Мэри Стюарт - Малая качурка

— Несправедлива ты к кельтам, — отозвалась Меган. — Расистка. Там был мусор, и…

— Да, прямо перед парадным входом. Мы увидели тех тоже. — Энн, смеясь, обернулась ко мне. — Доктор Фенимор, не желаете присоединиться к нам? Мы были бы очень рады. А вы бы поведали Меган об этой противной башне. Она целыми сутками только о них и читает.

— Да, пожалуйста! — Меган с такой искренностью поддержала просьбу Энн, что я рассмеялась и согласилась.

— С удовольствием. Но лекцию будет читать Меган. Я о башнях не знаю ничего. Послушайте, а может, сначала пойдем ко мне, перекусим… у меня, правда, самой продуктов как раз на пикник… а потом отправимся на остров и там и выпьем чаю? Но только с одним условием? Вы прекратите называть меня «доктор Фенимор». От Кембриджа мы далеко, а зовут меня Роза.

Мы угостили друг друга своими припасами (сэндвичами девушек и холодным пирогом с фруктами, который купила я) и с удовольствием съели их у меня на кухне, послужившей трибуной, с которой открывался вид на бухту. К нашей радости, мы увидели и главных владельцев бухты — выдр. Взрослая выдра, предположительно, самка, вылезла на берег в сопровождении двух юнцов. Кажется, она учила их ловить рыбу, но после двух безуспешных попыток она сдалась и уплыла. Детеныши же забрались на поросшие водорослями валуны в сорока футах от дома и ждали до тех пор, пока она не вернулась с большущей рыбиной, которую малыши и съели, перекатываясь через нее среди морских водорослей. Затем все трое уплыли за мыс.

— Они вернутся, — стала утешать я девушек, которые сокрушались, что забыли фотоаппарат. — Обязательно вернутся. Не зря же это место зовется Бухтой Выдр. А если они приплывут, когда здесь будет брат, он сам их сфотографирует и специальными объективами. Это я вам обещаю. По-моему, у него и видеокамера есть. Он и для вас сделает фотографии. Кто-нибудь хочет кофе?

— Некоторые полагают, — начала Меган бесстрастным тоном экскурсовода без малейшего валийского акцента, — что шотландские башни могут быть расширением южной культуры круглых домов, чему являются подтверждением некоторые места на юго-западе Англии. Но такая версия, скорее всего, ошибочна, так как…

— Шотландцам твой рассказ понравился бы, — перебила ее Энн. — Но мне не интересно, и я не сомневаюсь, что и доктору… Розе тоже.

— У меня что, такое лицо? — удивилась я.

Меган запнулась и покраснела.

— Это не… Я не… — Тут она увидела, что я смеюсь, и с облегчением взмахнула руками. — Ну, конечно, это скучно! Вообще-то, я цитировала. Я читала о башнях, но, когда видишь такое великолепие наяву и пытаешься представить, как здесь жили…

— Сырые моллюски на завтрак, — буркнула Энн.

Но на нее никто не обратил внимание.

— А не были ли они, на самом деле, фортами? — спросила я. — Для защиты?

— Да. Должно быть, в железном веке они являлись тем же, что и средневековые замки вместе с прилегающими к ним деревнями. Видите, здания могли находиться за главной круглой стеной. Эй, Энн, осторожней! Ты куда?

Энн уже находилась посередине примитивной лестницы, которая была сделана из ровных каменных ступеней и начиналась от внутренней площадки самой высокой части стены.

— Полюбоваться окрестностями. Тут безопасно. Ступени целые. Идите сюда.

И Меган последовала за Энн, как то делала и всегда.

Энн оказалась права: оттуда можно было только обозревать окрестности. И девушки, восклицая и указывая пальцами, стали взволнованно обсуждать увиденное.

Оставив их, я двинулась вдоль кривой стены к дверному проему. В этом месте высокая западная часть сохранилась прекрасно. Каменные плиты держались крепко, и примитивные ступеньки остались в целости и сохранности. Но за исключением этой стены, от башни остались лишь камни, торчащие между длинным дерном. За дерном виднелось несколько холмиков и каменных обломков — все, что осталось от лачуг, примостившихся когда-то под защитой башни. Повсюду росли крапива и крестовник; даже из самой стены, откуда только возможно, торчали растения: камнеломка, тимьян и другие, чьи названия были мне неизвестны. Было очень много заячьей капусты какой-то разновидности, очень красивой, но с запахом жидкости для мытья посуды.

Девушки до сих пор оставались на своем посту. Я крикнула им: «Пойду погляжу на птиц», с чем их и оставила.

Прошлым вечером за ужином Нейл много рассказал мне об острове, поэтому мне было известно, что главные колонии птиц находятся на западном берегу, где скалы перемежались глубокими впадинами, то пустыми, то заваленными камнями. Туда я и пошла по гребню, легко шагая по потрепанному ветром дерну. К вершинам скал можно было спуститься по склону. При моем приближении стаи морских птиц взвились в воздух.

Длинный мыс уходил прямо в море, по его краям в глубоких бухтах плескались и кружили водоворотами волны вокруг упавших камней. Над водой высились отвесные стены, изборожденные выступами и покрытые цвета морской волны и белой смолевкой. Именно там и гнездились птицы.

Я никогда прежде не видела большой птичий базар. Шум стоял ужасающий, а пропасти под моими ногами, полные мелькающих крыльев, наводили страх.

Отступив от края, я села. И чисто автоматически — по писательской привычке — стала искать подходящие слова, чтобы описать увиденное. Наконец, я нашла необходимое слово — «неописуемо».

Сдавшись, я сидела и просто смотрела.

Птиц было невероятное количество и всяческих разновидностей, но редкие экземпляры отсутствовали. В каждом углублении между камнями находилось гнездо, на каждом выступе, поросшим дерном, лежали яйца или сидели в гнездах птенцы чаек. Ниже я увидела моевок с их чудными темными глазами и прямыми клювами, а еще ниже в глубоких расщелинах обитали уродливые бакланы со своими еще более уродливыми птенцами. Когда малыши тянулись за пищей, их клювы раскрывались, и становились видны яркие, абрикосового цвета глотки. То тут, то там с невозмутимым видом, подобно анахорету среди толпы, сидели глупыши. А в воздухе с невыразимой грацией парили эти неприятные хищники, которых невозможно спутать ни с кем, — чернокрылые чайки с жесткими клювами и мертвыми, как у акул, глазами.

Подошли запыхавшиеся и смеющиеся девушки, от вони и слизи птичьего помета, лица их приобрели брезгливое выражение.

— И эта гадость считается ценной! — воскликнула Энн. — Тонна гуано стоит несколько тысяч фунтов. Представляете, что за работка! Интересно, сколько платят типам, которые его собирают? Почему бы ни построить фабрику по переработке прямо здесь? Наверняка, в Перу или еще где-нибудь, на подобных островках так и поступают. Молчите, молчите. Я слишком груба, правильно? Вы не станете возражать, если мы чуточку отойдем от края? Вообще-то, высота меня не пугает, но тут все по-другому.