Александр Костенко - Стеклянный самолет

Вдруг она подняла глаза и внимательно посмотрела ему прямо в глаза. — Нет. — Еще раз убедился он. — Она не боится его, захлебывающегося собственной злобой, она презирает его! — Ярость охватила Урбонаса. — Он сейчас покажет этой шалашовке, что значит настоящее унижение! Он увидит, наконец, слезы отчаяния в этих бесцветных и, казалось, навсегда потухших, а некогда таких озорных и задорных глазах! Ей все равно рано или поздно придется рассказать ему, куда она спрятала архив профессора. Но если она хочет и дальше подвергать себя таким мучениям, пожалуйста! Но признание он все равно вырвет из нее и тогда… — Урбонас даже прикрыл глаза от этой приятной мысли. — Тогда его, наконец, оценят по заслугам. Можно будет вернуться в Управление в Москву и получить такое долгожданное звание майора. — Капитан вновь посмотрел на девушку. И ярость снова захлестнула его.

— Раздевайся, быстро! — рявкнул он и наклонился за закатившейся под стол бутылкой. Наплескал себе полный стакан и уселся на стул, как он любил — забросив ноги в сапогах на стол. Он обожал эти минуты. Выпив залпом водку, он наблюдал, как заключенная медленно расстегнула пуговицы и сбросила серый тяжелый бушлат на пол. Вот она стянула через голову черный залатанный во многих местах свитер и, спустив до колен ватные стеганые штаны, перешагнула через них. Урбонас криво усмехнулся. Девушка стояла перед ним абсолютно голая. Нижнего белья зэчкам не полагалось.

— Ну что? — Урбонас встал, легко скинув ноги со стола, и подошел к ней, — будешь и дальше молчать? Я предлагаю тебе хорошую сделку. Ты рассказываешь мне, куда делся архив профессора, а я навсегда исчезаю из твоей жизни. Я даже могу пообещать тебе сразу, как только меня переведут в Москву, найти твою дочь и позаботиться о ней, пока ты не выйдешь на поселение. По-моему, очень хорошее предложение, как ты считаешь? — Урбонас опять усмехнулся, заметив, как при упоминании о дочери в уголках глаз девушки блеснули слезы. — Тебе сейчас стоит всего навсего кивнуть мне головой, и ты тут же покинешь этот кабинет. Я оставлю тебя в покое на целую неделю. Ты отдохнешь, будешь усиленно питаться, а потом расскажешь мне, куда ты спрятала бумаги Каменева, и все твои мучения сразу закончатся. Ну? Я жду.

Девушка подняла голову и долгим взглядом потухших глаз посмотрела на своего мучителя. Казалось, даже небольшая искорка надежды проскочила в этих глазах. Но уже через мгновение она взяла себя в руки и, упрямо сжав губы, отрицательно качнула головой.

— Ну как знаешь — у меня время еще есть, — капитан сплюнул на пол и крикнул в закрытую дверь:

— Лейтенант, ко мне!

Лейтенант бочком протиснулся в кабинет и, покосившись на кучу сваленной на полу одежды, поднял взгляд на заключенную. И жалость захлестнула его, казалось, накрыв с головой.

— Хватит пялиться! — недовольно рявкнул капитан. — Впрочем, если хочешь, можешь взять ее прямо здесь и сейчас, — лейтенант испуганно шарахнулся в сторону и отрицательно замотал головой. — Так, Семенов, — капитан сел за стол, — сейчас вызовешь ко мне пять человек из конвойного взвода. Казахов. Понял? Тогда пулей.

Едва за офицером закрылась дверь, Урбонас встал и снова подошел к девушке. — Сейчас сюда придут казахи из конвойного взвода, и я отдам тебя им. Ты знаешь, что они с тобой сделают? — капитан взял девушку за подбородок. — Их там двенадцать человек, и они не были с женщиной больше года. Они порвут тебе все что можно. Ты хоть это понимаешь?

— Понимаю, но потом я попаду в больничку и очень долго не увижу тебя, сволочь, — процедила сквозь зубы девушка, — а ради такого счастья я готова с кем угодно, только бы не видеть твоей поганой рожи, — в глазах девушки блеснул вызов.

— Ну как знаешь, — вздохнул капитан, — только на больничку не рассчитывай. Тебе твои дырки, если что, Верка-фельдшерица заштопает. Без наркоза.

— Сволочь! — выкрикнула девушка и тут же осеклась. В кабинет веселой гурьбой ввалились конвойные. На их широких плоских лицах читалось предвкушение невиданного развлечения и грязной откровенной похоти. Заключенную передернуло от омерзения.

— Последний раз тебя спрашиваю, будешь рассказывать? — уже зная наперед ответ, вяло спросил Урбонас.

— Нет, — тихо, но твердо повторила девушка, глядя капитану прямо в лицо.

— Давайте, ребята, — махнул рукой капитан, — до утра она ваша. Только не здесь. Забирайте ее к себе в казарму. Вещи оставьте. По снежку голышом добежит, а там вы ее разогреете, — усмехнулся Урбонас, видя, как один из конвойных наклонился за одеждой девушки, которая кучей валялась на полу, — тут недалеко.

Высокий под два метра казах, развернул девушку лицом к двери и грубо подтолкнул в спину, — шевелись, шалава, народ ждет.

Когда за конвойными закрылась дверь, Урбонас встал и подошел к окну. Через заметенный снегом плац шли пятеро конвойных в овчинных тулупах с закинутыми за спину автоматами. А впереди брела подгоняемая ледяным ветром и утопая по колени в сугробах обнаженная девичья фигурка. Капитан не отходил от окна до тех пор, пока они не миновали большой желтый дрожащий круг света от раскачивающегося на шквальном ветру фонаря и не скрылись в темноте за углом барака…

— Товарищ капитан! — Урбонас с трудом разлепил веки. Голова гудела, как колокол. Во рту ощущалась кислая вонь рвотных масс. — Товарищ капитан, — пытаясь найти источник раздражающего звука, Урбонас повернул голову и увидел испуганное лицо лейтенанта, который сильно тряс его за плечо. С трудом подняв голову чуть выше, капитан тут же почувствовал сильнейший позыв к рвоте и поспешно перегнулся через край кровати. Лейтенант очень вовремя с жутким грохотом пододвинул к кровати жестяной тазик, в который тут же, толчками освобождая желудок, полилась зловонная жидкость. Капитан, почувствовав, наконец, некоторое облегчение, понял, что в состоянии подняться, медленно встал и вопросительно уставился красными воспаленными глазами на лейтенанта:

— Ну, что там у нас случилось?

— Вас к телефону. Начальник 7-го отделения. Срочно.

Урбонас, сопя и проклиная на чем свет стоит вышестоящее начальство, посмевшее потревожить его в такую рань, быстро накинул овчинный тулуп и резво выскочил на улицу. От свежего морозного воздуха ему враз полегчало, и он, взяв в руки черную эбонитовую трубку телефона, почувствовал себя уже значительно лучше.

— Капитан Урбонас у аппарата, — стараясь говорить бодрым голосом, доложил он.

— Ху… нас! — отозвался на том конце провода начальник. — Быстро бери руки в ноги и выезжай ко мне. Через два часа прибывает генерал. Ты меня понял? — прохрипела трубка.

— Какой генерал? — заикаясь, проблеял Урбонас.