Татьяна Гармаш-Роффе - Ангел-телохранитель

- Ты не понимаешь, - хмуро отозвался Влад. - Не понимаешь и не поймешь никогда!

Он повернулся к Алексею спиной, выключил газ, прихватил ухваткой сковородку с обжаренной лапшой и золотистыми сосисками с лепестками. Поставил ее на стол, сел, забрал щипцами изрядную порцию лапши и бухнул ее на тарелку детективу.

- Тебе сколько сосисок? - В голосе его звучало раздражение.

- Четыре.

На сковородке было восемь. Влад выложил ему в тарелку запрошенное количество, подвинул детективу горчицу.

- Я устал! - вдруг закричал он. - Вы знаете, что такое, когда человек устал?! Когда ваши мозги похожи на неисправный телевизор, где на экране только бегущие полоски цвета, перерубленные черным кривым зигзагом?! И шум, гадкий шум в ушах? И когда вдруг посреди этого бардака на экране появляется на мгновение нормальный кадр и нормальный звук - на мгновение! - чтобы снова утонуть в шуме и в полосках?!

Он поднялся и подался вперед, словно детектив был виновен в его неисправном «телевизоре».

Алексей немного помолчал. Он, признаться, терялся. Человек этот был явно неуравновешен… И потом, только что был на «ты» - теперь снова на «вы»… Кис решил сохранить панибратский тон.

- Не буду врать, это трудно представить… Не хотел бы я оказаться на твоем месте, - добавил Кис сочувственно.

Влад неловко сел обратно на табуретку, словно в крике оставил все свои силы. Положил руки на стол перед собой, сцепил пальцы.

- Я очень устал от этого, - произнес он тихо. - Мгновения воспоминаний, эти ясные кадры в испорченном телевизоре - они как взрывы в голове. Мне уже ничего не хочется вспоминать. Мне от этого больно…

У него появились слезы на глазах, которые так не шли к его большой фигуре, большой голове, к массивным чертам лица.

- У меня не осталось ни одного близкого человека, - надрывно проговорил он, - да и зачем мне, если я забыл тех, кого любил? А может, и не любил никого, а?

Нервы у него были явно не в порядке, да и сам Влад не выглядел здоровым. Желтоватая бледность, слишком сухая кожа, мешки под глазами.

Но было бы глупо уйти сейчас, когда он разговорился.

- Ты своего друга, Владика, совсем не помнишь?

- Хорошо помню Анапу, детство… Мы с одного двора. А дальше все вспышками… Одно лицо накладывается на другое… Я себя-то не помню…

Он утер большим пальцем слезы. Потом потянулся к полке, на которой висел отпечатанный на компьютере лист бумаги, где крупным шрифтом было указано расписание приема лекарств. Влад взял какую-то коробочку, выудил из нее неловкими пальцами маленькую белую таблетку и заглотнул, прихлебнув воды из стакана.

- Это у меня нервное… Я забыл лекарство принять, не обращай внимания, сейчас пройдет. Ты ешь сосиски-то… Тебя как звать?

- Алексей.

- Ну, ешь тогда.

Некоторое время они молча ели. Только один раз, когда Влад подлил водки в обе стопки, Кис поинтересовался, можно ли ему алкоголь с учетом лекарств.

- А что я, их еще спрашивать буду?! Да пошли они все!.. - И Влад услал «их», медиков, надо полагать, довольно-таки далеко.

Кис пожал плечами и выпил. Сосиски с горчицей и лапшой подходили к концу. Он решил, что перерыв в разговоре он выдержал достаточный.

- Ты все-таки глянь на фотки, Влад. - Он выложил их на стол. - Вдруг кого припомнишь? Смотри: вот это Люля. Ты ведь ее помнишь? Еще одна женщина рядом и два мужика… Кто такие?

