Уильям Айриш - Избранное. Компиляция. Книги 1-20

— В мае, — громко произнесла она. — Это интересно. — Она дотронулась до его рукава. — Вы были правы. Вам лучше подняться ко мне.

Пока лифт поднимался, она произнесла всего одну фразу:

— Я очень рада, что вы пришли с этим ко мне.

Они вышли примерно на двенадцатом этаже. Она открыла дверь и включила свет, он следовал за ней. Девушка сняла рыжую лису и швырнула ее в кресло.

— Значит, вы говорите, что это было двадцатого мая. Это точно? — бросила она через плечо. — Я сейчас вернусь. Подождите.

Он видел лишь свет, падающий из открытой двери. Сидел и ждал. Вернулась она с ворохом бумаг и стала их сортировать. Очевидно, она нашла то, что искала, потому что остальные бумаги положила на стол.

— Думаю, прежде всего надо установить сам факт: была ли я в театре, — сказала она. — Давайте так и договоримся, а затем пойдем дальше.

В руках у нее был счет за пребывание в больнице в течение четырех недель, начиная с тридцатого апреля.

— С тридцатого апреля по двадцать седьмое мая я была в больнице, где мне удалили аппендикс. Если вам этого недостаточно, то врачи, сестры и сиделки…

— Вполне достаточно, — пробормотал Ломбар. Она села рядом с ним.

— Но это вы купили шляпку? — спросил он наконец.

— Да, это я купила шляпку. — И что с ней стало?

Она ответила не сразу. Казалось, она погрузилась в задумчивость. Он изучал ее и обстановку комнаты. А она была занята своими мыслями.

Комната говорила о многом. Роскоши было мало, но чувствовалось, что у хозяйки хороший вкус. Пол был отполирован до зеркального блеска. Вещи были неновыми.

Ее туфли стоили долларов сорок, но носила она их уже давно. Платье тоже было довольно дорогим, но и оно поизносилось.

Он сидел не шевелясь, боясь помешать ей, стараясь услышать ее мысли. Да, услышать их. Он увидел, что она посмотрела на свою руку. Он понял это так: она думает о драгоценном кольце, которое недавно украшало ее руку. Где оно сейчас? Заложено. Он увидел, как она посмотрела на свою ногу. Какие мысли пришли ей в голову? Видимо, она подумала о шелковых чулках. Может быть, она мечтает о новых чулках, о дюжине пар, о сотнях пар, о многочисленных парах, которыми даже не сумеет воспользоваться? Ломбар понимал: она думает о деньгах.

Она прервала молчание. Заговорила:

— История со шляпой проста. Вспомнила. Я отдала шляпу одной девушке. Я — человек импульсивный и поступаю в зависимости от настроения. Думаю, я надела ее всего один раз и… — она пожала плечами, — она перестала существовать для меня. Это еще не все. В этом есть что-то странное. Перед тем, как я легла в больницу, здесь была одна моя подруга. Она случайно померила шляпу. Если бы вы были женщиной, вам было бы легче понять. Мы хвастались последними приобретениями, и она померила шляпку. Шляпка ей понравилась, и я отдала ее ей.

Она замолчала и пожала плечами. Конец ее рассказа был началом для него.

— Кто она? — спокойно спросил Ломбар.

— Вы думаете, что это будет честно с моей стороны?

— От этого зависит жизнь человека. Он должен умереть в пятницу, — тихо сказал он.

— Но разве это случится из-за нее? Разве она замешана в этом деле? Ответьте мне.

— Нет, — вздохнул он.

— Тогда какое вы имеете право вмешивать ее в это дело? Это может послужить причиной смерти женщины. Социальной смерти. Потеря репутации всегда губит женщину. И происходит это медленно. Я не знаю, какая из двух смертей хуже.

Он побледнел.

— Должно же быть в вас какое-то чувство, к которому я мог бы апеллировать! Вас не заботит, что умрет человек? Понимаете, если вы не скажете мне…

— Прежде всего, учтите, что я знаю женщину и не знаю мужчину. Она — моя подруга, он — никто. Вы хотите, чтобы я подвергла ее опасности ради его спасения?

— В чем вы видите опасность? — Она не ответила. — Тогда почему вы отказываетесь сказать мне?

— Я еще вам не отказала и не дала согласия.

Ломбар задыхался от чувства беспомощности.

— Вы не хотите мне сказать! Для меня это конец! Вы это знаете и не говорите мне! — Оба встали. — Вы думаете, что можете остаться в стороне? Я вытащу из вас все! Вы не…

— Посмотрите сюда, — холодно кивнула она через плечо.

Он обернулся.

— Позвонить, чтобы вас выбросили отсюда?

— Пожалуйста, если хотите увидеть небольшую драку.

— Вы не сможете заставить меня говорить. Все зависит от меня.

Это правда, и он знал это.

— Ну, что вы сделаете со мной?

— Вот.

На мгновение лицо ее исказилось при виде пистолета, но она хорошо владела собой. Она спокойно села. Он никогда не встречал подобных женщин. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

— Вы не боитесь умереть?

— Очень боюсь. — Она смотрела ему прямо в глаза. — Я всегда этого боялась. Но сейчас мне опасность не грозит. Люди убивают других людей, чтобы заставить их молчать. Но я не знаю, убивали ли когда-либо человека, чтобы заставить его говорить? Как же тогда узнаешь то, что тебе нужно? Пистолет оставляет право выбора за мной, а не за вами! Я могу многое сделать. Например, позвонить в полицию. Но я не стану звонить. Я буду сидеть и ждать, пока вы не уйдете.

Ломбар был у нее в руках.

Он убрал пистолет и вытер лоб.

— Хорошо. Она засмеялась.

— На кого из нас подействовал больше ваш пистолет? Вы вспотели, а я — нет. У меня цвет лица не изменился, а вы побледнели.

— Вы выиграли. — Это все, что он смог выдавить из себя.

— Вот видите, вам не стоило угрожать мне. — Она помолчала. — Но вы можете меня заинтересовать.

Он кивнул. Нет, не ей, он кивнул собственным мыслям.

— Можно мне минуту посидеть? — попросил он и подошел к небольшому столику. Затем достал из кармана какой-то продолговатый листок, развернул его, снова убрал. Потом достал авторучку и стал что-то писать.

— Я вам не надоел?

Она улыбнулась понимающе, как это бывает между двумя людьми, которые отлично знают друг друга.

— Вы хороший компаньон, спокойный и толковый.

— Как пишется ваше второе имя?

— Б-и-р-е-р.

Он посмотрел на нее и снова занялся своим делом.

— Трудно понять, — неодобрительно пробормотал Ломбар.

Он написал число «100». Она подошла и заглянула через его плечо.

— Я хочу спать, — она зевнула.

— Почему бы вам не открыть окно? Это может помочь.

— Уверена, что не поможет. — Однако она подошла к огромному французскому окну и открыла его. Потом вернулась к нему.

Он добавил еще одну цифру.

— Теперь вам лучше? — с иронической озабоченностью спросил он.

— Стало посвежее. Можно сказать, оживленнее.

— Вам и этого мало? — холодно осведомился Ломбар.

— Удивительно мало. Почти ничего. Он перестал писать и отложил ручку.

— Это нелепо, знаете ли.

— Ничем не могу вам помочь. Вы пришли ко мне. — Она кивнула. — Спокойной ночи.