Федор Залата - Антология советского детектива-6. Компиляция. Книги 1-11

— Есть все основания думать, — заявил Фоттхерт, — что он, как и все проезжающие, захочет перекусить в «Астории» или выпить хотя бы кружку пива, благо оно здесь появилось. Луиза Дидрих, а теперь Татьяна Остапенко — сержант медицинской службы, постарается познакомиться с ним и вызовется ему в попутчицы до Ситтау.

Такова была первая часть плана. Вторую решено было продумать после того, как произойдет встреча с Владимиром Соловьевым.

К тому времени, когда, по расчетам Фоттхерта, Соловьев должен был прибыть в Грюнвальд, сам Фоттхерт в форме советского лейтенанта, Татьяна Остапенко в ладно скроенном обмундировании сержанта медицинской службы и Вилли Пуур, одетый в гимнастерку рядового советской пехоты, оказались неподалеку от контрольно-пропускного пункта. Народу здесь под вечер собиралось довольно много — привлекали проезжавшие мимо машины и гостеприимно открытые двери бара «Астория».

Вскоре на краю дороги, напротив контрольно-пропускного пункта, остановилась тяжелая, крытая брезентом грузовая автомашина, перевозившая снаряды. Из кабины шофера выпрыгнул невысокий светловолосый старшина и предъявил свои документы дежурному офицеру. Сомнений быть не могло. Судя по описанию Никезина, это был тот, кого они ждали. Фоттхерт подмигнул Луизе и вместе с Пууром вошел в «Асторию». Пуур сел за столиком у самых дверей, Фоттхерт занял место у стены. Татьяна Остапенко подошла ближе к офицеру контрольно-пропускного пункта, чтобы услышать беседу с прибывшим старшиной. Но так как разговаривали вполголоса, она решительно приблизилась к офицеру, лихо козырнула и громко произнесла:

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, — разрешите обратиться?

— Да, пожалуйста, — обернулся офицер к красивому сержанту медицинской службы.

— Как я могу попасть в Ситтау? — спросила Татьяна.

— На ту сторону сейчас машины вряд ли пойдут, уже поздно. Переночуйте в городе, а утром поедете. Вам есть где ночевать?

— Солдату местечко всегда найдется, — лихо ответила Татьяна. — Разрешите идти, товарищ старший лейтенант?

— Пожалуйста, а, кстати, товарищ сержант, вот старшина тоже в Ситтау следует.

— Ну что ж, тем лучше, поедем вместе, — ответила Татьяна. — Будем знакомы, — и она протянула руку Соловьеву. — Остапенко, сержант медицинской службы.

— Рад познакомиться, гвардии старшина Владимир Соловьев, — ответил старшина.

— Я сильно проголодалась, а здесь, кажется, перекусить можно, — кивнула она головой в сторону «Астории».

— Да и я бы не прочь, — ответил Соловьев. И они вместе направились в бар.

Когда они вошли в зал, Татьяна будто случайно, села за столик, где уже сидел «лейтенант» Роберт Фоттхерт. Официантка подала им пива. Старшина развязал свой вещевой мешок, достал оттуда краюху хлеба, колбасу и стал любезно потчевать своих застольных товарищей. Завязалась непринужденная беседа. Разговаривали, впрочем, Татьяна Остапенко и Соловьев, а «лейтенант» только изредка вставлял реплики. Когда им принесли еще по кружке пива, Татьяна шутливо заметила:

— Я хоть и не знаю немецкого языка, но одно хорошее слово запомнила — «брудершафт», так вот давайте выпьем на брудершафт.

Она подвинула старшине его кружку с пивом и подняла свою, они чокнулись и выпили.

— Ну, а теперь, друзья, — заметила Татьяна, — время уже позднее, скоро «комендантский час», пора нам и на отдых.

— Можно в этом доме где-нибудь устроиться? — полувопросительно спросила Татьяна, взглянув на лейтенанта.

