Наталья Александрова - Украденное воскресенье

— Да кто же и слышал, как не этот вонючка, морильщик! Он тут везде шастает, всюду подслушивает.

— Вы имеете в виду Карамазова?

— А кто же еще? Кого из дому не вытолкать? Ест, пьет, все вынюхивает, по всему дому шляется! Сколько раз его заставала, как он под дверью подслушивал и в ящиках рылся!

— Да не может быть! А в тот день, — Кирилл назвал точную дату его разговора с Марией Михайловной, — был он в доме?

— Да он, почитай, каждый день сюда шлялся! Сейчас, правда, я его не пускаю, надоел. Воняет от него дустом каким‑то!

— А что же вы Марии Михайловне или Жене не сказали, что он по дому шастает?

Раечка помолчала, поджала губы. Потом махнула рукой, на что‑то решившись:

— Слушай, расскажу уж, теперь скрывать нечего. Ты племянника моего Витьку знаешь?

— Раньше видел.

— Сейчас‑то он парень хоть куда, армию отслужил, женился, а лет семь тому, ему пятнадцать лет было, был он не то чтобы хулиганом, а так, перекати‑поле. Я его сюда не очень‑то пускала, но как‑то зашел он, ключ, что ли, потерял или другое что, уж не помню я. И после пропала пепельница серебряная, в коридоре их три штуки стояли, помнишь, раньше?

— Помню. Красивая была пепельница, дорогая.

А что Витька ко мне приходил, никто не знал. Все поохали, поахали, думали, может, кто посторонний прихватил, там ремонт приходили делать, электрики… А Карамазов отозвал меня в сторонку и говорит, что пепельницу Витька взял и Жорке во дворе продал, он, мол, сам видел. Я к Витьке, всыпали мы ему с сестрой по первое число, сроду в нашей семье такого не водилось. Признался он, а пепельницу не найти, уплыла уже куда‑то. Так Карамазов мне и говорит, что если я не буду все делать, что он прикажет, то он живо Витьку под тюрьму подведет. Я ему, конечно, не поверила, не такие это люди, чтобы в суд на парня подавать из‑за пепельницы, но сраму, сраму‑то сколько. Узнают все, мне от дома откажут! Но я ему говорю, что против них делать ничего не буду, хоть убейте меня на месте. Он говорит, ты только помалкивай, я сам все выясню что нужно, а если что пикнешь, то такого про тебя Марии Михайловне наговорю — вовек не отмоешься!

— Скотина какая!

— Это уж точно. Вот и ходил везде, шарил глазками своими мерзкими, сам как таракан!

— Ну ладно, спасибо вам, пойду я, обдумаю это дело. Цезарь, мы же уже гуляли!

По дороге домой Кирилл вспомнил, что он обещал профессору Солодору достать ту злополучную таблетку, так что придется идти к Татьяне на работу, а потом напроситься к ней домой. Вот так вот. Он из‑за нее рискует своим добрым именем, а она с этим козлом…

В этот вечер было холодно, и настроение у меня было ужасное. Чувствовала я себя неважно с самого утра — болела голова, знобило, вдобавок где‑то прохватило шею, и голова поворачивалась только в одну сторону. Шея — это мое слабое место. Я волновалась, как там Аська. Ведь второпях я собрала ей с собой мало теплых вещей. Вдобавок, когда мы шли домой от метро, нас вымочил дождь. Я представила, как сейчас войду в пустую темную квартиру, где ждет меня только кошка. Она бросится ко мне не потому, что рада, а потому, что хочет есть; как я накормлю кошку, через силу съем что‑нибудь сама, потом включу телевизор, чтобы не сойти с ума от тишины, посмотрю какую‑то чушь, потом лягу и попытаюсь заснуть, а перед глазами будет стоять Аська… нет, это невыносимо.

Я уже открыла рот, чтобы пригласить Кирилла подняться, но тут он заглянул мне в глаза:

— Таня, можно я зайду?

Слава Богу, наконец‑то догадался! Я даже повеселела.

Мы поднялись в квартиру, я молча ходила по кухне, машинально накормила Пуську, поставила чайник.

— Извини, с едой у меня не очень. Ты не думай, я вообще‑то готовлю, просто сейчас одной ничего не хочется. — Голос мой дрогнул.

— Скучаешь по дочке?

