Элизабет Джордж - Расплата кровью

Линли и Хейверс обменялись настороженными взглядами.

Линли привлек внимание Сайдема к плану дома, который Хейверс прихватила с собой из гостиной. Его разостлали на центральном столе, рядом с перчаткой Сайдема.

– В какую комнату?

Сайдем встал с кресла, подошел к столу и окинул план взглядом. Он внимательно рассмотрел его, прежде чем ответить.

– Трудно сказать. Я всего лишь уловил движение, словно она хотела избежать нас. Я предположил, что это Элизабет, потому что за ней водятся такие странности. Но мне кажется, вот эта последняя комната. – Он указал на кабинет.

Линли обдумал полученные сведения. Запасные ключи хранятся в кабинете. Они были заперты в столе, сказал Макаскин. Но затем он сказал, что Гоуван Килбрайд мог иметь к ним доступ. Если так, то запирание стола могло носить в лучшем случае случайный характер, иногда это делали, а иногда и забывали. А в день приезда такой большой группы стол наверняка был не заперт, и ключи мог взять любой из участвовавших в подготовке комнат. Или вообще всякий, кто знал о существовании кабинета. А это Элизабет Ринтул, ее мать, ее отец, наконец, сама Джой Синклер.

– Когда вы в последний раз видели Джой? – спросил Линли.

Сайдем неловко переступил с ноги на ногу, явно желая вернуться в кресло, с глаз долой… Линли решил, что пусть постоит.

– Вскоре после читки. Возможно, в половине двенадцатого. Может быть, позже. Я не слишком обращал внимание на время.

– Где?

– В коридоре наверху. Она шла в свою комнату. – Сайдему на мгновение стало как будто неудобно, но он продолжил: – Как я уже сказал, мы с Джоанной поссорились из-за пьесы. Она выскочила из гостиной, и я нашел ее в галерее. Мы обменялись не самыми ласковыми словами. Я не люблю ссориться с женой. С горя пошел в библиотеку, чтобы взять бутылку виски. Вот тогда я и видел Джой.

– Вы не говорили с ней?

– Я понял по ее лицу, что ей ни с кем не хотелось говорить. А виски я принес в свою комнату, выпил несколько порций… может, четыре или пять. А потом просто-напросто уснул.

– А где все это время была ваша жена?

Взгляд Сайдема переместился на камин. Его руки автоматически обшарили карманы серого твидового пиджака, возможно, в поисках сигарет, чтобы успокоить нервы. Очевидно, ответа на этот вопрос он надеялся избежать.

– Не знаю. Она ушла из галереи. Я не знаю, куда она пошла.

– Не знаете, – осторожно повторил Линли.

– Верно. Послушайте, я уже много лет назад понял, что, когда Джоанна не в настроении, лучше ее не трогать, а она была весьма не в настроении прошлым вечером. Поэтому я и ушел на второй план. Выпил. Уснул, отключился, назовите это, как хотите. Я не знаю, где она была. Одно могу сказать: когда я утром проснулся – ну, когда эта девушка постучала в дверь и промямлила, чтобы мы одевались и шли в салон, – Джоанна лежала в постели рядом со мной. – Сайдем заметил, что Хейверс старательно пишет. – Джоанна была сердита – заявил он. – На меня. Ни на кого другого. В последнее время отношения между нами… несколько испортились. Она не хотела оставаться со мной. Она злилась.

– Но прошлой ночью она вернулась в вашу комнату?

– Конечно, вернулась.

– Когда? Через час? Через два? Через три?

– Не знаю.

– Но ведь ее шаги наверняка разбудили бы вас.

В голосе Сайдема мелькнула нотка нетерпения.

– Вы когда-нибудь засыпали после загула, инспектор? Прошу прощения за выражение, но это все равно что будить мертвого.

– Вы ничего не слышали? – не отставал Линли. – Ни ветра? Ни голосов? Совсем ничего?

– Я уже сказал.

– Ничего из комнаты Джой Синклер? Она примыкает к вашей. Трудно поверить, что смертельно раненная женщина не издала ни единого крика. Или вот ваша жена: входила, выходила… а вы ничего не слышали. Интересно, чего еще вы не слышали?

Сайдем стремительно перевел взгляд с Линли на Хейверс.

– Если вы шьете это Джо, почему тогда не мне? Я ведь часть ночи был один. Но в этом-то и состоит ваша проблема, верно? Потому что, за исключением Стинхерста, все остальные тоже были одни.

Линли не обратил внимания на злость, скрывавшуюся за словами Сайдема.

– Расскажите мне о библиотеке, – все с тем же невозмутимым видом вдруг попросил он.

– А что именно вас интересует?

– Был ли там кто-нибудь, когда вы пришли за виски?

– Только Гэбриэл.

– Что он делал?

– То же, что собирался сделать и я. Пил. Судя по запаху, джин. И, без сомнения, надеялся, что туда кто-нибудь забредет. Кто-нибудь в юбке.

Линли ухватился за злобный тон Сайдема.

– Вы не слишком жалуете Роберта Гэбриэла. Это только из-за его поползновений в отношении вашей жены или есть другие причины?

– Гэбриэла в труппе не очень-то любят, инспектор. Его нигде не любят. Его терпят, потому что он чертовски хороший актер. Честно говоря, для меня загадка, почему убили не его, а Джой Синклер. Он явно на это напрашивался – часто напрашивался.

Любопытное наблюдение, подумал Линли. Но гораздо любопытнее был тот факт, что на вопрос Сайдем не ответил…

По-видимому, инспектор Макаскин и кухарка из Уэстербрэ решили, что выяснять отношения лучше всего в салоне, и прибыли к двери одновременно, каждый со своей проблемой. Макаскин настоял на том, чтобы его выслушали первым, а кухарка в белом облачении топталась сзади, ломая руки, словно каждое лишнее мгновение приближало суфле у нее в печи к гибели.

Инспектор Макаскин окинул Дэвида Сайдема стальным взглядом, когда тот прошел мимо него в холл.

– Мы сделали все, что полагается, – сказал он Линли. – Везде сняли отпечатки пальцев. Комнаты Клайд и Синклер опечатаны, криминалисты закончили. Кстати, канализационные трубы чистые. Крови нигде нет.

– За исключением перчатки, все чистенько.

– Мой человек ее проверит. – Макаскин мотнул головой в сторону библиотеки и сжато продолжал: – Выпустить их? Кухарка говорит, что обед готов, а они просят, чтобы им дали умыться.

Линли сразу почувствовал, что Макаскин не привык к кому-то обращаться с просьбой. А чтобы передать бразды правления в расследовании другому полицейскому – это для шотландца вообще дикость. Пока он говорил, даже мочки его ушей покраснели, что было очень заметно на фоне его красивых седых волос.

И, словно почуяв, о чем пытается сказать Макаскин, кухарка воинственно подхватила:

– Нельзя морить людей голодом. Нехорошо это. – Она была, по-видимому, совершенно уверена, что полиция вознамерилась посадить всех, кого согнала в библиотеку, на хлеб и воду, пока убийца не будет найден. – Я там кой-чего сготовила. У них за целый день и сэндвича-то во рту не было, инспектор. Не то что полицейские, – многозначительно кивнула она, – небось с самого утра только и делали, что подкреплялись, как я вижу по припасам на кухне.