Уильям Айриш - Избранное. Компиляция. Книги 1-20

Дирижер бросил на него испепеляющий взгляд.

Его это не смутило. Она услышала, как барабанщик, еще тяжело дыша, прошептал соседу:

— Послушай, приятель, у меня есть кое-что на завтра. Наверняка!

— Я знаю наверняка только то, что опять ничего не выйдет, — сухо ответил тот.

Он пока не заметил девушку. Он был слишком занят, усаживаясь поудобнее, настраивая инструмент. Ее рука скользнула вниз по бедру, незаметно приподнимая юбку еще на дюйм.

Наконец ударник закончил свои приготовления. Кэрол услышала, как он спросил: «Что сегодня за публика?» И вот, в первый раз после своего появления, он обернулся и посмотрел в зал поверх барьера, отделявшего оркестровую яму.

Она была наготове. Она смотрела на него в упор. Она достигла своей цели.

Должно быть, он толкнул локтем своего соседа. Девушка не могла этого видеть, но зато услышала, как тот невнятно пробормотал: «Да, знаю. Я уже видел».

Она поразила его воображение. Она чувствовала на себе его взгляд и даже могла бы нарисовать траекторию этого взгляда. Она выжидала. Теперь не надо торопиться. Не прямо сейчас. «Забавно, — подумала Кэрол, — как мы, девушки, знаем эти фокусы, даже те из нас, кто никогда не проделывал их раньше». Она внимательно изучала строчку в программке, словно никак не могла постичь ее таинственного смысла. Там были в основном точки, от одного края страницы до другого. Это помогало удерживать взгляд неподвижно.

«Викторина……………………Дикси Ли».

Он сосчитала точки. Двадцать семь — от имени героини до имени актрисы, исполняющей роль. Так, теперь пора. Прошло достаточно времени. Ее ресницы медленно поднялись.

Их глаза встретились. И она продолжала смотреть на него. Ударник думал, что девушка, смутившись, опустит глаза. Она, напротив, выдержала его взгляд и не отводила его все время, пока он смотрел на нее. Ее глаза, казалось, говорили: «Я вас интересую? Очень хорошо, вперед, я не возражаю».

На какой-то момент его слегка удивила эта явная готовность. Он продолжал разглядывать ее, в свою очередь стараясь привлечь к себе внимание. Он даже попробовал изобразить нерешительную улыбку, готовый в то же время стереть ее с лица по первому же знаку.

Она приняла эту улыбку благосклонно. Она даже улыбнулась в ответ, так же нерешительно. Он улыбнулся шире. Она тоже.

Начало было положено, они вступили в игру… И тут звонок, будь он проклят, прозвучал из-за кулис. Дирижер постучал по пульту, призывая оркестр к вниманию, вскинул руки, застыл так, потом резко взмахнул ими, и началась увертюра; они были вынуждены прервать свой немой разговор.

«Все хорошо, — успокаивала себя Кэрол, — пока все в порядке. Шоу не может сплошь состоять из одной только музыки, так не бывает. Должны же быть перерывы».

Занавес поднялся. Она слышала голоса, видела какие-то фигуры, свет, но не обращала внимания на действие. Она пришла сюда не для того, чтобы смотреть представление. Она упорно добивалась своей цели, а этой целью было познакомиться с ударником.

Как только начался антракт и музыканты толпой повалили покурить и отдохнуть, он повернулся и заговорил с ней. Он сидел дальше всех от двери, так что выходил в последнюю очередь; это давало ему возможность поговорить с девушкой так, чтобы остальные ничего не заметили. Зрители, сидевшие рядом с ней, уже встали и вышли, так что и она была одна, это добавляло ему уверенности, хотя то, как она вела себя до сих пор, не оставляло никаких сомнений.

— Как тебе все это нравится?

— Здорово, — промурлыкала она.

— Куда идешь потом?

— Пока никуда, но хотелось бы, — надула она губки.

— Значит, пойдем вместе, — бесцеремонно заявил он, выходя вслед за своим соседом.

Едва он вышел, она тут же одернула юбку до разумных пределов. Ей казалось, что ее с ног до головы ошпарили кипятком.

Ее лицо приняло свое обычное выражение. Даже слой косметики не мог скрыть перемены. Она сидела серьезная, одинокая, среди опустевших кресел. «Может быть, сегодня, дорогой, может быть, сегодня».

Когда занавес упал в последний раз и в зале зажегся свет, она не торопилась уходить, то делая вид, будто что-то уронила, то притворяясь, будто поправляет одежду, пока публика медленно просачивалась по проходам к двери.

Музыканты, проводив публику, бравурным маршем закончили игру. Он в последний раз ударил по тарелкам, придержал их пальцами, сложил палочки и выключил свет над подставкой для нот. Его рабочий день закончился, теперь он принадлежал самому себе. Он не спеша повернулся к ней, уже ощущая себя хозяином положения.

— Подожди меня у служебного входа, лапочка, — велел он. — Я выйду через пять минут.

Даже просто ждать его казалось Кэрол чем-то позорным, она даже не могла объяснить почему. Может быть, в нем самом было что-то гадкое. Прохаживаясь взад-вперед по аллее, она чувствовала, как мурашки бегают по всему телу. Она немного боялась. И то, как смотрели на нее другие музыканты, выходившие раньше (он даже не мог избавить ее от лишнего унижения и вышел последним), еще больше смущало ее.

Вдруг совершенно неожиданно он подхватил ее. Именно вдруг, так как Кэрол даже не видела, как он подошел, просто оказалось, что он держит ее под руку и тащит за собой, не сбавляя шага. Она подумала, что такова, наверное, его обычная манера.

— Как поживает моя новая подружка? — весело начал он.

— Великолепно, а как мой дружок? — откликнулась она в том же тоне.

— Мы пойдем вместе с ребятами, — сказал он. — Без них я скисну.

Она поняла, в чем дело. Для него она была чем-то вроде новой бутоньерки, он хотел похвастаться ею.

Было двенадцать часов.

К двум часам она решила, что он уже достаточно разомлел от пива и можно приступить к выполнению задачи. Они уже сменили два места, которые показались ей совершенно одинаковыми, но все еще не разбивали компанию. Она заметила, что они придерживались какого-то особого этикета. Милберн вместе с ней шел туда, куда шли все остальные, но, едва заявившись в новое место, они обособлялись, устроившись за отдельным столиком. Он то и дело вставал и подходил к друзьям, а потом опять возвращался к ней, но, как заметила Кэрол, никто из компании ни разу не подошел к нему. Может быть, потому, что она была его девушкой и все остальные старались держаться подальше.

Кэрол следила за ним, ожидая благоприятного момента. Пора было приступать: в конце концов, эта ночь не будет длиться вечно, а она боялась даже подумать о том, чтобы еще раз пойти на что-нибудь подобное.

Случай наконец представился, как раз такой, как она хотела. Милберн сделал девушке один из своих дешевых комплиментов, которые он время от времени — когда вспоминал — подбрасывал ей, как подбрасывают дрова в печку, чтобы не погас огонь.