Татьяна Полякова - Черта с два!

— Наверно, мне отсюда не выбраться.

— Да брось ты… у меня тоже лифт не работает. Нашла из-за чего расстраиваться… Тебе аванс дали? — кашлянув, спросил он. — Как вообще платят?

— Нормально, — пожала я плечами.

— Слышала, в Доме творчества выставку открывают?

— Там Самарский, он меня терпеть не может…

— Не один он решает…

— Ты же знаешь, мне не везет.

Однако я была не права, сегодня мне везло, по крайней мере в том, что касалось машины. Сутки простояв под окнами, она ничего не лишилась и не приобрела.

— Не боишься оставлять? — кивнул Костя на мое транспортное средство.

— Боюсь. Но позавчера была так расстроена, что об этом не думала.

Мы отправились в старый город, я за рулем, а Костя на заднем сиденье, за моей спиной. Кто-то когда-то сказал ему, что это наиболее безопасное место, с тех пор он только там и садился.

— Что за тип этот твой Андрей? — сообразил спросить Костя, когда мы уже подъехали к кафе.

— По-моему, негодяй.

— Учат, учат вас и кино, и газеты…

— Дураков не выучишь, — кивнула я. — Ладно, пошли.

Андрей уже ждал нас, сидя за столиком в углу, и смотрел на дверь. Косте не удивился, бросил хмуро:

— Привет! — И сказал, глядя на меня:

— Принесла?

— Я пришла за деньгами.

— Вот они твои деньги, — разозлился он и швырнул на стол небольшой пакет.

Я села, разорвала бумагу и, прикрыв деньги левой рукой, быстро пересчитала: вновь оказаться в дураках охоты не было.

— Все правильно? — зло усмехнулся Андрей.

— Да, спасибо, — с огромным облегчением ответила я и тут сообразила, сто благодарить его довольно глупо.

— Идем? — позвал Костя, я кивнула и поднялась.

— Эй, а пленку? — возмутился Андрей.

— Когда деньги будут в надежном месте, я привезу пленку.

— Когда? Мне она нужна сегодня.

— Хорошо, — спорить мне совсем не хотелось. — Жди дома, я заеду.

Мы вышли на улицу.

— Что за пленка? — спросил Костя.

— Так, ерунда.

— Хорошо хоть парень приличным оказался и бабки вернул, — заметил он, на ходу прикуривая. Я была так рада деньгам, что согласно кивнула.

Мы заехали на работу к одному моему знакомому, и я отдала ему долг — пять тысяч. Пришлось объяснить, что с квартирой ничего не вышло.

— Если опять понадобятся, всегда рад помочь, — заверил он, я поблагодарила и вернулась в машину.

— Куда теперь? — спросил Костя.

— В банк. Не хочу держать деньги дома.

— Я тебе больше не нужен?

— В общем нет. Спасибо тебе большое.

— Тогда останови у светофора. Зайду пивка выпить. Счастливо, увидимся в субботу. А Самарскому все-таки позвони.

— Бесполезно, — пожала я плечами.

— Хорошо, тогда я сам позвоню.

Костя вышел и, махнув мне на прощание рукой, исчез за углом. Избавив себя от заботы о деньгах, я поехала домой. Вовремя вспомнив, что у меня нет даже хлеба, забежала в магазин. В общей сложности на все эти мелочи ушло довольно много времени, потому к Андрею я отправилась уже после пяти, предварительно достав пленку из тайника и позвонив. Снять трубку он не пожелал, что было несколько странно: то он торопит меня с пленкой, то бродит неизвестно где, в тот момент, когда я собираюсь ее привезти. Что ж, если дома его не окажется, оставлю пленку соседям, а ему напишу записку.