- Вот это - я. - Влад наложил крупный мизинец с ухоженным ногтем на одно из мужских лиц. - Это Люлька. Это - моя жена. Она погибла в автокатастрофе…

И Кис снова спросил себя, что за человек перед ним. Совсем недавно он никого не узнавал на фотографии. Или не хотел узнавать? Теперь называет всех без запинки… Прикидывается?

- А это, - продолжил Филиппов, наложив палец на еще одно мужское лицо, - Владь…

Он вдруг задумался.

- Нет, наоборот: вот это Владька, а этот вот - я.

- Ты похож сразу на обоих, - заметил Кис.

- Так я же морду себе расквасил об пень! Мне пластическую операцию делали… И кто теперь я? Без памяти и с чужой мордой? Вот скажи мне: который тут я?

Алексей не мог ответить на его вопрос. Фотографий Владика-младшего он не видел. И вычислить методом исключения Влада-старшего он не мог. Надо будет у Люли посмотреть…

- Знаешь, чего врач выдумал? Что у меня раздвоение личности! Это ведь я всех… Я за рулем был, вот как. И теперь у меня чувство вины, и я, - это врач так говорит, - «поселил» Владьку в своем сознании, чтобы не думать, что он умер, и не чувствовать себя убийцей… Вишь как закрутил? Такое бывает, как думаешь?

- Честно говоря, не сталкивался. Наверное, бывает… Владик работал с тобой в фирме?

- Я его туда взял…

- «Взял»? Ты начальником был?

- Ну, порекомендовал… Не знаю.

- Где находилась фирма раньше? В чем были ее функции?

- Какая фирма? Ты что-то меня совсем запутал, детектив. Ты о какой фирме говоришь?

- Прошлой, которая была до этой, засекреченной. Как она называлась раньше? «Росомаха»?

- Какая росомаха? Кончай меня путать… Ты зачем у меня все выспрашиваешь? - вдруг встрепенулся Влад. - Кто ты такой?

- Частный детектив, ты забыл?

- Нет, не забыл! - обиженно ответил Влад. - Просто не обратил внимания… Ты у меня путаешься под ногами уже третий день. Думаешь, если я прошлое забыл, так и настоящее тоже? Не-е-ет, я тебя помню: ты меня из петли вытащил… Я понял теперь, зачем: чтобы вопросы твои дурацкие задавать!

- Что, не надо было вытаскивать?

Влад не ответил, глядя на свои руки.

- Ну, и что тебе нужно, детектив?

У Киса появилось ощущение, что Влад начал бредить. И все же Алексей попытался запрыгнуть в последний вагон его стремительно отъезжающей памяти.

- Вдову твоего друга Владика, Люлю, кто-то отчаянно хочет убить. Я пытаюсь понять, кому это понадобилось. И хотел бы разузнать как можно больше о Владьке, его работе, его бывших коллегах.

- Это ты куда-то не туда. Они жалеют, что Владик погиб. Говорят, что был специалистом высокого класса. И потом, он тоже был проверенный человек. Мы там все - проверенные. И нового найти трудно… Они никого не взяли на его место. Обходимся теперь своими силами…

…Кису еще удалось узнать, что в фирме всего четыре человека, все остальные программисты, директора нет, но фирма, конечно же, кому-то подчиняется. Что зарплату платят высокую, «о-о-очень высокую!», и за лечение в частной клинике заплатили, и отношение к нему очень хорошее, и люди хорошие… В общем, не жизнь, а малина.

Кис выудил эту информацию из речи собеседника, становившейся все более бессвязной. Ему наверняка нельзя пить, но Влад-старший наплевал на запреты и уже давно нес неразборчивую ахинею. Он рассказывал про какой-то пляж, где загорали жена с дочкой, и солнце сжигало их нежные московские (при чем тут московские?) тела, и они мазались пахучими кремами, чтобы не обгореть, а он лежал, закрыв глаза, пузом кверху… И еще про какой-то кабинет, отделанный ореховым деревом, где стоял большой стол, а теперь только три маленькие клетушки, и он в проходной, и позади его спины вечно кто-то проходит, а он этого не любит, когда за спиной…