Татьяна Полякова - Ночь последнего дня

— Значит, ментам повезло, — вздохнула Машка.

Я потерла исцарапанное предплечье, подняла голову и.., увидела кассету. Обыкновенную кассету для видеокамеры, которая застряла между веткой кустарника примерно в метре от земли. Я взяла кассету и протянула Машке.

— Как думаешь, это то, что мы ищем?

— Похоже, что так, — улыбнулась она. Ее радость была мне не очень-то понятна, но я тоже улыбнулась. — Не думаю, что кассеты произрастают на деревьях, так что повезло все-таки нам, а не ментам.

Везение тоже представлялось мне сомнительным. Машка на всякий случай еще раз все кругом тщательно осмотрела, и мы сошлись во мнении, что ничего здесь больше не найдем. Той же дорогой мы шли к электричке, кассета лежала у меня в сумке, а Машка гадала, что на ней может быть.

— Что-нибудь скверное, — хмурилась я. — Из-за нее человека убили.

— Так хочется посмотреть… А тебе? — забегая вперед, спросила Машка.

Я пожала плечами.

— Иногда лишние знания вредят.

— Это ты про ненужных свидетелей? — загрустила она.

— Ага, — кивнула я. — Знать бы, что с этой кассетой теперь делать.

— Для начала посмотреть, что там.

Но посмотреть было не так просто: видеокамеры у нас в наличии не имелось, равно как и видеомагнитофона. Забегая вперед, скажу: запись мы так и не увидели. Только через несколько лет я узнала, что было на пленке.

В тот вечер мы вернулись поздно. Подойдя к квартире, услышали, что в прихожей надрывается телефон. Звонили нам редко, и такая настойчивость удивила, я поспешно открыла дверь, сняла трубку и.., едва не свалилась в обморок. Звонил Пашка.

— Привет, — сказал он. Голос его звучал как-то странно, точно он запыхался после быстрого бега.

— Ты? — только и спросила я.

— Разумеется, я. Что это значит? — понижая голос, задал он вопрос. — Ты сказала, что была в доме…

— Да, была.

— В каком доме и почему я должен об этом знать?

Его слова здорово меня разозлили. На самом деле меня, конечно, разозлило другое: Пашка и не собирался звонить, пока не узнал о доме, и сейчас позвонил вовсе не потому, что испытывал ко мне какие-либо чувства, — его интересовало, что там произошло. И я довольно раздраженно сказала в трубку:

— Если ты звонишь, значит, прекрасно знаешь, о каком доме идет речь.

Некоторое время он молчал, я тоже молчала. Машка рядом стискивала в волнении руки, усиленной мимикой пытаясь что-то донести до моего сознания, но совершенно напрасно. Я вслушивалась в Пашкино дыхание и в биение своего сердца.

— Что ты видела? — наконец спросил он.

— Я видела, как его убили.

— О черт, — зло выругался Пашка и горячо зашептал:

— Никому об этом ни слова. Слышишь? Никому. И Петровичу зря сказала, он может сообразить. Забудь о том, что видела. Эти типы настоящие убийцы, они психи, понимаешь?

— Понимаю. Я даже смогла убедиться в этом. — Секунду я колебалась, стоит говорить или нет, и все-таки сказала:

— Кассета у меня.

Пашка вновь замолчал, но теперь пауза длилась недолго.

— Как она оказалась у тебя?

— Тот дядька успел выбросить ее в окно, а я нашла.

— Тебя не заметили?

— Нет.

— Все равно будь очень осторожна. — Он помедлил и добавил:

— Пожалуйста.

— Что на этой кассете?

— Бомба. Встретимся завтра, принесешь кассету с собой. Если заметишь что-нибудь подозрительное, сразу же уходи. Ты поняла?

— Конечно.

— Конечно… — передразнил он. — В прошлый раз ты тоже сказала «конечно» — и что из этого вышло? Кассету держи в кармане, в случае чего сразу от нее избавься. Встретимся в два часа на площади Победы, возле фонтана. Ты с Машкой? — помедлив, спросил он.

— Конечно.

— Передай ей привет.

— Что значит «бомба»? — хмурилась Машка, вертя кассету в руках.

— Это значит, что, если она попадет не в те руки, будет большой скандал.

— А Пашкины руки те?

— Откуда я знаю? Завтра идем или нет?

Машка была изумлена вопросом.

— Конечно. Ты же хотела его увидеть.

Разумеется, я хотела. Но теперь очень сомневалась, что исполнение желания принесет мне радость. Скорее наоборот. Но на следующий день в 13.45 мы с Машкой были на площади. В этом смысле прошлый опыт ничему ее не научил — она категорически заявила, что пойдет со мной.

На счастье, народу на площади было очень много. В основном, конечно, туристы. Жара стояла страшная, и народ старался держаться поближе к фонтану. Мы пристроились на зеленой травке, держа в поле зрения все четыре дорожки, что сходились у фонтана, и пытались не пялиться на часы каждые десять секунд. Ровно в два я поднялась и направилась к фонтану.

— Вроде все спокойно, — шепнула мне Машка, чуть поотстав.

Я шла не торопясь, стараясь высмотреть в толпе Пашку.

Я бы его ни за что не узнала, если бы не голос. Высокий, светловолосый парень в бейсболке задел меня плечом и шепнул:

— Давай кассету.

Я машинально сунула руку в карман джинсов, он перехватил мою руку, и на мгновение наши пальцы сплелись. А потом заорала Машка:

— Сматываемся!

— В разные стороны, — скомандовал Пашка, и мы разлетелись по площади горошинами.

Точно помню: за мной бежали двое. Никогда — ни до ни после — с такой скоростью я не бегала. Я бежала, не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на кого-то в толпе, выскочила на проезжую часть, чудом не попав под машину, пересекла дорогу, повторяя как заклинание: «Уйду, уйду…» Впереди начиналась старая часть города, с двухэтажными домиками, утонувшими в зелени. Я вбежала в чей-то двор, увидела калитку и оказалась в саду, легко перемахнула через забор, добротный и низкий, и побежала к реке. За спиной ни топота ног, ни криков. Тишина. Я еще бежала некоторое время, не веря в свое везение, а потом устроилась на скамье возле реки, смотрела на ровную гладь воды, на лодки, что спускались вниз по течению, и вдруг заревела. Потом подумала о Машке, и мне стало стыдно. «А если Машка не смогла уйти?» — с ужасом думала я, возвращаясь домой.

Машка бросилась ко мне, лишь только я повернула ключ в замке. Мы обнялись и некоторое время стояли замерев.

— Пашка ушел, — сказала она, отступив на шаг. — Его кто-то в тачке ждал.

«Вряд ли они не подумали о машине», — решила я, но промолчала.

Несколько дней я ждала звонка от Пашки, изнывая от беспокойства. Потом убедила себя: его молчание вовсе не значит, что он оказался в руках этих типов. Пашка замешан в каких-то темных делах, и ему сейчас попросту не до меня. Скорее всего, и раньше я не занимала в его жизни особенно большого места. Так, юношеская любовь, которая проходит довольно быстро. Пашка изменился. И дело не только в светлых волосах. Я внезапно поняла, точно сподобившись откровения, что передо мной был совершенно другой человек. А может, это я другая?

Такие мысли занимали меня недолго, всего несколько дней. Потому что в моей жизни вновь возник Никита Полозов, теперь уже основательно и надолго. Его появление было подобно появлению богов в греческой трагедии: внезапное и все же ожидаемое. Все это время меня мучило смутное беспокойство, и вот наконец оно обрело вполне реальные черты.