Федор Залата - Антология советского детектива-6. Компиляция. Книги 1-11

— Виднов, оставьте... Не надо.

— Я же не... я правду говорю. Как ты думаешь?

Виднов быстро хмелел. С лица его уже не сходила улыбка, глаза покраснели, язык заплетался.

«Неужели и я таков?» — испугался Луговой. Он уже почувствовал головокружение и шум в голове. Ему вдруг захотелось смеяться. Но тут же вспомнилась Меденцева, и он посуровел. Все-таки прямо спросить о ней было для него тяжело.

— Значит, не видел директора? — пошел в обход Луговой.

— Нет.

— Он живет на центральной усадьбе?

— Где же ему еще жить? Там и Меденцева поселилась. У директора, брат ты мой, несчастье: жеребец жену его копытом кокнул. Зоотехником была.

— Значит, вдовец? — спросил Луговой, сразу трезвея.

— Выходит, так. Дочка у него, еще — мать. Вот и вся семья. Без бабы живет. Ну, будто бы под твою Меденцеву казанки подбивает. Допьем?

— Наливай!

— Правильно. Пей до дна, еще есть одна...

Люба, слышавшая весь этот разговор, не выдержала и, подбежав к Луговому, из-за его плеча схватила чашку, выплеснула водку.

— Оставьте нас, Люба, — сердито проговорил Луговой. — Пить больше не будем.

Люба, опустив голову, пошла к палатке рабочих.

— Вот как, — промычал Виднов. — Не везет мне сегодня. В совхозе Меденцева отчитала, здесь эта... Эх, Вальки Шелк нет! Забрались бы мы с нею под куст, как зайцы...

Луговой перебил:

— За что отчитала Меденцева?

— А-а! Пустяки... Да что ты все на Меденцеву разговор клонишь? Ну ее к черту! Жива, здорова. Ну и красива, как бес. Таких я не видел еще. Но ты выбрось ее из головы. У нее, брат ты мой, директор ночует, Дубков. Понял?

Все поплыло перед глазами Лугового, перевернулось.

— Не может быть! Ты врешь! — крикнул он и еле сдержал себя, чтобы не ударить Виднова.

— Честное пионерское! Из верных источников и примет. Бутылочки из-под коньяка сам видел под кроватью. Уж насчет этого меня не проведешь...

— А если это клевета? — Луговой вскочил и двинулся на Виднова.

— А если, а если... Да ты поезжай к ней в гости. Может, она сама тебе скажет.

Когда через полчаса Люба вернулась к костру, Виднов уже укладывался на кошме.

— Укрой-ка меня, трезвенница, укрой... Холодно, черт! Замерзну... А завтра координаты мне дашь...

— Какие координаты? — спросила Люба.

— Тех пунктов, которые я должен занивелировать.

Он едва выговорил это длинное слово и сплюнул.

— Посмотрим, — неопределенно ответила Люба и пошла за постелью.

Вернувшись, застала Виднова уже спящим. Подсовывая ему под голову свою подушку, Люба выругалась:

— Стиляга чертов. Алкоголик...

И вдруг заплакала от какой-то смутной обиды, не относящейся ни к кому. Все люди сейчас ей казались не такими, какими они могли и должны были быть.

— Батенька мой, три месяца как не бывало! Три месяца! А кажется, что только вчера мы с вами отбирали верблюдов в совхозе. Помните, с чабаном ругались? — говорил Санкевич, тряся загорелую дочерна и огрубелую руку Лугового.

— Как же, помню, Валериан Иванович! А потом у чабана кумыс пили, холодный-холодный, — отвечал в тон Санкевичу Луговой.

— Да, да... Будто вчера мы искали Меденцеву! Кстати, ее так вы и не увидели?.. Жаль... Быстро летят дни, молодой человек. Оч-чень быстро...

Санкевич выдохнул воздух, посмотрел вдаль, прищурив глаза. Лицо его погрустнело, но, опять взглянув на Лугового, он повеселел, заулыбался.

— А вы будто еще вытянулись, батенька мой. Метра два есть?

— Что вы! Всего один восемьдесят пять.

— Мало ли! И в плечах — косая сажень, как говорили в добрую старину. Посади вас на коня да копье с мечом дай в руки — Илья Муромец!

Санкевич хлопнул Лугового по крутому плечу, толкнул от себя.

— Нет, право же Илья Муромец!

Они стояли на полынистом бархане, возле только что поставленной пирамиды, эти два человека, почувствовавшие симпатию друг к другу с первого дня знакомства. Во все стороны от них простиралась бугристая степь, с кустами краснотала, с золотистыми плешинами песка, то гладкого, то подернутого на взлобках гофрировкой ряби.

— Сколько кормов пропадает! — воскликнул Санкевич, глядя на пестрое, зеленое море. — Воды бы сюда скорее. Тогда Дубков воспрянул бы. Он, знаете, нравится мне. Государственный ум у этого человека.

— Да... Совхоз начал строить на лиманах кошары, — поспешил сказать Луговой.

— А вода?

— Кое-где выбурили. Для небольших отар достаточно. Ведь и раньше здесь содержали скот вблизи худуков.

— Вы знакомы с Дубковым?

— Виделись... — ответил Луговой и тут же начал рассказывать об особенностях рекогносцировки в этой бугристой степи...

А вечером они сидели на кошме и пили крепкий чай, какой можно пить только в степи, после жаркого дня. Как всегда, вокруг было тихо. И в этой тишине отчетливо слышалось дыханье верблюдов, улегшихся перезоревать невдалеке за кустами. Позвякивали кольца уздечки, фыркала лошадь, да совсем рядом стрекотал кузнечик.

Санкевич рассказал, как идут дела в экспедиции. Нечего было и думать, что отряды закончат работу до наступления холодов. Вот только разве нивелировщик Виднов. Он идет с двойным перевыполнением нормы.

Луговой вспомнил приезд Виднова и рассказал о нем Санкевичу. До сего времени Борис не мог избавиться от отвращения к этому человеку. Бывают же люди, неприязнь к которым появляется с первым знакомством. И Луговой не прощал себе того, что против воли и желания пил с ним водку.

— Мне кажется, что работает он нечистоплотно, — вдруг проговорил Санкевич, будто читая мысли Лугового.

— Большие невязки?

— Нет, невязки у него хороши. Даже слишком! — Санкевич помедлил, будто не решаясь сказать прямо. — Мне кажется, что обратный ход он не делал, а просто вычислил, сообразуясь с прямым.

— Но ведь это...

— Да! — перебил Санкевич, не желая, чтобы было произнесено это страшное слово. — Но доказательства?..

— Опросить рабочих. Они скажут, проходили обратно или нет.

— А если проходили?.. В какое положение мы поставим себя и Виднова!

— Значит, вы не убеждены?

— Не совсем. Мне показались подозрительны его журналы обратного хода.

— Слишком чисты?

— Да, будто писаны не под солнцем, не на ветру...

— Может быть, он так аккуратен?

— Да, видимо, действительно аккуратно работает. — Санкевич усмехнулся. — Вот так, уважаемый Илья Муромец, вот так... А что же вы не спросите о Меденцевой?

— Да, да... Как у нее? — Луговой покраснел.

— Твердо идет Ниночка. Молодец. Закончила постройку, наблюдения развернула. Следовательно, вам придется привязываться к ее пунктам. Проект привязки разработаем здесь.

— Но у меня нет никаких данных...

Санкевич поднял руку.

— Не только данные будут, но и сама Меденцева...

— Она приедет сюда? — переспросил Луговой. Лицо его вспыхнуло.