Андрей Воронин - Атаман. Охота на отражение

Атаман ответил, что сегодня у них «круглая дата».

Один из командиров взводов роты Терпухина заметил:

— У них, глядишь, одинаковым будет и день рождения, и день смерти. Просто любо-дорого!

Эти слова вызвали злой смех у всех, кто их слышал.

Итак, наступило время выдвижения. Предстоял марш-бросок по горной тропе — тридцать километров. Завтра утром рота будет на позиции, а ночью начнет штурм. Терпухин прикинул, что двигаться всем вместе не стоит. Вызвав к себе командиров взводов, он наметил каждому свой маршрут движения. Таким образом, к моменту выхода к цели каждый взвод будет находиться именно на своей линии атаки.

Сам Атаман с наиболее опытными и обстрелянными бойцами намеревался совершить тайный прорыв внутрь цитадели.

Взвод за взводом уходил прочь от базы. Терпухин попрощался с куратором, попросил в случае чего не жалеть огня.

— Не было такого приказа, — отрезал куратор.

— Ничего, мы тоже кой-чего можем, — ответил Атаман.

Взвод был уже примерно в пяти километрах от аула. Вечерело.

Атаман взглянул на часы и решил, что можно разрешить себе и бойцам минут пятнадцать привала.

— Взвод! Стоять! Пятнадцать минут на перекур и естественные надобности!

Бойцы рассыпались в некотором радиусе, задымились сигареты.

Атаман вышел на обрыв над дорогой, взял бинокль, осмотрелся, не попадется ли чего интересного.

Интересное попалось! По дороге к аулу шел капитан Ревякин.

Атаман тихонько свистнул своим. Подошли трое бойцов. Он показал им на одинокую фигуру:

— Так, слушай команду. Вот этого пешехода взять и доставить сюда. Живым и невредимым.

Бойцы исчезли. Юрий снова уставился в бинокль.

Как он и ожидал, для Ревякина появление рядом троих в камуфляже стало неожиданностью. Но потом следователь повел себя вполне браво. Он взял наперевес свой посох и так лихо им замахал, что Терпухин испугался, как бы бойцы в ответ не причинили ему серьезного вреда.

Ничего, обошлось. Спецназовцы скрутили его через несколько секунд отчаянной возни. А еще через минут пять Сергей стоял перед Атаманом.

— Юрка? Это ты?

— Нет, это мой брат-близнец Павсикакий, потерянный в младенчестве. Родители очень любили индийское кино, вот и потеряли братика, чтоб потом был шанс на романтическую встречу.

Ревякин несколько секунд хлопал глазами, а потом расхохотался. Юрий хмыкнул:

— Тихо, пацан! Скажи на милость, ты тут что делаешь?

— А вы? — ощетинился Ревякин.

— Мы сюда пришли немножко убивать людей, — ответил Атаман.

— Я тоже — убивать.

— Да ну? — погладил усы Терпухин. — А ты сможешь?

Сергей промолчал.

— Ладно, я тебя не хотел обидеть, — сказал Юрий. — Пошли, по дороге расскажешь.

Ревякин рассказывал. Атаман, не перебивая, слушал его, а потом сказал:

— Понятно. Ты правильный человек, пацан. Только так и надо: за того, кто тебе дорог, хоть на тот свет и обратно! Только ты вперед особо не лезь. Тут ведь специфика другая, тут постоянно что-то летает, и в самых неожиданных направлениях. Я не хочу, чтобы твоя Ника, если она вправду здесь, нашла тебя с отстреленной головой.

— Я отсиживаться в тылу не буду!

— Я и не заставляю! Ты из СВД стрелял?

— Нет, но думаю, что получится.

— Мы попросим бойца Коренева дать тебе снайперскую винтовку. И стреляй сколько душе угодно, только не своих. Понятно?

— Да.

— Вот и ладно. А как у нас там чуть потише будет — придешь поможешь. Ну, я твою гордость не ущемил?

— Нет.

Перед ними открылся аул. Отсюда, с расстояния метров восемьсот, он казался декорациями к фантастическому фильму вроде «Звездных войн».

— Так, внимание! — скомандовал Юрий. — У них есть караулы. Нужно двигаться осторожно, при обнаружении снимать часовых без шума. Выполнять!

Движение замедлилось до предела. А между тем неуклонно приближалось время «Ч». До него оставалось два часа.

Караул засел под кривой ивой. Трое чеченцев и один русский. Им явно казалось, что в такой день враг не нагрянет.

Ревякин, видевший это, так и не понял, как же все произошло. Только что сидели люди, и вдруг — невнятное движение, несколько криков. И все. Взвод движется дальше, а позади остаются трупы.

Проникать в аул решили с наименее освещенной стороны. Терпухин отвел Ревякина к подходящему валуну.

— Вот. Твоя первая позиция. Потом будешь менять. Только очень аккуратно. Помни — не засиживайся долго на одном месте, чтоб тебя в ответ не сняли.

— Да ладно, Юра, ты меня сразу всему не научишь. Я буду осторожен.

— Верю на слово! Еще одно: стрелять только через сорок минут — не раньше! Нарушишь приказ — расстреляю.

Взвод, рассыпавшись, сливаясь с темнотой, двинулся к стене аула.

Ревякин приник к окуляру прицела. Аул прыгнул ему навстречу, стали видны люди, расхаживающие по улицам. Лица их были веселыми и беззаботными. Трудно поверить, что подавляющее большинство из них — хладнокровные убийцы.

Между тем Терпухин с бойцами оказался под стеной. Точнее, с их стороны она была очень крутым валом. Теоретически на нее можно было залезть. Но Юрий был уверен — на склоне есть какие-нибудь ловушки. Чтобы их избежать, следовало прибегнуть к хитрости.

Взвод залег перед самым гребнем. Было заметно, что бдительность часовых оставляет желать лучшего, но все равно — их там немало. Значит, надо подождать, пока начнут атаку остальные.

Ревякин продолжал шарить по аулу прицелом. Он надеялся, что сможет увидеть Нику. Но вместо этого увидел Артузова, неторопливо идущего куда-то. На нем был черный тюрбан, камуфляж, на поясе — кобура с пистолетом. Ревякин почувствовал, что его палец на курке зачесался. Но нарушить приказ Сергей не мог себе позволить. В конце концов, Терпухин его спас.

И вдруг он увидел Нику. Она шла за Артузовым на веревке. Спокойная, безучастная, в той же одежде, в которой убегала от него. Руки связаны за спиной, ноги стреножены. Боятся, твари!

Ревякин снова прицелился в Артузова, но стрелять не торопился. Ее не собираются убивать прямо сейчас. Значит, он тоже прибережет выстрел.

Между тем на площади образовалось живое кольцо. В его середину направили луч прожектора. Заревели мегафоны. Народ стал подтягиваться к кругу.

В его середину вытолкнули Нику. Она едва не потеряла равновесие, но выпрямилась. Ревякин просто задохнулся от избытка чувств.

Следом выступил Артузов. Он что-то говорил, народ шумел, Ревякин видел в прицеле злые, ненавидящие лица. Он понял, что сейчас Нику будут казнить. И твердо решил: что бы там ни говорил Терпухин, он будет стрелять, как только поймет, что Нике угрожает опасность.

Когда Артузов сказал все, что хотел, в круг вышел благообразный старик. Он подошел к Нике, стал ей что-то говорить. Ревякин не знал, что перед ним сам Али Ратаев.