— Есть лучшее место, — ответил Фоттхерт. — Здесь неподалеку у одного немца большой двухэтажный дом, у него несколько комнат и даже хорошие постели. Он охотно пускает советских военнослужащих, особенно если поднесут ему чарку беленькой. Пойдемте туда, товарищи, я вас устрою.

Он встал. Соловьев неожиданно почувствовал резкую боль в желудке и про себя подумал: — «Ведь предупреждали меня врачи, что на пиво мне и смотреть нельзя, так дернула меня нелегкая выпить. Ну, ничего, поболит и перестанет, не впервые», — успокаивал он себя.

Татьяна с Соловьевым прошли вперед. Фоттхерт на одну минуту задержался у дверей, но этой минуты ему было достаточно для того, чтобы услышать шепот Вилли Пуура: «Я спрятал ее в углу, за кадкой с цветами. Она сработает в восемь часов утра, когда начнется завтрак».

— Хорошо, — сказал Фоттхерт. — Возвращайся быстрее, — и ушел догонять ушедших вперед Татьяну и Соловьева.

Соловьев почувствовал себя совсем плохо. Боли становились нестерпимыми. Он шатался, ему трудно было держаться на ногах. Татьяна взяла его под руку, крепко прижала к себе, и так они шли вместе. У самой калитки двора Виттенберга их нагнал Фоттхерт, и они вошли во двор. Боли у Соловьева стали совершенно невыносимыми. Он начал медленно валиться на землю. Татьяна и Фоттхерт помогли ему опуститься. Старшина лег плашмя, тяжело вздохнул, на губах его появилась пена, он вздрогнул и вытянулся, раскинув руки. В эту же минуту в калитку вошел Вилли Пуур и прикрыл ее за собой на задвижку. Татьяна нагнулась к Соловьеву, расстегнула его гимнастерку, приложила руку к груди, затем поднялась и тихо произнесла по-немецки: «Эр ист шон фертиг» (он уже готов).

— Вилли, тащи сюда быстро мундир лейтенанта, а ты, Татьяна, помоги мне раздеть этого, пока он не закоченел, — сказал Фоттхерт.

В течение нескольких минут с умершего Соловьева был снят мундир старшины, он был облачен в форму лейтенанта, и Татьяна и Фоттхерт, собрав обмундирование и документы Соловьева, вошли в дом. На ходу Фоттхерт приказал Вилли Пууру:

— Отработай его как следует, но сперва посмотри, что слышно на улице.

Вилли открыл калитку и заметил в нескольких шагах впереди себя какого-то человека. «Значит, он проходил здесь, может быть, останавливался, подсматривал, подслушивал», — подумал он. Крадучись бесшумно, как кошка, Вилли Пуур нагнал этого человека и узнал в нем владельца «Астории» Отто Шмигельса. Одна секунда потребовалась этому опытному убийце, чтобы взмахнуть финкой. Старик Шмигельс беззвучно, как мешок с травой, повалился в росшие вдоль забора кусты.

Вилли вернулся во двор. Включив электрический фонарик, он еще раз осмотрел труп Соловьева, достал парабеллум и, обмотав его ствол носовым платком, чтобы приглушить звук, выстрелил покойнику в сердце. Потом поднял огромный булыжник и с маху бросил в лицо покойника. Снова посветил фонариком: лица больше не было, в этой сплошной исковерканной маске никто бы уже не мог узнать веселого старшину Владимира Соловьева.

Владелец «Астории» Отто Шмигельс был тихим немцем, который очень любил свое дело, свою семью и терпеть не мог политики. Надо прямо сказать, ему был не очень по вкусу фашистский режим. Он держал в свое время неплохой ресторан «Астория» в городе Франкфурте-на-Одере, и ему доставляли немало неприятностей дебоши, устраиваемые в уютных залах «Астории» юнцами из «Гитлер югенд». Но он ни в коей мере не сочувствовал и большевикам, от которых, веря геббельсовской пропаганде, ждал всяких зверств.