Юлия Шилова - Наказание красотой

Карась, взревев, схватил меня за ухо и, раскидывая стулья, поволок на сцену.

– Пой, сука! – брызгая слюной, заорал он. – Я сказал петь! Где оркестр и балет?! Может, кто-то еще откажется работать?! Ну, кто смелый, подходи!

Ударившись головой о стену, я съехала вниз. На обнаженное плечо из надорванного уха потекла кровь. В зале воцарилась тишина. Затихла музыка, прекратился смех. Братки во все глаза уставились на Карася, ожидая продолжения. Девчонки из кордебалета испуганно жались в стороне. Из кухни выглядывали бледные официанты.

Карась подошел ко мне вплотную и сквозь зубы процедил:

– Даю тебе ровно десять минут для того, чтобы привести себя в порядок и выйти на сцену. Ты меня поняла?

– Поняла, – со слезами на глазах кивнула я и, опустив голову, поплелась в гримерку.

Карась бросил грозный взгляд на девчонок:

– Кто не хочет работать, пусть сделает шаг вперед.

Девчонки, потупившись, опустили глаза.

Как только Карась ушел, я бросилась к Любке на шею и зарыдала. Вокруг меня тут же собралась толпа сочувствующих. Кто-то ловко обработал мое пострадавшее ухо зеленкой, кто-то помог стянуть окровавленное платье и надеть новое, кто-то сунул под нос нашатырь, а кто-то услужливо протянул полный стакан текилы.

После текилы я наконец пришла в себя. Любка припудрила мне лицо и слегка оттенила веки. Затем, посмотрев на разбитое ухо, из которого по-прежнему сочилась кровь, тяжело вздохнула:

– С ухом ничего не поделаешь…

Залепив ранку пластырем, она протянула мне шляпу с большими полями, позаимствованную у поварихи.

– На, бери. Сегодня придется петь в этом убожестве. Не выйдешь же ты на сцену как больная из травмы…

– Да хоть в котелке, – махнула я рукой. – Мне уже нет разницы.

Через несколько секунд заиграла музыка, и я, заметно пошатываясь, вышла на сцену. Смотреть в зал было, мягко говоря, неприятно. Половина братков, упившись до бесчувствия, спала, уткнувшись головой в салат. Другая половина с расстегнутыми до пупа пестрыми рубахами и приспущенными штанами гонялась за привезенными на заказ полуголыми девицами, визжавшими так, что пения моего не было слышно. Карась, посадив к себе на колени одну из проституток, со слоновьей настойчивостью тискал ей грудь. Девчонка с выпученными от страха глазами, казалось, боялась дышать.

С трудом дотянув номер до конца, я без сил уползла за кулисы и наткнулась на сникшего Максима.

– Беспредел какой-то, – испуганным голосом произнес он. – Эти скоты, наверное, забыли, где находятся! Здесь ведь не сауна, а дорогой престижный ресторан!

– Что ты хочешь – субботник…

Услышав, как в зале закричала одна из проституток, я вздрогнула.

– Такого еще никогда не было, – побагровел Максим. – Это же не притон! Прямо ни в какие ворота не лезет!

– А ты выключи свет. Ты здесь за шторкой стоишь, а мне приходится на все это со сцены смотреть. Я же не могу во время номера потолок разглядывать! Лучше уж в полной темноте выступать! И им хорошо: когда света нет, трахаться удобней.

– Ты – золото! – Максим чмокнул меня в щеку и быстро защелкал рубильниками. Свет в зале погас, лишь на сцене осталась небольшая подсветка.

Закончив наконец программу, я хотела было уйти в гримерку переодеваться, но тут к рампе подошел на удивление трезвый Макар с роскошным букетом алых роз. Судя по всему, в оргиях он не участвовал.

– Это мне? – удивилась я.

– Тебе. Ты очень хорошо поешь.

– Спасибо…

– И это тоже тебе. – Улыбаясь, Макар протянул две стодолларовые бумажки.

– С чего бы это?

– Слушая, как ты поешь, я получил намного больше удовольствия, чем если бы напился как скотина. Считай, что это чаевые за прекрасное пение.

– Ты что, Макар, к моей женщине пристаешь? – раздался из темноты ревнивый голос Карася.

– А я и не пристаю. Я просто подарил твоей женщине цветы.

– Верунька, ты здорово пела! – Карась появился рядом с нами, даже не потрудившись надеть штаны.

– На тебя смотреть противно, – не выдержав, скривилась я. – Хоть бы людей постеснялся, урод!

– Мой ресторан, что хочу, то и делаю! Все, Веруня, мы с пацанами уезжаем, а вы тут марафет наводите.

«Чвок», – долетел до меня смутно знакомый слабый звук. «Стреляют», – услужливо подсказало возбужденное сознание. «Чвок, чвок», – дважды пропело над моей головой. «Чвок», – прозвучало в четвертый раз, и шляпа слетела.

– Ложись, дура! – крикнул Карась, увлекая меня на пол.

Макар, бросившись к рубильникам, включил свет. Подтянув шляпу к себе, я увидела в ней отверстие от пули.

– Меня хотели убить? – протянула я шляпу Карасю.

Карась побагровел и, поднявшись во весь рост, гаркнул на собравшихся у сцены проституток:

– Я же просил увести отсюда этих тварей! За ними уже сутенер приехал. Пошли вон отсюда, шалавы!!!

Проститутки, похватав сумочки, с визгом выскочили из зала.

– Веруня, ты живая? – сбросив пыл, спросил он.

– Живая. Кто в меня стрелял?

– Да Пашка это, Пашка! Напился в стельку и за пистолет схватился, говнюк эдакий! На подвиги, видать, потянуло… Понимаешь, когда мы в загас уходим, оружие всегда дежурному сдаем. И оружие, и ключи от машины… Это закон. Многие пацаны как выпьют, за пистолеты хватаются. Ты же помнишь, какая в прошлый раз перестрелка была. Чуть бармена не убили. После того раза мы и решили пушки сдавать дежурному. Он весь вечер не пьет: охраняет добро. Ну, я уже говорил… Некоторые в пьяном виде за руль еще садятся. У нас один пацан в прошлом году так разбился. Короче, все оружие сдали, а Пашка забыл. Вот его и переклинило. Он пистолет достал и решил в твою шляпу попасть.

– Ну и ну… – покачал головой я. – Так ведь и убить можно…

– Веруня, я его накажу. Я его из группировки исключу, клянусь! Он же, скот, в самом деле, чуть тебя не ухлопал.

– Ладно, Карась, иди. Не хочу я с тобой разговаривать. Дай немного передохнуть!

Как ни странно, Карась ушел. Вскоре зал опустел. Полуживые от усталости официанты принялись за уборку. Сев за столик, я закурила.

– Самое главное, что ты осталась жива, – подошла ко мне Любка. – Этот Пашка в прошлый раз чуть бармена не убил…

– Я знаю.

– Как твое ухо?

– Болит.

– Может, к врачу зайдешь?

– Не знаю пока. Посмотрю, как будет заживать.

Распрощавшись с Любкой, я поехала домой. В квартире было тихо.

– Эй, ты где? – позвала я и, включив в гардеробной свет, обнаружила забившуюся в угол Свету.

– Вылазь. Я одна.

– Ты что так задержалась?

– Субботник. Наверное, знаешь, что это такое.

Сунув Светлане розы, подаренные Макаром, я скинула туфли и без сил упала на диван.

– Поставь, пожалуйста, в вазу.

– Красивый, – улыбнулась Света. – Сто лет уже цветы в руках не держала!

– Возьми их себе!