Татьяна Полякова - Черта с два!

— Николай Петрович дома?

— А папа в больнице, — ответила девчушка. Мамы дома тоже не было, и мы побеседовали. Дела у Николая Петровича, судя по всему, были неважные: он все еще находился в реанимации. Задав девочке массу дополнительных вопросов, чтобы исключить ошибку, я убедилась, что Николай Петрович лежит во Второй городской больнице. И что мне это дает? Если честно: ничего. Номер телефона я на всякий случай записала, а потом позвонила в больницу. Там тоже не порадовали: состояние тяжелое. Я задумчиво смотрела в окно, надеяться, что меня вдруг озарит и я найду выход из создавшейся ситуации, уже не приходилось.

Заведующая вознамерилась напоить меня чаем и вышла из кабинета. Чая мне не хотелось, но уйти, не дождавшись хозяйки, я не могла, тосковала, глядя в окно, и прислушивалась к голосу диктора, долдонившего что-то по радио. Потом вскочила, сделала звук громче, одновременно пытаясь не упасть в обморок. По областному радио передавали буквально следующее: разыскивается Максимова Александра Сергеевна, то есть я. Далее следовало описание моей внешности, даже костюм не был забыт. Кто-то всерьез решил, что я похитила ребенка, его приметы тоже передали, а также просьбу ко всем, кто видел или знает… Я опрометью кинулась из кабинета и, только оказавшись на улице, смогла перевести дух. Что ж это делается-то?

Я еще не успела оправиться от одного удара, а меня уже подстерегал другой. Денис куда-то запропастился.

Я выругалась и пообещала надрать ему уши. Позвала его, сначала тихо, потом громче, и направилась в сторону магазина, решив, что если он куда и пошел, так, должно быть, туда. Я уже собиралась свернуть за угол, когда услышала донесшийся со двора жалобный крик. Скорее не крик даже, а судорожное всхлипывание. Порядком испугавшись, торопливо вошла во двор. Здоровенный мужик лет тридцати держал Дениса за ворот и наотмашь бил по лицу. Тот отчаянно пытался вырваться и даже предпринимал попытки лягнуть своего мучителя.

— Отпусти ребенка! — заорала я, бросаясь на выручку.

— Тебе что за дело? — рявкнул детина.

— Отпусти, — повторила я, начиная трястись с ног до головы, причем голос мой тоже дрожал.

— Пошла отсюда, — отмахнулся парень. Я перехватила руку, которой он держал Дениса, парень рассвирепел и толкнул меня в грудь. Я упала, а Денис завизжал.

— Я тебе голову оторву, гаденыш, — прошипел парень и ударил мальчишку ногой.

Я вскочила, чувствуя, как что-то в животе у меня сплетается тугим и тяжелым узлом, не очень соображая, что делаю, поднялась и шагнула к штабелям покореженных ящиков, краем глаза зацепив в трех шагах от себя обрезок доски, небольшой, но по виду тяжелый. Все остальное произошло для меня совсем неожиданно. Я схватила доску, рявкнула:

— Пусти парня! — услышала в ответ:

— Тебе чего неймется, сука? — а потом дважды огрела парня по голове. Наверное, сильно. Потому что он упал, а мы с Денисом побежали. К счастью, я успела подумать о сумке и на ходу подхватить ее.

Мы миновали детский сад, потом еще квартала три, прежде чем рискнули остановиться. Дышали с трудом и по сторонам озирались с беспокойством.

— Это он? — спросила я, сама точно не зная, какой смысл вкладываю в местоимение «он». Убийцы, преследователи — враги, одним словом. Денис немного помялся и ответил:

— Да нет… это не то…

— А чего он к тебе пристал?

— А… старые дела, — отмахнулся мой юный друг и зашагал по улице.

Я догнала его, схватила за плечо и решительно развернула к себе лицом.

— Что за дела? — спросила сурово.

— Говорю, старые, — нахмурился Денис.

— Откуда он здесь взялся?

