Федор Залата - Антология советского детектива-6. Компиляция. Книги 1-11

— Наоборот, очень кстати, — обрадованно отозвался Михаил Васильевич.

Кузина, взглянув на Лугового, расхохоталась:

— Кто не получил назначения, всегда кстати. Но я должна огорчить вас, Михаил Васильевич. К мужу я не еду. И это — окончательно. Не могу же я оставить моих сорванцов на больную старуху. Итак, остается Балаково.

— Но что скажет Кузин! — воскликнул Славин. — Он уже дал мне две телеграммы...

— Отнесите их за его счет... — Кузина вдруг нахмурилась. — Мужу я, конечно, напишу и объяснюсь. Но часть греха придется взять вам на себя, Михаил Васильевич. Зная слабую струнку в характере мужа, вы сыграли как раз на ней.

— Что вы имеете в виду?

— Я думаю, об этом говорить излишне...

— Не мог же я назначить начальником Санкевича!

— А почему бы и нет?.. Он же опытнее!

— Кроме опыта, Людмила Иннокентьевна, есть другие вещи... Нельзя выезжать только на стариках. Надо же и молодых продвигать.

— Достойных.

— Не будем так беспощадны к себе. Кузин не на плохом счету.

— Но принять такую экспедицию!.. Впрочем, все ясно. Балаково, Михаил Васильевич!

Луговой слушал этот разговор молча. Прямота Кузиной ему нравилась. И удивляла. Ведь речь шла о ее муже!

— Значит, в Балаково? — переспросил Славин.

— Да. Дети, Михаил Васильевич... Я беру их с собою.

— И на Джаман-Кум? — Славин перевел взгляд на Лугового.

— Товарища Лугового вы тоже с кем-то разъединяете? — улыбнулась Кузина.

Славин рассмеялся.

— Нет. Его, кажется, соединяю.

Пока Славин писал записки в отдел кадров, Луговой, подойдя к карте, нашел район работы экспедиции Кузина. Проект проходил по пескам с названиями, сразу насторожившими Лугового: Джаман-Кум, Айгар-Кум, Кызыл-Кум... Пески, пески... В таких местах Луговому еще не приходилось работать.

Нина Меденцева не написала Луговому ни с дороги, ни из поселка Жаксы-Тау: у нее просто не было свободной минуты. Она ехала на самый дальний участок и должна была создать отряд на месте, в совхозе.

Кутерьма и неразбериха, стоявшие на базе возле палаток, подталкивали и Меденцеву скорее уехать из поселка, обрести самостоятельность и начать очередное кочевое лето. Сколько их будет в жизни, удастся ли ей разбить свою юрту надолго и когда, — она не знала, хотя и задумывалась над этим, особенно в последнее время, когда начинала серьезно думать о замужестве. Луговой ее любил беззаветно, она решила ехать с ним на Каспий, где уже который год шли комплексные работы, но перед самым назначением Луговой, выкупавшись в холодной реке, заболел. Его положили в больницу, а она уступила настоянию главного инженера Славина и уехала с экспедицией Кузина. Меденцева не знала, как она поступила, — хорошо или плохо, но чувствовала себя перед Луговым виноватой...

Кузин наскоро проинструктировал ее, вместе выверил универсал. Вручая письмо в совхоз с просьбой выделить подательнице сего, инженеру Меденцевой, транспорт и рабочих, вдруг с какой-то внутренней, глубокой тоской взглянул в ее притягивающие глаза.

«Да-а. Кому-то достанется», — подумал он с мужской грубоватостью и удивился, почему ему не пришла в голову мысль оставить такую красавицу ближе к поселку.

— Ну, счастливо, Нина Михайловна, — вместо этого сказал он и мотнул своей небольшой головой, похожей на птичью.

«Будто клюнул», — подумала Меденцева и про себя улыбнулась.

— Машину не задержите, пожалуйста...

Когда Меденцева пошла от него к машине, Кузин окликнул ее еще раз.

— Нина Михайловна, я совсем забыл... Через час у нас беседа о бдительности. Я обещал уполномоченному Мамбетову собрать весь инженерно-технический состав. Может быть, вы задержитесь?

Меденцева взглянула на Кузина удивленно. Неужели он надеялся, что она останется? Или это был только предлог для того, чтобы еще раз заглянуть ей в глаза?

— Я прослушаю эту беседу в совхозе. Думаю, что ваш Мамбетов и туда приедет поднимать бдительность. — Меденцева колюче прищурила глаза. — До свидания...

Вместе с шофером, парнем с нагловато выпученными глазами, она погрузила полученное со склада оборудование в кузов, забросила туда же свой чемодан, постель и, сев в кабину, сказала тоном старшего:

— Поехали.

Как только выбрались из поселка, как только остались позади клубы мелкой, едко-горьковатой уличной пыли, Меденцева облегченно вздохнула. Ей было не по себе от суеты на базе, от слишком откровенного взгляда Кузина.

Машина мчалась не по высокому грейдеру, где еще торчали вывороченные колесами грузовиков застывшие пласты весенней грязи, а по боковой дорожке, бегущей по затравевшей степи, еще не разбитой и мягкой.

— Вот я как тебя, с ветерком! — похвалился шофер, нажимая на газ. Он уже несколько раз пытался завязать разговор с Меденцевой, косил на нее по-рыбьи выпученные глаза.

— Вы на дорогу смотрите, а то как бы... — проговорила сердито Меденцева, не поворачивая к нему головы.

— С такой, как ты, немудрено! — с откровенной простотой тут же отозвался шофер. — На какой только закваске замесили тебя!

— На такой же, как и тебя.

— А вот не получился. Ты вот скажи мне, инженер, хорошо тебе, красивой такой?

Меденцева рассмеялась, и вся беспричинная неприязнь к шоферу пропала.

— Я не думала над этим... и не знаю...

— Ну, это ты брось! Вот я, например, знаю, каков, и переживаю. На все прочее не обижаюсь, а вот лицом бог обидел. Девки меня не любят, знаешь.

— Какой-нибудь приглянешься.

— Это что! Так и не выберешь.

— Разве надо выбирать? — будто удивилась Меденцева.

— Как же! Если, скажем, шалава попадется, то зачем такая. С такой, на худой конец, только посидеть в обнимку.

— Зачем же... — смутилась Меденцева. — Нужно культурно.

— Какой же интерес! Будто ты не сидела. Да что ты, не живая, что ли?.. Вон, смотри, Виднов ваш таскает Вальку Шелк в степь. Думаешь, они там только на звезды глядят? Как бы не так!..

Меденцева снова вспыхнула и отвернулась. Она не хотела думать ни о Виднове, ни о Шелк. Мимо нее неслась степь: у самой машины быстро-быстро, а дальше все медленнее и будто по кругу. Горячий ветер упруго бил в лицо, врывался за кофточку. От мотора несло жаром и запахом бензина.

— Здесь всегда так жарко? — спросила она и уже не слушала того, что отвечал шофер. Вспомнился вдруг Луговой с его бережно-целомудренным отношением к ней. Но Меденцевой всегда казалось, что в их отношениях чего-то не хватает для нее. И это что-то всегда было смутным, неопределенным, а сейчас вот шофер подвел ее к нему, и оно обрело ясность. «Да что ты, не живая?..» Луговой всегда был застенчив и скромен, этот силач. Да, она живая и полна по-земному грешных мыслей, но стыдится их и не может высказать так просто, как шофер...