Эмиль Дебо - Люди золота

При этих словах послышался глухой ропот между присутствующими.

— Вы хотите возмутиться против моей власти? — вскричал начальник. — Знайте, что я могу вас уничтожить, что вы ничего не можете сделать без меня, ничего против меня!..

Ропот мгновенно утих. Слушатели дрожали перед гневом начальника.

Он смягчился и продолжал:

— Вспомните, что я вывел вас из низших слоев общества и возвел на высшую ступень общественной лестницы!.. Кем были бы вы теперь без меня?.. Вы, Марбен, были бы скромным, провинциальным доктором!.. Вы, Редж, адвокатом без клиентов или секретарем в каком-нибудь округе… Вы, Нильд, мелким лавочником в Бруклине, вместо того, чтобы быть богатейшим торговцем Бродвэя!.. Вас, Бруггиль, и вас, Брэддок, ожидали бы голод и каторга…

Водворилось мертвое молчание. « Люди золота » не смели поднять головы. Слова начальника хлестали их как бич. Только лорд Фельбруг и дон Лимарес были им пощажены.

— Вы мои орудия, — продолжал он, — и должны повиноваться!.. Насколько велики награды верным, настолько же ужасны наказания изменникам… Вам, Фельбруг, я даю четверть дохода в продолжение десяти лет с тех источников, которые вы открыли!.. Вам, Марбен, за услугу, оказанную вами, я даю пятьдесят тысяч долларов… Что же до вас, господа, — продолжал он, обращаясь к другим членам, — то я вскоре буду иметь нужду в ваших услугах и надеюсь, что не получу отказа!..

Эта речь имела свое красноречие, поэтому начальник в несколько минут успокоил дух оппозиции, появившийся было в его подчиненных и укрепил их преданность. Убедившись в действии, произведенном его словами и восстановлением своей неограниченной власти, он обратился к нотариусу Бруггилю и холодно сказал ему:

— Примите, Бруггиль, выражение моего сочувствия по поводу преждевременной кончины вашей жены…

Нотариус страшно побледнел. Действительно, мистрис Бруггиль умерла от болезни, унесшей ее в несколько часов.

Нотариус сделал знак согласия.

— Вы мне доставите удовольствие, — продолжал начальник, — если станете часто посещать семейство де-Керваль…

«Люди золота » с удивлением переглянулись.

— Семейство де-Керваль, — повторил начальник. — Я не ошибся, господа!.. Мисс Фернанда прелестная девушка… Теперь, господа, скажите, не трудился ли еще кто-нибудь для блага нашего союза?

— Я, начальник, — сказал, вставая, дон Лимарес.

— Говорите.

— Через месяц, скоро я буду знать наверно, в какое число, приедет в Нью-Йорк самое богатое семейство нашей страны. Оно состоит из моего брата, его жены и двоих детей: маленького мальчика и девушки двадцати лет. Я… извините!.. — поправился он, — мы прямые наследники этого семейства.

— Они известны в Нью-Йорке?

— Да, начальник, в высшем обществе.

— Они едут прямо из Бразилии?

— Нет, они путешествовали по северной Америке, они приедут из Бостона.

Начальник долго думал; потом он открыл атлас, тщательно проследил дорогу, по которой должно было ехать бразильское семейство и спросил:

— Сторожа вертящегося моста Блэнна преданы нам?..

— Нет, начальник! — отвечал мистер Нильд.

— Ну так надо купить их или заменить в день прибытия поезда, на котором будет ехать семейство Лимарес!.. Вы меня поняли, не правда ли?..

Никто не отвечал. Эти люди, способные на все преступления, были взволнованы. Мысль, выраженная начальником, была ужасна!..

Несколько времени он молча глядел на них, потом, скрестив руки, сказал с выражением глубочайшего презрения:

— Вы дрожите как дети, « Люди золота »! Вы видите теперь, что я ваш начальник!..

Бедная сумасшедшая сделалась членом семейства де-Керваль. Ее привязанность к Фернанде увеличивалась с каждым днем. Когда Фернанда старалась заставить ее говорить, бедная безумная с удивлением глядела на нее своими большими голубыми глазами, в которые казалось, возвращался рассудок. Но она по-прежнему молчала. Невозможно было узнать от нее что бы то ни было. Ни госпожа де-Керваль, ни Роберт, так же, как и сама Фернанда, не могли достичь желанного результата. А между тем Роберт готов бы был пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти молодую девушку. Он любил ее.

Он надеялся передать свою любовь бедной безумной и таким образом сделать то, перед чем дружба была бессильна…

Ее назвали Джен.

Печальная, погруженная в свои мечты, она выходила из этого состояния только по голосу Фернанды. Однако Роберт также привлекал ее, но казалось, что какая-то инстинктивная скромность мешала ей выражать Роберту такое же доверие, как и его сестре. Здоровье мало-помалу возвращалось к ней. Щеки ее потеряли лихорадочный румянец, темные круги под глазами стали уменьшаться.

Заботы, которыми она была окружена, доброта, привязанность и любовь людей, живших около нее, должны были излечить ее.

Таково было мнение доктора Смита.

Когда являлся какой-нибудь гость, она убегала к себе в комнату. Поэтому никто из посторонних не видал ее. Никто не знал о ее присутствии в доме де-Кервалей. Роберт из благоразумия желал, чтобы это было так.

Читатели помнят число принятия Джен в госпиталь, число, сказанное директрисой и так сильно взволновавшее Роберта.

Действительно, безумная была найдена у ворот Нью-Йорка в тот самый вечер, когда Вильки совершил свое преступление.

Роберт поневоле должен был сделать вывод из этого совпадения обстоятельств.

Он вспоминал удивление Адама Фокса, когда он заметил исчезновение одной из жертв, которой, говорил он, должна была быть молодая девушка.

Он припоминал также свои поиски в овраге, оставшиеся тщетными. Джен, раненная в плечо, разряженное ружье Вильки, выстрел, слышанный Робертом в ночь преступления, иглы и колючки, вцепившиеся в платье молодой девушки, наконец даже ее безумие — все заставляло Роберта думать, что это была жертва, чудом спасшаяся от палача Вильки.

Он сообщил эти мысли своей матери и сестре, требуя от них строжайшего сохранения тайны, так как от этого зависела жизнь Джен.

Таинственные незнакомцы, которые имели интерес в ее смерти, сумели бы снова завладеть Джен, и они очевидно были слишком могущественны, чтобы борьба с ними была равной.

При этом открытии Роберта интерес госпожи де-Керваль и Фернанды еще более увеличился.

Прислуга де-Кервалей была предана своим господам и хранила молчание.

Само Провидение посылало таким образом средство разъяснить эти ужасные события. Но для этого было необходимо, чтобы к Джен возвратился рассудок, чтобы она могла все вспомнить и рассказать. К этой цели клонились все усилия Роберта.

Он целые часы оставался с нею, глядя на нее с любовью, которую он чувствовал достаточно сильной, чтобы оживить этот погасший ум.