— Черт его знает… Ему тут совершенно нечего делать.

— Я тебя спросила: кто он? — стараясь быть терпеливой, напомнила я.

— Кто, кто, дед пыхто.

— И за что он тебя так? Денис вздохнул.

— Я у него два баллона свистнул. Давно. Нечего рот разевать…

Я глубоко вздохнула, посмотрела на ясное голубое небо и, обнаружив в себе достаточно сил, сказала, не повышая голоса:

— Если ты еще раз что-нибудь свистнешь, я тебе сама голову оторву. Ясно?

— Ага, — хмыкнул он, глумливо ухмыляясь. Я дала ему подзатыльник и повторила:

— Ясно?

— Да ясно, ясно, отцепись.

Мы пошли дальше по улице, все еще тревожно оглядываясь.

— Неси сумку, — сказала я. — Хамить и пререкаться ты уже умеешь, учись и мужскую работу выполнять. Сумку он взял и принялся жаловаться:

— Как по башке мне заехал, гад, чтоб ему загнуться, заразе. Аж шум в ушах.

— Так тебе и надо. За воровство, между прочим, раньше руки отрубали.

— Ага, а кто сегодня с веревки одежонку свистнул? Считай, ты уже без рук.

— Все-таки ты у меня схлопочешь, — вздохнула я. Денис хмыкнул и стал поглядывать в мою сторону с любопытством. Потом сказал:

— А ты крутая.

— Точно… круче меня только яйца всмятку, — усмехнулась я.

— Нет, честно. Здорово ты его огрела, и вообще, в разведку с тобой можно.

— А с тобой куда можно? Просила возле детского сада подождать, так ты и тут умудрился нажить приключения. Будто без того забот мало. Кстати, нас ищут. Сама по радио слышала, приметы передавали.

— Заливаешь? — ахнул Денис.

— Чтоб мне пропасть.

— И мои?

— Конечно. Я тебя вроде бы похитила.

Он весело хрюкнул, мне же было не до смеха. Следовало срочно что-то предпринять. Самое разумное: пойти в милицию. Я покосилась на мальчишку и подумала: «Его мне не уговорить». И еще: «Вдруг он прав?» Мы доверчиво все расскажем, а там начнут проверять и перепроверять, и у этого самого Васи с дружком будет сколько угодно времени, чтобы от нас избавиться. Но болтаться по улице с одиннадцатилетним мальчишкой совершенно глупо. Особенно когда находишься в розыске.

Через полчаса я могла честно признаться самой себе, что не знаю, как поступить в такой ситуации. Говорить об этом Денису было совестно. Он вышагивал рядом, невероятно приободрившийся, с оптимистической верой в будущее на озорной физиономии, и убить его надежды на мою крутость и способность как-то решить наши проблемы я не могла. Если бы он был постарше, если бы у него были родственники…

Мы отшагали приличное расстояние, а он весело подпрыгивал рядом и даже не поинтересовался: куда мы идем? И слава богу, потому что ответа на этот вопрос у меня не было. Идем, и все.

— Хочешь мороженого? — спросила я. Мы вышли на Никольскую и свернули к центру города, где на углу радовал глаз рекламой фирменный магазин «Мороженое».

— А ты? — поинтересовался Денис.

— Да нет. Не очень.

— Ну его тогда. Надо деньги экономить. И я не маленький.

— Можно подумать, мороженое только маленькие любят.

Тут я впервые внимательно оглядела своего спутника, и сердце жалобно заныло. Во-первых, он, конечно, коротышка. Хотя ему всего одиннадцать, но и в одиннадцать многие его сверстники гораздо выше ростом. Узкоплечий и какой-то весь невероятно тонкий, он был похож на карандаш, точнее, на огрызок карандаша. Глаза на смышленой физиономии смотрели недоверчиво и дерзко, но я-то знала: он маленький, и ему страшно. Не стал бы он делиться со мной своими бедами и таскаться по городу без всякой цели, если бы мог довериться кому-то еще.