Эрл Гарднер - Вершина кучи

Было пять минут десятого, когда я вошел в контору, и девица, не отрываясь, печатала уже пятнадцать минут, не произнося ни слова.

Хартли Чаннинг появился ровно в девять тридцать.

— Здравствуйте, — сказал он, — чем могу вам помочь?

— Моя фамилия Лэм. Я хочу проконсультироваться с вами по вопросу о некоторых моментах налогообложения.

— Хорошо, входите.

Он пропустил меня в свой кабинет. Стук на машинке сразу прекратился, едва я переступил его порог.

— Садитесь, мистер Лэм. Так чем я могу быть вам полезен?

Чаннинг — ухоженный, элегантно одетый человек, ногти которого были явно обработаны маникюршей немногим более двух дней назад, в добротно сшитом костюме из импортной ткани, дополненном дорогим модным галстуком ручной росписи, и туфлях, похоже, тоже сшитых на заказ.

— Вы занимаетесь делами мистера Бишопа? — спросил я.

Мгновенно глаза Чаннинга стали как две ледышки, и между нами словно опустился невидимый занавес.

— Да, — ответил он и выжидающе посмотрел на меня.

— Жаль его, — выразил я соболезнование.

— Есть что-то загадочное в том, что произошло, — тотчас же холодно прозвучало в ответ.

— Вы видели сегодняшние утренние газеты? — поинтересовался я.

— Нет еще, — ответил он, и мне сразу стало ясно, что он говорит неправду. — Я был очень занят все утро.

— Уже, кажется, не осталось ничего загадочного в этой истории.

— Что вы имеете в виду, мистер Лэм?

— Его тело было найдено на борту одной из яхт в местном яхт-клубе.

— Значит, он мертв?

— Да.

— Его смерть зарегистрирована?

— Да.

— Как же он умер, это было известно?

— От двух пуль: одна из них попала в грудь, другая — в голову.

— Очень жаль, конечно. Однако вы, мистер Лэм, кажется, собирались проконсультироваться со мной по каким-то вопросам?

— Я хотел поговорить о налогах.

— О чем именно, мистер Лэм?

— Я хотел бы знать, насколько вы в курсе того жульничества, которым занимался Бишоп.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Если вы вели его дела и занимались налогами, которые он платил, то должны знать совершенно точно, что я имею в виду.

— Мистер Лэм, мне не нравится ваше поведение.

Могу ли я узнать, это официальный визит?

— Это визит неофициальный, скорее личный и дружеский.

— Кто вы такой на самом деле?

— Сыщик из Лос-Анджелеса, частный детектив.

— Я не собираюсь что-либо с вами обсуждать, мистер Лэм.

— Послушай, приятель, — отбросив всякие церемонии, жестко сказал я, — карты на стол и кончай паясничать! Ты тоже в этом замешан, и я хочу знать, насколько глубоко ты увяз.

— Я абсолютно уверен, что не имею ни малейшего представления, о чем вы толкуете, мистер Лэм, и мне не нравится ваш тон. Мне хотелось бы, чтобы вы сейчас же покинули мой офис.

— Бишоп, — продолжал я, не обращая внимания на его гнев, — занимался разнообразной деятельностью; он был достаточно умен и решил, что ему выгоднее не держать в секрете суммы своих доходов, но он никогда не выдавал источников их получения, поэтому занимался всем чем угодно — шахтами, рудой, сталеплавильными заводами, но, как оказалось, все это было полной мистификацией, надувательством.

— Бишоп в своей жизни не обманул ни одного человека.

— Конечно, он в общепринятом смысле этого слова не обманывал. Для этого был слишком осторожен, и если бы попытался это сделать в открытую, был бы арестован и выброшен из бизнеса. Нет, он никого не обманул, он просто присваивал чужие капиталы, владел различными компаниями и докладывал о своих доходах в этих компаниях, а затем ловко жонглировал фондами и ценными бумагами. Однако, как я уже сказал, он был предельно осторожен и старался ни в чем не быть замешанным, всегда регулярно отчитывался о своих доходах.

Теперь, с моей точки зрения, этому может быть только одно объяснение.

Чаннинг схватил со стола карандаш и стал нервно крутить его в руках.

— Я абсолютно уверен, сэр, что не желаю обсуждать дела мистера Бишопа с кем бы то ни было, кто не является официальным лицом.

— Вам придется обсудить это сначала со мной, мистер Чаннинг, а потом и с полицией. Очевидно, вы еще не поняли всей серьезности положения, в котором оказались.

— Вы уже несколько раз намекаете на это, Лэм, и я сказал вам, что мне это не нравится. — С этими словами Чаннинг оттолкнул свое кресло и встал из-за стола — большой, атлетического сложения парень, немного толстоватый в талии, но с мощными, широкими плечами.

— Убирайтесь отсюда, — приказал он угрожающе, — и постарайтесь держаться от меня подальше.

— Бишоп планировал действовать быстро и, конечно, не мог обойтись без вашей помощи. Насколько я в вас разобрался, вы бы не занялись подобного рода бизнесом за обычную вашу зарплату. Уверен, что и от этого пирога вы имели свой солидный кусок.

— Ну ладно, достаточно, мне надоело это выслушивать. Сейчас я вас выброшу за дверь.

С этими словами он обошел вокруг стола и левой рукой схватил меня за воротник пальто.

— Поднимайся! — угрожающе процедил он сквозь зубы, поднимая указательным пальцем правой руки мой подбородок. Этот парень знал свое дело, знал, где расположены нервные центры. Нестерпимая боль подняла меня с кресла. Сильным движением он развернул меня по направлению к двери:

Ты сам напросился на это! — с этими словами одной рукой он взялся за ручку двери, а другой, крепко держа воротник моего пальто, вытолкнул меня за порог. Ручка при повороте издала лязгающий звук, и, выскочив за дверь, я услышал тут же возобновившийся стрекот машинки. Но не сдался: повернувшись к Чаннингу, я прокричал ему в лицо:

— Может быть, у вас лично и есть алиби и вы непричастны к убийству Бишопа. Но это еще не значит, что оно у вас есть в связи с убийством Морин Обэн. Да и насчет Габби Гарванза вам трудно будет все объяснить.

Когда я ему расскажу…

Его пальцы при этих словах сразу разжались, и он отпустил наконец меня. Чаннинг стоял посредине комнаты абсолютно неподвижно, разглядывая меня холодными, ничего не выражающими голубыми глазами. Потом вернулся к письменному столу, опустился в кресло и тихо произнес:

— Садитесь, мистер Лэм.

Я сел и, не дав ему раскрыть рта, сказал:

— Если вы хотите избавить себя от крупных неприятностей, начинайте рассказывать! Прямо сейчас!

— Вы должны передать Габби, что я ничего не знаю об убийстве Морин. Это абсолютнейшая правда.

— Небезопасно для собственного здоровья становиться у Габби на пути, — ответил я.

— Я никогда не становился на его пути.

Схватив карандаш, Чаннинг нервно стал крутить его между пальцами, потом вытащил носовой платок и высморкался, вытер вспотевший лоб, засунул платок снова в карман пиджака и откашлялся.

— Начинайте говорить, — посоветовал я.