Рекс Стаут - Рассказы

«Что за черт, — с досадой подумал Памфрет, садясь в идущий к окраине города автобус. — Куда катится мир? Или, вернее, до чего он докатился? Похоже, что хорошо провести время мне не удастся». И он вдруг затосковал о том дне, когда принял награду Лукавого.

Ему вдруг очень сильно захотелось с кем-нибудь поговорить — таким острым и щемящим было чувство одиночества. Ребенок на руках у женщины, сидевшей позади всех, начал плакать, и по сигналу кондуктора нерадивая мамаша поднялась и вышла из автобуса на следующей остановке. Двое мужчин, расположившиеся напротив Памфрета, вели чинную беседу.

— Англичане, — говорил неопрятный бородатый толстяк, — отличные ребята.

— Американцы, — отвечал его сосед, — прекрасные люди.

— Англичане, — продолжал бородатый, — невероятно талантливы.

— Американцы — гениальный народ.

— Британская империя нерушима.

— Америка — земля свободы.

— Англия — величайшая страна в мире.

— Правило 142, — невозмутимо сказал американец, — не сравнивать, чтобы доказать.

— Прошу прощения, — покорно согласился англичанин.

А Памфрет уже успел вскочить. Он всегда ненавидел англичан.

— Доказать! — завопил он. — Доказать! Что тут доказывать! Скажи ему, что он лжец!

— Правила 207, 216 и 349, — хором провозгласили англичанин и американец. — Не противоречить, не вступать в конфликт, громко не разговаривать.

Кондуктор дотронулся до руки Памфрета и знаком велел ему выйти из автобуса. Первым побуждением Памфрета было вышвырнуть кондуктора в окно, но он подумал, что лучше этого не делать, тем более что автобус все равно уже добрался до Шестьдесят шестой улицы. Он вылез на следующей остановке и зашагал в южном направлении, к Центральному парку.

На Шестьдесят пятой улице он увидел ресторан и зашел туда перекусить. Зал был переполнен, но Памфрету все же удалось найти свободный столик у стены.

Он сел и подозвал официанта. Тот уставился на Памфрета с некоторым беспокойством.

— Столик обслуживается?

— Да, сэр. — Официант нервно переминался с ноги на ногу.

— Прекрасно. Принесите мне что-нибудь на ваш выбор.

Официант исчез.

В ресторан вошли мужчина и женщина и направились прямиком к столику, за которым сидел Памфрет.

Казалось, они очень удивились, увидев его, растерянно огляделись и в конце концов уселись на маленький диванчик, стоявший у стены. Памфрет все понял. Он поднялся и приблизился к мужчине:

— Прошу прощения, сэр, это ваш столик?

Мужчина кивнул:

— Да… мы зарезервировали его.

— Если бы я знал, — развел руками Памфрет, — не стал бы занимать его. Официанту следовало сказать мне об этом. Вы, конечно, займете свое место?

— Но вы же понимаете, что это было бы противозаконно! — в ужасе воскликнул мужчина. — Нет-нет, мы не можем.

— Но я просто не знал, — пожал плечами Памфрет. — По крайней мере, — добавил он, — я надеюсь, вы позволите мне разделить столик с вами?

Мужчина вопросительно взглянул на свою спутницу. Она кивнула. Памфрет взял свободный стул, и они все трое уселись за столик. Тут появился официант с тарелкой супа. Увидев сидящую за столом пару, он, казалось, успокоился и принял у них заказ.

— Я удивлен… — начал было мужчина.

— Конечно удивлены, — перебил его Памфрет, — но я действительно понятия не имел об этих безобразиях — об этих законах. Почти всю свою жизнь я провел в Китае, где все по-другому.

— Но я полагал, что законы одинаковы во всем мире…

— Да, да, — торопливо согласился Памфрет, — но очень долгое время я провел в полном одиночестве… э… научные исследования, знаете ли. Некоторые блюда в Китае готовят гораздо лучше. Там нет…

— Правило 142. Не сравнивать, — прервала его женщина.

Некоторое время они молчали. Наконец Памфрет снова попытался наладить беседу.

— Эти жареные грибы были просто восхитительны, — заявил он. — Вы не находите?

— Прошу прощения, но, боюсь, я не могу вам ответить, — покачал головой мужчина. — Правило 207, знаете ли. Не опровергать.

Памфрет впал в беспросветное отчаяние. Он так долго и сильно бился головой о непробиваемую стену этого мира, что утратил способность размышлять.

«Единственный выход — молчать», — решил он.

Когда принесли десерт, Памфрет издал вздох облегчения и снова отважился заговорить.

— Знаете, — начал он, — несколько лет я не имел никаких связей с миром, надеюсь, вы не откажете мне в любезности ответить на один вопрос. Как долго действуют все эти законы?

— В самом деле, вы меня просто поражаете! — воскликнул мужчина. — Любые дискуссии об истории сурово караются.

Дольше оставаться на месте Памфрет уже не мог. Он положил на стол деньги, нахлобучил шляпу и торопливо вышел из ресторана.

Мимо дверей проезжал автобус. Памфрет побежал к остановке, отчаянно размахивая руками. Автобус так и не остановился, из окна высунулся кондуктор и выбросил сложенный листок бумаги, который спланировал прямо под ноги Памфрету. Подняв его, Памфрет прочитал:

«Интернациональный Конгресс Мира Комитет общественного транспорта Правило 96. Водитель общественного транспортного средства должен игнорировать сигналы пассажира остановиться, если эти сигналы бурные или возбужденные или подаются в противоречащей спокойствию манере».

Памфрет разорвал листок на мелкие клочки.

— Ну что ж, раз так… — начал было он, но тут же замолчал. Он боялся говорить даже с самим собой — вдруг кто-нибудь услышит. Он хотел остаться в полном одиночестве, чтобы спокойно поразмыслить и постараться постичь этот странный, невозможный мир, в который он так жаждал вернуться. Он пошел по направлению к окраинам с твердым намерением снять комнату в первом же отеле, который попадется на пути.

На Шестьдесят первой улице Памфрет заметил величественное белое мраморное здание, выстроенное шагах в пятидесяти от дороги фасадом к Центральному парку. Оно было украшено четырьмя минаретами, на каждом из которых возвышался мраморный ангел, ломающий боевой меч. Над входом большими буквами было написано:

«ДВОРЕЦ МИРА».

«Так вот где они печатают эти идиотские листовки, — подумал Памфрет, увидев вывеску. — Как бы мне хотелось разнести здесь все к чертовой матери!»

Потом он заметил, что входные двери открыты, и вошел, преодолев страх.

Интерьер здесь был простой, такой же, как в соборе, единственным отличием от которого было отсутствие цветных витражей в окнах. Огромные колонны из розового мрамора, уходившие под самый свод, казалось, достигали небес. В дальнем конце зала располагался алтарь, на котором тоже помещалась фигура ангела, ломающего боевой меч. Эта скульптура была выполнена из эбонита. Позади нее на пьедестале были начертаны слова поэта: