Николай Леонов - Антология советского детектива-47. Компиляция. Книги 1-13

— Я буду на вас жаловаться вашему руководству, — сказала она.

— И это я уже слышал, но когда вы будете жаловаться моему руководству, не забудьте указать в жалобе, что с телефонного аппарата в соседней комнате дважды, четырнадцатого и девятнадцатого мая, говорили по междугородке с городом Урюпино, откуда впоследствии послали телеграмму Коростылеву о смерти его семьи.

Вихоть тяжело осела на стуле. Ее грозная решимость иссякала на глазах. Она медленно угасала, будто из нее реостатом выводили ток жизни.

Я сказал ей:

— Екатерина Сергеевна, пока не расставлены все точки над «i», я прошу вас подумать и сообщить мне все, что вы знаете об этой истории. Лично я не верю, что вы непосредственно участвовали в организации этой телеграммы, но вы знаете, как, при каких обстоятельствах она возникла. Пока не поздно, прошу вас рассказать мне все…

— Я не желаю с вами разговаривать, — закричала она, выскочила из-за стола и своей тяжелой ломовой рысью выбежала из кабинета.

В коридоре постепенно стихал дробный стук тяжелой походки удаляющейся Вихоть, а я сидел в задумчивости, не понимая, что сейчас мне надо предпринять. То есть я знал, что мне надо делать, но не мог решить, в какой последовательности.

Я уже встал и направился к двери, когда в отгороженной канцелярскими шкафами половине кабинета вдруг раздался негромкий жестяной стук. Я подошел к шкафу и увидал, что за его фанерной спиной на стуле сидит посреди комнаты Дуся Воронцова в своем синем сатиновом халате уборщицы. У ног ее — пустое ведро, в руках она судорожно сжимала швабру. У Дуси было напуганное и растерянное лицо — еще больше, чем обычно.

— Евдокия Романовна, вы чего так перепугались?

Молящим голосом она ответила:

— Честное слово, Станислав Павлович, я не подслушивала! Я не хотела, я просто здесь прибиралась, когда вы вошли! И весь ваш разговор я услыхала с Екатериной Сергеевной, а я не хотела подслушивать, клянусь чем хотите…

— Да нечего извиняться, — улыбнулся я. — Никаких особых секретов у нас с Вихоть нет. Во всяком случае, у меня точно секретов нет.

— Я-я… я слышала, о чем вы говорили, — заикаясь от волнения, сказала Дуся.

— Ну и что? Ничего страшного.

— Дело в том, что девятнадцатого, суббота это была, я здесь задержалась с приборкой — консультации перед экзаменами, учителя поздно работали, а здесь ребята делали стенгазету, и я задержалась.

— И что? Я не понимаю, почему вы так волнуетесь?

— Так видела я! В субботу, девятнадцатого, вечером Петька Есаков из канцелярии звонил! Я слышала — он набирал номер, я его еще спросила, чего он тут делает, а он говорит — звонка дожидаюсь, мол, с товарищем договорился. И потом позвонили, мне еще показалось, что чудной звонок, долгий такой. Мне ведь не пришло в голову, что это междугородка. Петька звонил в субботу, это я сама своими глазами видела, — повторяла испуганная Дуся.

Выцветшее бело-голубое небо, как эмалированный таз, висело над городком. Из телефонной будки против Дома связи я набрал номер Нади. Не дожидаясь моих вопросов, она быстро сказала:

— Я позвонила ему… Он скоро приедет…

— Вы не сказали, о чем хотите с ним говорить?

— Конечно, нет. — В голосе ее звенела тревога.

— Да не волнуйтесь вы так, Надя, — постарался я ее успокоить. — Вам бояться его нечего…

— Я и не боюсь его нисколько. Я ведь его давно знаю, этакий странный гибрид — помесь ласковой свиньи с наглой собакой, а не волноваться не могу.

— Я минут через десять буду у вас.

И все равно я опоздал. Когда я притормозил у голубой изгороди вокруг Надиного дома, там уже стоял знакомый «Запорожец», а Петр Есаков разговаривал с Надей у калитки. На ее лице было написано затруднение — пускать ли его во двор или задержать до моего приезда на дальних подступах.

Я подошел и окликнул его:

— Здравствуйте, Есаков…

Он обернулся, удивленно приподнял брови, вежливенько усмехнулся:

— Чего-то не припоминаю я вас.

— Ладно дурака валять, — махнул я на него рукой. — Вы эти гримасы, ужимки и прыжки приберегите до другого раза — может, понадобятся, а меня вы хорошо помните и прекрасно знаете, кто я такой и, что я тут делаю…

— А-а! — обрадовался Есаков. — Никак вы тот самый Тихонов, что по всем домам шастает, из всех душу вытрясает — как так случилось, что дедушка наш Коростылев хвост откинул? Такой был бравый боевой дедуган, здоровяк, молодец и спортсмен — ему бы сто лет жить, а он вдруг погиб в расцвете лет от предательского обреза затаившегося кулака! Не ошибся я? Вы и есть оно?

Он откровенно и радостно смеялся надо мной. Совершенно искренне, и не опасался он меня нисколько, потому, что знал наверняка — ничего, кроме жалобных подозрений и слезливых укоров, кроме сердцеразрывающих просьб задуматься о содеянном — мне предъявить ему нечего, а на слова мои ему — тьфу! И растирать не надо, само высохнет.

— Какая же ты пакость, Есаков! — с сердцем сказала Надя.

От ярости она сжимала кулаки так, что побелели и резко проступили костяшки, и я испугался, что сейчас она бросится на него и ударит его в сытое красивое лицо этими костяшками — на разрыв кожи, ломая суставы, не чувствующая боли, а переполненная лишь ненавистью и страданием.

— Надечка, голубка дорогая! — закричал весело Есаков. — Ошибочку давали! Я ведь вам все время объясняю, что вы меня не за того принимаете! Не пакость я и не сладость я, а сложный современный человек. Я, как киплинговский кот, хожу сам по себе!

Я смотрел на него, и меня не покидало ощущение, что я его уже где-то много раз видел. У него было определенно знакомое мне лицо. Наверняка я его видел раньше. Где и когда — вспомнить не мог.

— Да, я это вижу, — согласился я и попросил: — Сделайте одолжение, Есаков, поговорите со мной маленько. Мне ведь не часто доводится говорить со сложными и современными. У меня все больше клиентура простая и отсталая.

— С полным моим удовольствием, — поклонился церемонно Есаков. — Вообще-то я сюда мчался на крыльях любви, можно сказать, по приглашению моей возлюбленной девушки, да видать, о любви ей уже есть с кем поговорить окромя меня.

Надя покраснела, а я успел ее крепко взять за руку и ответить ему.

— Лично я полагаю, что с кем бы Надя ни говорила о любви, это все равно лучше, чем с вами.

— Это почему еще? — удивился Есаков. — Я для всякой молодой женщины очень соблазнительный вариант.

— Чем? — коротко поинтересовался я.

Есаков так рассмеялся от души, так он всплеснул руками, так замотал своей аккуратно подстриженной маленькой сухой головой, что я вспомнил. Я вспомнил, где я раньше видел его.

— Всем, — исчерпывающе объяснил он, справившись с приступом смеха. — Я человек веселый, внешне привлекательный, очень здоровый, можно сказать, начитанно-культурный. Я во время передачи по телевизору «Что? Где? Когда?» половину вопросов отгадываю. И материально независимый.