?

Делла покачала головой.

— Я едва приоткрыла дверь из приемной в коридор, когда в маленькую щелочку заметила ее. Я подумала, что вы захотите поговорить с ней и в нерабочее время.

Мейсон усмехнулся, подошел к двери и открыл ее как раз в тот момент, когда молодая женщина с удрученным видом повернулась, собираясь уходить.

— Мисс Эмблер, — окликнул он ее.

Она вздрогнула и резко повернулась.

— Контора уже закрыта, и я собирался уходить домой, — сказал Мейсон, — но, если дело важное, могу кратко поговорить с вами…

— Это дело огромной важности, — серьезно и торжественно заверила она.

— Заходите, — пригласил Мейсон, открывая дверь пошире. Делла Стрит улыбнулась и кивнула. — Садитесь, — предложил Мейсон, а когда она послушно села, добавил: — Выходит, на самом деле вы — Минерва Минден, иногда именуемая сумасбродной наследницей Монтроуза?

Встретив его взгляд твердым и открытым взором, она воскликнула:

— Нет!

Мейсон покачал головой наподобие родителя, укоряющего ребенка-лгунишку, который упорствует в неслыханной лжи:

— Боюсь, ваше отрицание вряд ли будет иметь какой-то особый вес, но это — ваша проблема. Вы хотели видеть меня по делу определенной важности, и было бы вполне честно напомнить вам, что вы оплачиваете мое время, кстати говоря, шкала моих адвокатских гонораров колеблется в зависимости от состоятельности клиентов… А теперь продолжайте и не считайтесь со временем. Расскажите мне любую сказку, какую захотите, только помните, что это будет вам стоить денег, и немалых…

— Вы не понимаете, — сказала она.

— Боюсь, что понимаю, — нахмурился Мейсон. — А теперь я хочу сказать вам кое-что еще. Когда вы были здесь, в конторе, я знал, что у вас в сумочке револьвер, и нанял детектива, чтобы он следил за вами. За вами следили вплоть до аэропорта, мой детектив стоял в нескольких футах от вас, когда вы устроили эту демонстрацию. Ну а теперь, мисс Минден, мне хотелось бы узнать, в чем же смысл вашей игры, что вы, собственно, имеете в виду и как вы намерены пристроить меня к этой картине. На будущее хочу заметить, что мне не нравятся клиенты, которые мне лгут, и мне кажется, после того, как я услышу вашу историю, мне не захочется дальше считать вас своей клиенткой…

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Вы следили за мной? (Мейсон кивнул.) И вы знали, что в моей сумочке был револьвер? — Адвокат снова кивнул, и она воскликнула: — Слава Богу!

Мейсон удивленно поднял брови.

— Послушайте, — голос ее звенел, — я не Минерва Минден. Я Дорри Эмблер, и то, что я проделала сегодня днем в аэропорту, было подстроено, чтобы вывести Минерву Минден на публичный скандал, но ее ловкость оказалась мне не по зубам. Она меня перехитрила.

Глаза Мейсона отразили пробуждающийся интерес.

— Ну-ну, слушаем.

— Все это началось четыре дня назад, когда я откликнулась на объявление, приглашающее молодую девушку, подготовленную или неподготовленную, на какую-то специальную работу. В объявлении уточнялось, что претенденткам должно быть от двадцати двух до двадцати шести лет, рост — ровно метр шестьдесят, а вес — не менее пятидесяти килограммов и не более пятидесяти двух. Жалованье предлагалось в размере тысячи долларов в месяц.

Делла Стрит метнула на Перри Мейсона быстрый взгляд.

— Я читала объявление, — сказала она. — Оно было действительно только в течение одного дня.

— Продолжайте, — сказал Мейсон Дорри Эмблер.

— Кто-то прислал по почте копию объявления, и я обратилась по указанному адресу. Это же сделало и множество других девушек, но… тут-то с нами и стали темнить.

— Ну-ну, давайте дальше, — сказал Мейсон, серые глаза которого теперь излучали жгучий интерес.

— Ну, прежде всего нас попросили пройти в гостиничный номер, чтобы обратиться с прошением. За письменным столом в номере сидела деловитая молодая женщина, а на двери номера была приклеена табличка: «Заведующий персоналом». Внутри оказалось две комнаты.

На двери одной из них бирка «Красная комната», а на другой — «Черная комната». Женщина за письменным столом вручала каждой из претенденток билетик. Девушки с красными билетами направлялись в «Красную комнату», а с черными — соответственно…

— И что же дальше? — спросил Мейсон.

— Что касается «Красной комнаты», то наверняка не знаю, но я говорила с одной девушкой, получившей туда билетик. Она вошла в комнату и села. По ее словам, там уже сидело чуть ли не два десятка претенденток. Они прождали так примерно с четверть часа, а потом какая-то женщина вошла к ним и сказала, что им больше нет необходимости ждать, поскольку вакансия уже занята.

— Ну, хорошо, — сказал Мейсон, — вам вручили билет в «Черную комнату». И что же произошло там?

— По всей видимости, из каждых пятнадцати или даже двадцати кандидаток лишь одной доставался черный билетик. Я попала в их число. Ну, я вошла туда и села, и, пока я была там, в комнату вошла так же, как я, всего лишь одна-единственная девушка. После того как я просидела минут десять, открылась дверь и какой-то мужчина сказал: «Пожалуйста, зайдите сюда». Я вошла еще в одну комнату номера… Господи, да такой гостиничный номер, должно быть, стоит небольшого состояния…

— А кто был мужчина? — перебил ее Мейсон.

— Он сказал мне, что вице-президент, ответственный за персонал, но по тому, как вел себя, думаю, он адвокат.

— А что же заставляет вас так думать?

— Манера, с которой он задавал мне вопросы.

— Какого рода были эти вопросы?

— Ну, он усадил меня и долго расспрашивал о моем прошлом, о моих родителях, о том, где я работала, и так далее. Потом он попросил меня встать и пройтись. Он разглядывал меня, словно ястреб!

— Приставать не пытался? — живо спросил Мейсон.

— Не думаю, что он имел в виду именно это, — потупилась Эмблер, — но, конечно, осмотрел меня с ног до головы.

— А потом?

— Сначала спросил, как у меня с памятью и могу ли я быстро отвечать на вопросы. А потом говорит:

«Что вы делали вечером шестого сентября?» Ну, поскольку это было не слишком давно, то я подумала минуту и вспомнила, что проводила вечер в своей квартире. У меня не было никаких свиданий, хотя это была суббота. Он спросил, кто был со мной, а я говорю — никого. Потом он поинтересовался, были ли у меня какие-либо посетители в течение того вечера или какие-нибудь телефонные звонки, ну и много еще личных вопросов такого рода, а потом спросил номер моего телефона и сказал, что мою кандидатуру на эту высокооплачиваемую работу рассмотрят самым серьезным образом.