Ник Картер - Месть Мутушими

– Да, я узнал почерк, – прервал его Гарнет, – письмо это написано лицом, о котором вы меньше всего думаете.

– А именно?

– Ота Окума, гейша из императорского дворца.

Ник Картер не был поражен, так как в душе ожидал нечто подобное. Его только удивляло, что гейша не высказала ему своих опасений лично, а предпочла столь таинственным образом послать ему письмо.

Внимание Ника Картера было чем-то отвлечено, а когда он опять обернулся, то Гарнета уже не было.

Настал час отплытия. Матросы снимали канаты на пристани и уже собирались поднять трап, как вдруг подкатила карета, из которой вышел генерал Лакатира с тремя слугами.

Когда он поднялся на палубу, на передней мачте был спущен синий флаг, и огромный пароход пришел в движение.

Генерал подошел к Нику Картеру и приветствовал его.

– Микадо сообщил мне сегодня утром, что вы едете на том же пароходе, что и я, – сказал Ник Картер.

Генерал как будто удивился и спросил:

– Неужели его величество сообщил вам это?

– Да! Он еще говорил, что вы взяли отпуск.

– Отпуск? Да, конечно, пожалуй, – смутился Лакатира.

Теперь очередь удивляться была за Ником Картером. Но он не подал виду, так как ему показалось, что он понял, в чем дело: ни генерал, ни Том Гарнет не просили об отпуске, а микадо поручил им охрану Ника Картера в пути.

– Позвольте сказать несколько слов, генерал, – заговорил он.

– С удовольствием, мистер Картер.

– Не кажется ли вам, что мы лучше поймем друг друга, если будем совершенно откровенны?

– Конечно, – согласился Лакатира, – но, откровенно говоря, я не знаю, о чем вы, собственно говорите.

Ник Картер пошел напролом.

– Не будете же вы отказываться, генерал, что вы вовсе не просили об отпуске, а получили от микадо приказание ехать на одном пароходе со мной.

– Позвольте, мистер Картер...

– Виноват, – прервал сыщик, – я доскажу свою мысль. Дело обстоит, по-моему мнению, следующим образом: кто-нибудь высказывал по моему адресу угрозы, о чем узнал микадо. Вследствие этого он немедленно командировал вас на пароход. И не старайтесь отрицать это, хотя микадо и приказал вам не сообщать мне об этом. Его величество весьма любезен и предусмотрителен и я очень рад ехать с вами и с вашим зятем, но верьте, генерал: со мной в первый раз в жизни случается, что я окружен лицами, которым поручен надзор за мной, как за малым ребенком. До сих пор всегда бывало наоборот: забота о надзоре за другими лежала на мне. А теперь я напоминаю собой высокопоставленное лицо, охраняемое конвоем от убийц и бомбометателей. Должен признаться, что это не слишком приятное ощущение.

– Микадо намекал на то, что вы не слишком будете довольны, когда узнаете об этом, – заметил генерал.

– Я вовсе не обижен этим, – возразил Ник Картер, – но если бы я знал об этом раньше, то стал бы самым энергичным образом отказываться от этой чести.

– Да, но теперь я уже нахожусь на пароходе и возвращаться поздно. Да и кроме того, для меня это путешествие будет приятным развлечением, – заметил Лакатира.

– Охотно верю. Но раз уж не может быть иначе, то между вами и мной должна установиться полная откровенность. Мне необходимо знать, чего именно вы опасаетесь и кого вы подозреваете в заговоре против меня.

Генерал ответил не сразу:

– Весьма сожалею, мистер Картер, но на эти вопросы я вам ответа дать не могу, так как это противоречило бы приказу его величества.

– Отнюдь нет, – возразил Ник Картер, – микадо полагал, что во все время пути я буду находиться в неведении относительно принятых им мер. Но ввиду того, что на самом деле вышло иначе и я еще за четверть часа до отхода догадался, в чем дело, я настаиваю на том, чтобы вы мне сказали все. Если вы не хотите исполнить мою просьбу, то я не могу считать вас своим другом. Я вовсе не желаю, чтобы за мной следили, как за ребенком и во всяком случае я имею право знать обо всем, что делается на пароходе.

Генерал, видимо, сильно боролся с собой; но в конце концов он сказал:

– Ладно, мистер Картер, я расскажу вам, в чем дело. Будьте любезны пожаловать со мной в мою каюту.

– Нет, простите, – возразил Ник Картер, – я буду просить, чтобы вы пожаловали в мою каюту.

Он круто повернул и сошел с палубы вместе с генералом Лакатира и Томом Гарнетом.

– Ну так вот, генерал, говорите все совершенно откровенно, – сказал Ник Картер после того, как все они удобно расселись в каюте, – в чем, собственно, дело?

– Дело в том, – ответил Лакатира, – что вашей жизни угрожает опасность и что мне совместно с другими лицами дан приказ ехать с вами, чтобы охранять вас.

– Это мы уже знаем. Кто именно покушается на мою жизнь?

– Мутушими!

– Позвольте, ведь его уж давно нет в живых.

– Совершенно верно, но дух его жив в его приверженцах-самураях.

– Я был бы вам весьма благодарен, генерал, если бы вы дали более подробные сведения о самураях. Хотя я хорошо знаком с японскими нравами, но все-таки не совсем уяснил себе данный вопрос.

– Извольте! Настоящие самураи давно уже перестали существовать. Во времена шогунов, феодальных владетелей Японии, самураи были обыкновенными профессиональными воинами, которые шли в бой за своего владетеля и вели за него войны. Они были фанатически преданы своему владетелю и оставались ему верны до самой смерти. Мутушими и его предки с незапамятных времен принадлежали к числу таких феодальных владетелей, а самураи, которые до последнего времени были ему преданы, происходят от воинов, много веков служивших роду Мутушими. В наш век чисто феодальные отношения прекратились и самураи теперь являются лицами, обязанными своему владетелю только потому, что они живут на его земле.

– До сих пор я все хорошо понимаю, – заметил Ник Картер.

– Я рассказал все это для большей ясности. Третьего дня вечером ко мне домой явился один из прежних самураев Мутушими. От него я узнал, что вы ему оказали большую услугу.

– Услугу? Какую? – удивился Ник Картер.

– Так он говорит.

– В чем же состояла эта услуга?

– Неужели вы забыли, – ответил генерал и улыбнулся, – что дней пять тому назад вы спасли от верной смерти ребенка, схватив его в последний момент из-под колес быстро мчавшегося автомобиля?

– Ах да, помню, помню.

– Ну так вот, ребенок этот – внук того самурая, который явился ко мне, – продолжал Лакатира, – из чувства благодарности он сообщил мне, что против вас организован заговор. Этим он нарушил клятву, данную своему владетелю, но он не мог спокойно предоставить своей участи человека, спасшего его внука. Вы еще больше оцените принесенную этим человеком жертву, если я вам скажу, что он, открыв мне заговор, отправился к себе домой и наложил на себя руки.