— Ужасно! — Вдруг слезы сами собой хлынули из глаз. — Прости, пожалуйста, Кирилл, что‑то я сегодня совсем расклеилась.

Я неудачно повернула голову и чуть не вскрикнула от боли.

— О, да ты совсем больна, давай‑ка лечиться!

Он налил мне крепкого чая с лимоном, потрогал лоб.

— Надо бы лекарство принять.

— Никаких таблеток! — испугалась я. — После того случая у Валентины я вообще ничего никогда принимать не буду.

— Ну хорошо, — он ласково прикоснулся к моей шее, — давай‑ка я сделаю тебе массаж.

Он безошибочно нашел то самое место, которое так болело, и стал сначала бережно, потом все сильнее разминать его и разглаживать. Было так спокойно и ужасно приятно, что кто‑то обо мне заботится.

Так нельзя, Таня, нельзя так бояться таблеток, какой‑нибудь аспирин тебе не повредит. Ведь там, у Валентины, было совсем другое. И ты приняла всего одну таблетку, а кстати, другую ты выбросила?

Все тело мое окутала теплая истома, мучившая с утра боль в шее отступила, и даже голова перестала болеть.

— Да нет, не выбросила, — сонно сказала я, — там она, в кармане, так и валяется.

Кирилл еще долго массировал мне шею, потом закутал ее теплым шарфом, а меня укрыл пледом.

— Ты полежи, а я пойду поесть приготовлю, ты не вставай, надо в тепле побыть.

Было так уютно лежать под пледом, шея прошла, и я как‑то случайно заснула, прижимая к себе Аськиного медведя.

Проснулась я утром, было светло. Сначала я всполошилась было, но вспомнила, что Миша вчера пожалел меня и разрешил не выходить на работу. Я потянулась, под боком спала кошка Пуся, очевидно, ей тоже было одиноко. Почему же я сплю одетая? Ой, а где же Кирилл? Я встала и обошла квартиру. Кирилла, естественно, нигде не было. Очевидно, он ушел еще вчера вечером и захлопнул за собой дверь. Стыд какой, пригласила мужчину в гости, а сама заснула. Только никому не рассказывать, а то засмеют. Я набрала номер Кирилла.

— Кирилл, мне так стыдно, что я заснула…

— Хорошо выспалась? весело поинтересовался он.

— Да, и шея почти не болит, спасибо тебе.

— Это хорошо, а теперь, извини, дорогая, я на работу убегаю.

— А вечером… ты зайдешь?

— Сегодня ну никак не могу, уж прости, работаю допоздна.

Я было открыла рот, чтобы спросить, где он работает, что это он стал такой занятой и что вообще происходит, но вовремя сообразила, что в моем тоне появляются нотки сварливой жены. Этого только не хватало! Я буду уговаривать его зайти, а он — придумывать причины, чтобы улизнуть. И вообще, с чего я взяла, что он хочет со мной общаться? У него уже была возможность со мной переспать, некоторые мужчины теряют после этого к женщине всяческий интерес. Правда, мой внутренний голос твердил мне, что Кирилл не такой. И что я ему нравлюсь, потому что один раз в зеркале я поймала его взгляд, когда он думал, что я его не вижу, но все же…

В общем, я решила встать и заняться хозяйством. Надо употребить свободный день с пользой. Я собрала белье, запустила стиральную машину, протерла полы в кухне и прихожей, перетрясла все Аськины игрушки и со вздохом приступила к платяному шкафу. Бывшая свекровь вечно воспитывала меня по поводу шкафов, что я неправильно раскладываю вещи. Глядя на беспорядок, царивший в шкафу, я решила, что она, пожалуй, права. Я разобрала все полки, аккуратно сложила всю одежду и белье, потом заметила в углу пакет с тем самым пресловутым костюмом, с которого все и началось. Нужно нести его в чистку, а может, запихнуть прямо сейчас в стиральную машину? Галке деньги за него я уже отдала, а надевать все равно уже никогда не буду, так что зачем еще и на чистку тратиться. Я проверила карманы, они были пусты. Интересно, а где же таблетка? Последний раз костюм разворачивала Галка по моей просьбе, она видела таблетку и оставила ее в кармане, я точно помню. Больше к костюму никто не прикасался. Куда же она делась? Я посмотрела на костюм и увидела, каким комом он был свернут, хуже половой тряпки. Галка ни за что бы так вещь не оставила, она в одежде понимает.