Татьяна Гармаш-Роффе - Вечная молодость с аукциона

- Тысячи долларов?

- Это мой гонорар за справку.

- Я вам сто тысяч обещал, а вы из-за какой-то тысячи торгуетесь!

- Это вы торгуетесь! Нынче информация - дорогой товар, так-то! И потом, что такое сто тысяч - от миллионов евро, которые стоит изобретение моего мужа?!!

- Кто это вам сказал?

- Кто надо! У меня свои источники!

Мужчина сделал секундную паузу и проговорил затем холодно:

- Вот и продавайте тогда патент мужа своему источнику. Успехов.

Кис тихо фыркнул, услышав эту фразу, - «источником» был он и не далее, как во вчерашнем телефонном разговоре!

На этот раз замолчала Клавдия, не ожидавшая такого хода.

- Вы же знаете, - заговорила она наконец, стараясь скрыть растерянность, - что я… Я свое слово держу! - нашлась Клавдия. - Я вам обещала и слово держу! А за информацию вы мне все-таки тысячу дайте!

- Погодите, я еще не знаю, сумеют ли они извлечь пользу из этого адреса…

- А мне-то что, сумеют - не сумеют? Я информацию дала? Дала! Теперь это их дело, как они ею распорядятся! Не сумеют - так их вообще надо платы лишить! - Она уже вполне справилась с собой и говорила в своем обычном тоне с бульдозерным напором.

- Я вами восхищаюсь, Клавдия Семеновна, - сладко сказал голос, с едва заметной усмешкой, с едва слышной угрозой.

- А я вами - нет! - Клавдия не расслышала ни насмешки, ни угрозы… - Завтра жду от вас сообщений. И деньги приготовьте! А насчет конечной суммы - нам еще надо переговорить!

На этом запись закончилась.

- Евгений Валентинович - это Звонарев, весьма известный владелец нескольких фармацевтических фабрик в России, - прокомментировал Кис в наступившей гробовой тишине. - В Москве уже установили наблюдение… Ну, они с вами свяжутся, господин комиссар, я ваш телефон дал. Теперь это уже не мое дело. Хотя… C вашего позволения, поделюсь соображением.

- Делитесь-делитесь, - охотно откликнулся комиссар. - Они у вас прелюбопытные, соображения ваши!

- У вас есть средства давления на арестованных? - спросил Кис. - Вряд ли у вас тут используют незаконные методы… Или используют?

- Что вы имеете в виду? - сдержанно поинтересовался комиссар.

Кис понял, что эту тему лучше не развивать.

- C моей точки зрения, их нужно вынудить позвонить заказчику с сообщением, что заказ выполнен. Как нам их заставить позвонить?

Комиссар поразмыслил. Затем спросил, в какой тюрьме бандиты предпочли бы сидеть: во французской или в русской?

- Во французской, - не задумываясь, ответил Кис.

- Ну что ж, это послужит нам базой для сделки. А цель какова?

- Пока у нас есть только запись разговора, достаточно обтекаемого. Звонарев наймет лучших российских адвокатов, можете не сомневаться. Если же заставить бандитов позвонить заказчику в Москву с сообщением, что работа выполнена, то будет проще доказать, что в основании всей пирамиды лежит комбинация по убийству господина Левикова и переходу его изобретения к русскому фармацевтическому магнату, вы согласны? Он немедленно предпримет шаги по оформлению сделки с госпожой Левиковой… Они даже не станут ждать формальностей по ее вступлению в права наследования. Она, несомненно, потребует деньги сразу, а нужную дату проставят задним числом…

- Вы знаете, в чем ваша сила, месье Кисанов? - усмехнулся комиссар. - В том, что вы прилично знаете психологию ваших соотечественников. Скажу вам честно: мне бы и в голову не пришло, что они тут же побегут заключать сделку.

- Побегут, господин комиссар, побегут… Вы просто не видели мадам Левикову. Не то бы нисколько в этом не усомнились… А насчет «соотечественников» - это вы погорячились… Не стоит обобщать. Вряд ли вы согласитесь, что мэтр Леблан представляет всех французов и всех адвокатов?

Михаил был серого цементного цвета. Он избегал смотреть на остальных, как если бы ему было стыдно за человеческую низость… Он чувствовал не возмущение, не злость а стыд. Неизвестно почему, это ощущение не поддавалось ни логике, ни объяснениям. Оно просто было ему присуще - это глобальное чувство ответственности за все, что происходит рядом…

Ксюша взяла его руку и погладила. Левиков просто кивнул, не поднимая глаз, - кивнул, выражая благодарность и одновременно останавливая ее жест: сочувствие бессмысленно. Женщина, с которой он прожил двадцать шесть лет, продавала его жизнь, с лихостью заправской торговки требуя лишнюю тысячу, как будто речь шла о лишнем килограмме колбасы…

- Я понимаю, - шепнула Ксюша, - у вас шок от такого предательства…

- Предательства? - вскинул голову Левиков. - Нет, Ксюша, нет, детка, тут никакого предательства нет. Клава… Она на самом деле всегда была такая. Это я - я не хотел ее такой видеть. Я закрылся от нее, жил в собственном мире, который выстроил внутри семьи, - лишь бы не трогали… Кто-то рядом ходит - и ладно. Я сделал ошибку, связав свою жизнь с ней, но не нашел ничего лучшего, как зарыться внутри этой ошибки, окопать себе маленькое пространство внутренней свободы… Это я, Ксюша, виноват в ее предательстве. Я и вправду был никчемным мужем. Я сразу понял, что не люблю ее, но не посмел ничего изменить… И она решила меня продать, чтобы хоть какой-то толк был… Как, помните, мультфильм такой есть, где кот Матроскин хочет Шарика продать, потому что он бесполезный? И вместо него корову купить…

- Вас? Как Шарика? Бесполезный? - изумилась Ксюша. - Но, подождите, она же не кот Матроскин! Это же не мультик! Она же человек, у нее же должны быть какие-то понятия о…

- Не стоит, Ксюша. Клава всегда была примитивной и меркантильной. Я это почуял еще до свадьбы, но она была так хороша собой, а я - так не уверен в себе… Потом быстро удостоверился, что она такая и есть, что мне не показалось… Но решиться на развод не хватило чего-то. Может, ума, может, мужества… Или просто лень было… Но вы поймите, что если я согласился на отношения с таким человеком, то теперь нелепо упрекать его за то, что он плох. Он таков, каков есть. А я получил то, что заслужил. И если мне сейчас премерзко, то виноват в этом только я…

- Вы красивый человек, Михаил, - прошептала Ксюша, качая головой, - очень красивый. Но неправильный. Нельзя быть таким благородным, это чересчур. Не знаю, как объяснить, но все, что чересчур, - это не есть хорошо…

- Если бы я был таким благородным, как вы говорите, - улыбнулся Левиков, - я бы уделял больше внимания своей жене. Может, удалось бы научить ее думать не только о деньгах… Или надо было разводиться. А я просто плюнул на нее! Благородства в этом мало…

- О чем вы там шепчетесь? - поинтересовалась Александра.

- Да мы тут философствуем понемножку, - ответил Левиков с грустной усмешкой. - Пытаемся определить понятие благородства. Ну что, теперь мы свободны?

…Было решено выехать в Париж сегодня же вечером. А пока что погулять наконец по городу.