Андрей жил в трехэтажном доме, старом и очень симпатичном. Правда, дому вредило соседство винно-водочного магазина: штабеля ящиков за сетчатой оградой, грязь и скамейки, занятые выпивохами. Но все равно это лучше, чем мой двор-колодец. Здесь росли деревья, было прохладно, в песочнице играли дети, а рядом с ними пристроились две бабульки с вязанием на коленях. Я завистливо вздохнула и вышла из машины. У Андрея я была лишь однажды: как раз в тот день, когда мы осматривали «мою» будущую квартиру, которую, правда, уже кто-то купил. Он жил на первом этаже, квартира двухкомнатная, большая и удобная. Квартирный вопрос становился для меня наваждением, я досадливо покачала головой и проверила, заперла ли дверь машины.

— Тетя, дай денег, — гнусаво попросил кто-то рядом. — Очень кушать хочется.

Я повернулась и увидела мальчишку лет одиннадцати. Физиономия у него была смышленой, а в глазах плясали веселые чертенята. Выбритые виски и затылок, темная шапка волос на макушке, вздернутый нос, драные джинсы, грязная футболка, разбитые кроссовки на босу ногу. Эдакий малолетний хозяин улицы. Как парень ни пыжился, а выглядел он довольно жалко: супермодная стрижка не могла компенсировать брошенности и неприютности, которая угадывалась за внешней наглостью. Я вздохнула и спросила:

— Сколько?

— Десять баксов.

— Ты чокнутый, что ли? — удивилась я.

— А вы зеркало сняли? — спросил парнишка, подходя поближе.

— Нет, — ответила я, косясь на свою машину.

— Вот-вот, — хмыкнул оборванец и заглянул в кабину. — Магнитола… не «Пионер», конечно, но и не совсем туфта, денег стоит. — Он пнул колесо, сплюнул и поинтересовался:

— Запаска есть?

— Ты чего пристал? — удивилась я.

— Ничего. Запаска наверняка есть. Ну и чего жать какие-то паршивые десять баксов?

— Слушай, отойди от машины.

— Ну и отойду, — презрительно хмыкнул он и сел метрах в пяти от меня на ящик, вытянув ноги. Насвистывая, стал разглядывать облака и лениво заявил:

— Скупой платит дважды.

— Ах ты, маленький гаденыш, — покачала я головой. — Я приехала на десять минут. Ничего свистнуть не успеешь.

— Серьезно? Хочешь поспорим? — хмыкнул он, а потом опять заныл:

— Дай десять баксов.

— Возьми пятерку, — полезла я в сумку, — и присмотри за машиной.

— Рубли? — скривился он.

— А ты что думал? Совершенно ненормальный какой-то.

— Сама ненормальная.

— Ты что это грубишь? — удивилась я. — Вот сейчас возьму за ухо да отведу к матери, чтоб она тебе всыпала как следует за вымогательство.

— Давай отведи, — хохотнул парнишка. — Можешь к матери, можешь к отцу, хотя к папаше пешком идти замучаешься.

— Возьмешь пятерку? — строго спросила я.

— Возьму, — вздохнул он, протягивая руку.

— Я быстро, — заверила я и направилась к подъезду.

— Ты к Андрею из шестой квартиры? — поинтересовался он.

— Да. Откуда ты знаешь?

— Знаю. Видел тебя с ним. Только ты зря приперлась, ему не до тебя, менты у него в гостях.

— А мне все равно, — ответила я, входя в подъезд.

Подошла к четвертой квартире и нажала кнопку звонка. Дверь открыть не пожелали, я позвонила еще раз, потом еще. Прислушалась: тишина. Отошла к перилам и достала из сумки записную книжку и карандаш с намерением написать записку. Свет в подъезде не горел, я переместилась чуть левее, ближе к окну, и тут почувствовала, что на меня кто-то смотрит.

«Чего он дурака валяет? — удивилась я, косясь на глазок Андреевой двери. Я готова была поклясться, что за мной наблюдают. Бог знает отчего стало страшно. — В конце концов, эта пленка ему нужна, — успела я подумать, — вот пусть сам…»