Татьяна Полякова - Все точки над i

Я боялась выпустить его руку, он осторожно высвободил ее и быстро зашагал к подъезду. Я видела, как он открыл дверь, потом она закрылась, и я стала ждать. Уже через несколько минут ожидание сделалось невыносимым. «Я должна была пойти с ним», – в отчаянии думала я и уже шагнула к подъезду, но что-то заставило меня вернуться. Может быть, его слова о том, что он способен постоять за себя. Как он расценит мое появление? Объяснит моим страхом за него или недоверием?

«Он справится, – твердила я и начала молиться. Я опустилась на землю и опять повторила: – Он справится».

Я не знала, сколько прошло времени, наверное, немного, но мне показалось – целая вечность. И когда, совсем отчаявшись и наплевав на то, что он подумает, я собралась идти гуда, дверь подъезда распахнулась, и появился Антон. Он быстро пошел в мою сторону, держа в руках спортивную сумку.

– Уходим, – сказал отрывисто.

– Они были там? – испугалась я.

– Все вопросы потом, надо спешить.

Далеко мы не ушли. На это не было сил, да и на улице уже начало светать. Следовало подумать об укрытии хотя бы на несколько часов. Мы выбрали многоквартирный дом. Антон нажал кнопку вызова на домофоне, женский голос спросил сердито:

– Кто?

А Антон ответил:

– Открой, родная, я забыл ключи.

– Я тебе не родная, куда звонишь, придурок?

Антон вновь набрал ту же квартиру.

– Алкаши проклятые, – возмутилась женщина, но дверь открыла.

– Подвал, – кивнула я на соседнюю дверь.

– Чердак надежнее, – сказал Антон.

Лифт не работал. Стараясь не шуметь, мы поднялись на двенадцатый этаж. Дверь на чердак была заперта, Антон повозился с замком и открыл ее.

– Ну, вот, – вздохнул он. – Не пятизвездочный отель, но тоже неплохо. Ступайте осторожно, в таких домах слышимость на высоте.

Мы прошли к окну, здесь было достаточно света, чтобы мы могли видеть друг друга.

– Переоденьтесь, – сказал он, расстегивая сумку. – В спешке я, возможно, что-то забыл, но платье и туфли точно взял.

– Я бы предпочла джинсы и кроссовки.

– Вы же знаете, Маша их терпеть не могла. Достав вещи, я быстро переоделась, в сумке лежала куртка, Антон расстелил ее и сказал:

– Прилягте, вам надо отдохнуть. Я подежурю. – Он сел, а я положила голову ему на колени, он накрыл меня свитером, который тоже нашелся в сумке. – Спите.

– Вряд ли у меня получится. Расскажите, как вам удалось выбраться.

– Там, в доме Дена? Охранники не принимали меня всерьез и почти не обращали внимания. Вы как-то назвали меня малахольным, помните? У них было примерно такое же мнение.

– Извините, – приподняв голову, сказала я.

– Да бросьте вы, я не в обиде. В общем, у нас сложились почти дружеские отношения. Ребята очень рассчитывали на технику, которой там полно понапихано, и забывали об элементарных правилах безопасности. Главное, чтобы с улицы никто не проник, только это их, по-моему, интересовало. На ночь в доме остаются четыре охранника. Один сидит за пультом в холле, один приглядывал за мной, еще двое на этажах. К тому же мир оказался тесен, один из парней закончил то же училище, что и я, только он на два года раньше. Сегодня ночью он как раз и остался меня сторожить. Мы очень мило побеседовали.

– И он вам помог? – не поверила я.

– В своем роде да. Я воспользовался его добротой.

– И что? – не поняла я.

– Свернул ему шею. Никогда не следует недооценивать противника, даже если у него такой малахольный вид, как у меня.

– О, господи, Тони…

– Чего вы кудахчете? Боитесь, что теперь меня замучают угрызения совести? Не бойтесь. Я ведь знал, что там происходило, охрана только об этом и болтала. Они делали ставки, кто из вас кого быстрее доконает. По-моему, они считают своего хозяина психом.

– Не удивительно, – ответила я, радуясь, что он не видит моего лица.

При мысли, что могла болтать охрана, я пунцово покраснела.

Антон продолжил:

– Я видел, как вас вели в подвал. Что было дальше, вы знаете. Мне. конечно, повезло, – добавил он, будто оправдываясь.

– Что произошло в квартире? – спросила я, – Вы не сказали.

– Что говорить? – вздохнул он.

То, как он это произнес, насторожило меня, я приподнялась и, приглядываясь к нему, спросила:

– Там кто-то был?

– Вы бы лучше попытались уснуть.

– Антон, что там произошло?

– Ничего особенного.

– Они ждали нас, да?

– Да. Двое типов. Вы оказались правы, Ден решил подстраховаться.

– Как же вы… – растерялась я.

Он посмотрел укоризненно:

– Юля, я четыре года был на войне, служил в армейской разведке, я думал, вы об этом знаете. С чего вы взяли, что я нуждаюсь в постоянной опеке, ума не приложу.

– Но вы… – начала я и смешалась. Он кивнул:

– Да, я ушел из армии и поклялся, что больше никогда не возьму в руки оружие, и вот размахиваю пистолетом, как герой боевика.

– Простите меня. Пожалуйста, простите.

– Перестаньте. Мне не за что вас прощать. И не вздумайте болтать чепуху, будто вы во что-то там меня втравили. Я влез во все это по собственному желанию. Давайте лучше решим, что нам делать дальше.

– Как думаете, они уже знают о доме Ника?

– Возможно. Хотя и необязательно. Парни Дена, если я понял правильно, пасли наших предполагаемых жертв, так что о доме могли и не знать. А вот что касается людей господина Долгих, тут я не уверен. Есть еще милиция, их наши подвиги тоже успели заинтересовать.

– В любом случае нам придется туда вернуться, – подумав, сказала я. – Там оружие и деньги. И ноутбук.

Он внимательно посмотрел на меня:

– Хорошо, вернемся. А сейчас поспите немного.

Я взяла его руку и прижалась к ней ладонью. Он погладил мои волосы так осторожно, как будто ему было трудно решиться на это. Я закрыла глаза и сдерживала дыхание, не понимая его нерешительности и благодарная ему за это. Так мы ждали рассвета, сидя совсем рядом, неподвижно, боясь выдать себя дыханием, два живых существа, затерянных во вселенной, отчаявшихся и обреченных, и каждому из нас в кричащей тишине чердака, словно похоронные колокола, слышались шаги судьбы – неумолимой, неотвратимой…

– Проснитесь, Юля, – услышала я. – Уже десять часов, нам пора.

Я открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Вскинула голову и увидела Антона, который так и сидел, привалившись спиной к столбу, наверное, за эти часы он и не пошевелился ни разу. Лицо его было осунувшимся, а взгляд… Я зажмурилась на мгновение, чтобы справиться с болью и ненавистью к этому миру, к его злой, невыносимой несправедливости, где такие, как Антон, становятся убийцами. Если бы я тогда не позвонила ему, все в его жизни могло быть иначе.

Я резко поднялась, потерла лицо руками, избегая его глаз. Он тоже встал, сунул куртку в сумку, огляделся, проверяя, не осталось ли чего из вещей, вдруг посмотрел на меня, и лицо его приняло выражение какой-то болезненной нежности.