Уильям Айриш - Избранное. Компиляция. Книги 1-20

Берджесс попытался помочь ему:

— Не торопитесь. Подумайте хорошенько. Итак. Глаза?

Хендерсон растерянно развел руками.

— Нет? Хорошо, а волосы? Помните, какого цвета у нее волосы?

Он потер уголки глаз.

— И это ускользает. Как только я хочу сказать, что они такого-то цвета, мне тут же кажется, что другого, а когда я хочу назвать другой цвет, мне опять кажется, что я ошибаюсь. Не знаю, наверное, они были какого-то неопределенного цвета. Ни черные, ни русые. И почти все время на ней была шляпа. — Он посмотрел на них с проблеском надежды в глазах. — Вот шляпу я помню лучше всего. Оранжевая шляпа, это может чем-нибудь помочь? Да, именно оранжевая.

— Хорошо. Но вдруг она уже сняла шляпу? Что, если она теперь полгода в ней никуда не пойдет? Что мы будем делать? Вы можете вспомнить что-нибудь о ней самой?

Хендерсон мучительно тер виски.

— Она была толстая? Худая? Высокая? Маленькая? — сыпал вопросами Берджесс.

Хендерсон повел рукой туда-сюда, словно отмахиваясь от вопросов:

— Не помню, понимаете, не помню!

— Мне кажется, вы водите нас за нос, — мрачно сказал один из детективов. — Это было лишь прошлым вечером. Не на прошлой неделе, не год назад.

— У меня вообще плохая память на лица. Даже когда я… когда со мной все в порядке и меня ничто не беспокоит. Да, кажется, у нее было лицо…

— Вы серьезно? — язвительно спросил полицейский.

Чем дальше, тем хуже. Он сделал ошибку — стал думать вслух, не осознавая собственных слов.

— Она была сложена как обычная женщина, вот и все, что я могу сказать…

Это было последней каплей. Лицо Берджесса постепенно вытягивалось, но он не проявлял других признаков раздражения. Видимо, он обладал медлительным темпераментом. Но вместо того чтобы аккуратно сунуть обратно выпавший из кармана карандаш, он вдруг в какой-то ярости швырнул его в стену, словно пытаясь попасть в цель. Затем он встал, подошел и поднял его. Его лицо покраснело. Он набросил на плечи поношенное пальто и поправил узел галстука.

— Пошли, ребята, — сказал он угрюмо, — пошли отсюда, уже поздно.

На секунду остановившись в дверях, ведущих в прихожую, он сурово посмотрел на Хендерсона.

— За кого вы нас, вообще, принимаете? — прорычал он. — За дурачков? Вы провели вечер с женщиной, целых шесть часов, не далее как вчера, и теперь не можете сказать, как она выглядит! Вы сидите с ней плечом к плечу в баре, вы сидите напротив нее за столом на протяжении всего обеда, от салата до кофе, вы битых три часа сидите рядом с ней в театре, вы едете вместе в такси в театр и обратно — и ее лицо остается для вас смутным пятном под оранжевой шляпой. И вы думаете, что мы это проглотим? Вы пытаетесь заставить нас поверить в какую-то мифическую женщину, в фантом, у которого нет ни имени, ни лица, ни роста, ни веса, ни глаз, ни волос — вообще ничего, и мы должны поверить вам на слово, что вы были в обществе этого существа в тот момент, когда в вашей квартире убивали вашу жену! Вы даже не в состоянии выдумать что-нибудь правдоподобное. Десятилетний ребенок раскусил бы вас. Одно из двух: либо вы не были вместе с этой особой и только что выдумали ее. Либо, что более вероятно, вы не были с этой женщиной, но действительно видели ее где-нибудь в толпе и пытаетесь подсунуть ее нам в качестве своей спутницы в этот вечер. И поэтому намеренно запутываете нас, чтобы мы не могли найти ее и обнаружить истину.

— Давайте пошевеливайтесь, — приказал Хендерсону один из детективов визгливо, будто пила, наскочившая на сучок. — Бердж редко загорается, — добавил он, слегка усмехаясь, — но уж если вспыхнет, то горит долго и ярко.

— Я арестован? — спросил Берджесса Скотт Хендерсон, когда полицейский заставил его встать и подтолкнул к двери.

Берджесс не ответил ему прямо. Ответом послужило указание, которое он, не оборачиваясь, дал при выходе третьему детективу:

— Выключи эту лампу, Джо. Вряд ли она кому-нибудь скоро понадобится.

Автомобиль стоял наготове на углу, когда на невидимой колокольне начали отбивать время.

— Есть, — сказал Берджесс.

Они ждали уже минут десять с невыключенным мотором.

Хендерсон, уже не свободный, но еще и не арестованный, сидел на заднем сиденье между ним и другим сотрудником полицейского управления, который принимал участие в допросе Хендерсона в его квартире прошедшей ночью и утром.

Третий детектив, которого все называли Датчем, с глупым видом стоял снаружи на тротуаре. Он опустился посреди тротуара на одно колено и завязывал шнурок на ботинке, когда раздался первый удар. Сейчас он поднялся.

Вечер был очень похож на предыдущий. Тот же час свиданий, то же нарумяненное небо на западе, люди, так же дружно спешащие куда-то. Хендерсон неподвижно сидел между своими стражами. Должно быть, он подумал о том, насколько все может измениться за какие-то несколько часов.

Его собственная квартира была всего в нескольких шагах отсюда — пройти немного назад и завернуть за угол. Но он больше там не живет, теперь он живет в камере предварительного заключения при полицейском управлении.

— Нет, на один магазин назад, — глухо проговорил он, обращаясь к Берджессу. — Я как раз подошел к витрине магазина женского белья, когда раздался первый удар. Я вспомнил — теперь, когда увидел витрину и услышал тот же звук.

Берджесс передал человеку на тротуаре:

— Отойди назад на один магазин, Датч, и начинай оттуда. Так, хорошо. Теперь иди!

Прозвучал второй из шести ударов. Берджесс сделал что-то с секундомером, который он держал в руке.

Высокий, стройный рыжеволосый человек на тротуаре двинулся вперед. Машина тем временем ползла вдоль обочины, держась рядом с ним.

В первый момент Датч чувствовал себя неловко и двигался несколько скованно, потом это постепенно прошло.

— Как он продвигается? — вдруг спросил Берджесс.

— Мне кажется, я шел немного быстрее, — ответил Хендерсон. — Я заметил, что когда я раздражен, то хожу быстро, и вчера вечером шел с приличной скоростью.

— Датч, немного быстрее, — скомандовал Берджесс.

Рыжий слегка прибавил шагу.

Послышался пятый удар, затем шестой.

— Как сейчас? — спросил Берджесс.

— Примерно так, — признал Хендерсон.

Незаметно они подъехали к перекрестку. Красный сигнал заставил остановиться машину. Но не пешехода. Прошлым вечером Хендерсон не обращал на светофоры внимания. По середине следующего квартала они вновь догнали идущего.

Теперь они выбрались на Пятидесятую улицу. Миновали один квартал. Второй.

— Видите его?

— Пока нет. Или, может быть, вижу, но не узнаю. Вывеска была очень яркая, ярче, чем эта. Весь тротуар был залит красным светом.