Александр Костенко - Стеклянный самолет

— Понятно. Скажите, а какие-нибудь бумаги профессора или сына у вас сохранились? Может быть, дневники прошлых экспедиций, записные книжки, письма?

— Что вы, деточка, какие бумаги. Я же говорю, после того как Лева погиб в той экспедиции, у нас дома был обыск и они выгребли все, до последнего клочка бумаги. Ничего не осталось. Даже, как я уже говорила, зачем-то всю мебель вывезли. Мои письма к мужу и те забрали. Обещали, правда, вернуть, да так и не отдали обратно. Только библиотеку и вернули.

— Подождите, Маргарита Петровна, — мгновенно насторожилась я, — вы сейчас сказали: Лева погиб. А ваш сын Гриша? Он ведь тоже был в составе той экспедиции? Насколько я знаю, там, в горах, они погибли все? Или я ошибаюсь?

— Да нет, вы не ошибаетесь. Просто Гришу хоронили в закрытом гробу. Единственного. И мертвым я его не видела. Он так и остался в моей памяти живым. Поэтому я все еще и надеюсь. Наверное, на чудо. Вы уж простите меня. Сколько лет прошло, а я все жду, — Маргарита Петровна промокнула глаза старомодным кружевным платочком, тряхнула головой и уже спокойным и твердым голосом сказала:

— Не обращайте на меня внимания. Я и сама умом все понимаю. Просто, наверное, так жить легче.

— А вам сообщили что-нибудь об обстоятельствах трагедии? Вам известно, что произошло тогда в горах?

— Увы. Для меня исключения делать не стали. Так что мне известно лишь то, что и всем. Сказали, что сошла мощная снежная лавина и накрыла весь их лагерь. Хотя я и не понимаю, как такое могло произойти. Ведь Гриша был очень опытным альпинистом. Мастером спорта международного класса. На его счету, несмотря на молодой возраст, было уже немало достаточно сложных восхождений. В том числе и на Эльбрус.

— Маргарита Петровна, простите, но я должна задать этот вопрос. У вашего сына была девушка?

— У Гриши была невеста Лиза. Они собирались пожениться весной шестидесятого. Да видно, не судьба…

— А что с ней стало потом? Вы не поддерживали с ней связь после гибели сына?

— Она погибла вместе со всеми. Ее фамилия Каменева. Лиза Каменева. Она работала старшим лаборантом у мужа. И входила в состав той проклятой экспедиции, — женщина всхлипнула, и на глазах у нее снова выступили слезы.

— Простите ради бога. Я не знала, — смутилась я.

— Ничего. Столько лет прошло. Я уже привыкла.

— А вам известно, что на рабочем столе вашего мужа была обнаружена очень странная записка? Как вы думаете, что профессор Тетерников мог иметь в виду, написав: «Я ухожу»?

— Я вам уже говорила, что Лева был неисправимым романтиком. И в некоторые моменты жизни вел себя просто как ребенок. Несмотря на то, что прошел всю войну. Поэтому я бы на вашем месте не стала придавать этой записке особого значения.

— Но ведь он действительно ушел. Ушел из жизни. Может, он предчувствовал что-то? Вы не замечали ничего странного в его поведении в последнее время?

— Милая моя, если говорить честно, то вся жизнь моего мужа была чередой довольно странных, а порой и совершенно нелепых поступков. А посему вычленить последние дни перед экспедицией и оценить все, что происходило непосредственно до трагедии, я, извините, не могу. Пожалуй, самым странным было, как я уже, впрочем, говорила, его заявление о том, что он нашел свой затерянный мир. Хотя я думаю, что, скорее всего, в данном конкретном случае он выразился несколько иносказательно. Леве иногда были свойственны довольно витиеватые высказывания, смысл которых частенько не сразу доходил до собеседника. И потому я абсолютно уверена, что в данном контексте его выражение «затерянный мир» — просто аллегория. И не более того. Вы ведь, надеюсь, сами не допускаете мысли, что мой муж действительно нашел настоящий затерянный мир с этакими живыми динозаврами и птеродактилями? И именно в том качестве, в котором мы привыкли представлять себе нечто подобное?

— Все может быть. Особенно в наше время. Я, честно говоря, уже привыкла ничему не удивляться, — вздохнула я. — Вам, как человеку советской формации и, так сказать, старой закалки, воспитанному к тому же на строгих атеистических принципах марксизма, конечно, трудно себе представить некоторые природные явления, ставшие в последнее время вполне обыденными. А, скажем, лет так двадцать назад за одно предположение о том, что такое может быть, вполне реально было не только вылететь с работы, но и загреметь в лагеря, причем на немалый срок. Да что я вам рассказываю? Вы и сами наверняка все знаете не хуже, а даже лучше меня, как это все происходило раньше. Но теперь-то, слава богу, мы живем в другое время, и уже нет необходимости отрицать очевидные вещи или делать вид, что мы их не замечаем. Ведь так? Наука же не стоит на месте, и если уж говорить о всякого рода затерянных мирах, параллельных измерениях и тому подобных вещах, то волей-неволей приходится признаваться себе, что они существуют сплошь и рядом. А потому я не стала бы так уверенно отрицать возможность существования того, чем был так одержим ваш муж.

— Ну знаете, мы так можем, пожалуй, до такого договориться… Кстати, можно еще разок взглянуть на ваши документы?

— Пожалуйста, — я извлекла из сумочки и во второй раз продемонстрировала Маргарите Петровне свое служебное удостоверение.

— Поймите меня правильно, — закончив внимательно рассматривать мои документы, хозяйка квартиры сняла очки и, положив их на стол, продолжила, — у меня в свое время тоже, правда очень давно, был хоть и незначительный, но все же достаточно неприятный опыт общения с вашими, так сказать, коллегами. И я должна заметить, что тогда они вели себя совсем по-другому. Если не сказать больше… — Маргарита Петровна осеклась, не закончив фразы, и чисто машинально дотронулась тонкими пальцами до небольшого и еле заметного шрама странной треугольной формы на левом виске.

— Я догадываюсь, о чем вы, — поспешила я ей на помощь. — Но вы должны понимать, что в нашей, как мы ее сами называем, конторе существуют совершенно разные отделы. Например, подразделение, в котором работаю я, не занимается расследованием убийств, преступлений против государства и, как следствие этого, запугивание фигурантов по делу, — нагло соврала я, не моргнув и глазом, — а уж тем более свидетелей, — для пущей убедительности развела я руками, — поверьте, совершенно не наш профиль.

— Да и времена, слава богу, действительно изменились, — вздохнула Маргарита Петровна и стала убирать со стола.

— Фамилия, имя, отчество, год и место рождения? — коротко стриженный верзила в расстегнутом кителе немигающим взглядом покрасневших от бессонницы глаз смотрел на нее в упор. Вопрос прозвучал очень тихо. Следователь произносил слова, казалось, даже не разжимая тонких бледных губ. И постоянно вытирал носовым платком короткую толстую шею и узкий лоб, на котором то и дело проступали крупные капли пота.