Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда

— Надо подписывать договор, хоть от Скворцовой избавлюсь, — вздохнула я.

— Разумно. Не хотелось бы тебя расстраивать, но у меня есть новость.

— Скверная?

— Всегда есть надежда, что могло быть хуже. Звонили из больницы, просят срочно забрать Сусанну. — Я даже не нашлась, что сказать на это, сидела и таращила глаза, Софье пришлось продолжить:

— Чувствует она себя неплохо, но по-прежнему молчит, как партизан. Представляешь, какое это страшное испытание для тетушки? Она запустила судном в доктора, а все три сиделки уже сбежали. Медсестры боятся заходить в палату. Я бы на их месте тоже поостереглась. Врач убедительно просит сделать с ней что-нибудь, иначе они вынуждены будут ее связывать.

— А почему она молчит? — нахмурилась я.

— Последствия шока. Она, конечно, заговорит, но к тому моменту пару-тройку граждан сведет в могилу. Что будем делать?

— Если врач говорит, что ее можно забрать…

Надо найти сиделок.

— Уверена, здесь тетушка будет поспокойнее. Я ей предъявлю ультиматум: либо ведет себя прилично, либо к ней в комнату вовсе никто не войдет.

— А передвигаться она может?

— Слава богу, нет, а то что бы осталось от больницы?

Ближе к вечеру к дому подъехала «Скорая помощь», и тетушку торжественно перенесли в ее комнату. При этой церемонии присутствовали все, и водворение Сусанны в родные пенаты выглядело бы трогательно, если бы не ее злобный нрав. Она отчаянно мычала и укусила Софью за палец, когда та подошла справиться о ее самочувствии. После этого подходить к тетушке близко никто не рискнул и ее приветствовали на расстоянии.

Вместе с ней прибыла сиделка, которую успела нанять Софья, особа лет двадцати семи внушительной комплекции и очень добродушная на вид. Я сразу же прониклась к ней сочувствием.

— Если вы решите, что та сумма… Я готова обсудить любые ваши пожелания. Для меня главное — чтобы тетушка выздоровела.

— И вы при этом не пострадали, — влезла Софья.

— Не беспокойтесь, у меня до этого трое психических были, один буйный. И ничего, справилась.

— А где он теперь? — додумалась спросить я.

— Похоронили, — удивилась Юлия, так звали сиделку.

— Я бы все-таки хотела видеть тетушку живой, — засомневалась я.

— Поставим на ноги, — кивнула Юлия. — У меня большой опыт.

Когда все понемногу пришли в себя (Софье оказали первую помощь, ограничившись повязкой, прививку решили не делать), я отправилась к тетушке, надеясь, что она уже успокоилась. Юлия сидела на стуле возле ее постели и с выражением читала вслух медицинский справочник.

— Я к экзаменам готовлюсь, — пояснила она, — а бабушке тоже полезно послушать.

Сусанна гневно посверкивала глазками, одеяло было натянуто до подбородка, она держала его обеими руками, пальцы сжимались и разжимались, точно тетушка собиралась кого-то придушить.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я. Сусанна нахмурилась, потом сделала приглашающий жест рукой.

С некоторой опаской я наклонилась, всерьез думая, что рискую ухом. Если тетушка вцепится в него, вырвать его можно будет только с ее челюстью.

— Н-н-ы, — промычала она и досадливо плюнула, правда, я уже успела приподнять голову.

Я погладила ее руку.

— Вы не помните, что с вами произошло? — вздохнула я. — Вы упали со второго этажа. Просто чудо, что остались живы.

Она опять плюнула и отвернулась.

— Потерпите, речь к вам обязательно вернется, вы встанете на ноги…

Тетушка начала размахивать руками, и до меня наконец дошло: она хочет, чтобы мы передвинули ее кровать.

— Лицом к окну? — сообразила я. Тетушка кивнула.

Я выглянула в коридор и громко позвала Макса, а тетушка вновь начала гневаться от нетерпения.

Вместе с Максом мы передвинули кровать, Сусанна вновь замычала, тыча пальцем в окно, а я вспомнила про бинокль и торжественно вручила его ей. Она вроде бы успокоилась, Макс поспешил удалиться, а Юлия широко улыбнулась, приговаривая:

— Ну вот, будет теперь у бабушки занятие.

— Тетушка, из-за этого бинокля вы выпали из окна, — не удержалась я. — Постарайтесь не свалиться с кровати. — Она потрясла кулаком перед моим носом. — Вы тогда наблюдали за Розой? — закинула я удочку. Очень хотелось знать, кого или что видела Сусанна, перед тем как свалиться. Тетушка презрительно отвернулась. — Или кто-то был в кабинете Артемьева? — Тетушка проявила любопытство, повернулась ко мне и повела носом. — Кто? — решилась спросить я. Тетушка невнятно замычала, разозлилась и предприняла попытку огреть меня биноклем. Кстати, бинокль настоящий и очень тяжелый. Я отодвинулась на почтительное расстояние.

Тут я подумала, что если руками тетушка работает весьма активно, то должна быть способна написать то, чего не в состоянии произнести. Я бросилась в свою комнату и вернулась оттуда с планшетом, бумагой и карандашом и все это торжественно вручила тете. Она взглянула на меня, на бумагу, а потом повертела пальцем у виска.

— Знаете что, тетя…

Но она уже запустила в меня планшетом, и возмущенный окрик пришлось прервать, потому что другая мысль посетила меня. Я никогда не видела Сусанну пишущей. Или читающей. Вряд ли она была неграмотной, но за давностью лет могла просто забыть, как это делается.

— Вы не умеете писать? — как можно мягче спросила я и перевела взгляд на ее скрюченные пальцы. — Вы поправитесь и все мне расскажете.

С невероятным напряжением воли тетушка смогла произнести одно слово, конечно, оно тоже звучало как «ы-ы-ы», но я поняла.

— Дура, — сказала мне тетя и досадливо отвернулась. Я вздохнула и отправилась восвояси.

Гости перебрались в гостиную и там обсуждали здоровье Сусанны.

— Ну что? — спросила Софья, с сомнением глядя на свой перевязанный палец.

— Нам досталась неграмотная старушка, — вздохнула я. — Она не может написать ни слова. И читать, по-моему, тоже не может.

— Шутишь? — не поверил Макс.

— На мое предложение написать, что она хочет, тетушка покрутила пальцем у виска.

— Сто двадцать лет назад были школы? — полюбопытствовала Крыся.

— Если Сусанна из крестьянской семьи… — начал Игорь.

— Костас из дворян, — вмешалась Софья" спасая светлую память моего второго мужа от инсинуаций. — Он с греческими царями в близком родстве.

Следовательно, Сусанна тоже.

— С Агамемноном? — не удержался Макс.

— Почему бы и нет? — пожала плечами Софья. — Тетушка молчит, что само по себе не так уж плохо, и не может написать, что она о нас думает. Для нее это непереносимо. Поэтому близко к ней лучше не приближаться. Вот когда она начнет говорить, всем станет легче. В том смысле, что хоть драться не будет.

— Все-таки странно, что греческих царей не обучали грамоте, — съязвила Крыся.