Уильям Айриш - Избранное. Компиляция. Книги 1-20

Воспринял ее объяснение как намек на хорошее. Однако хорошего у нее было мало.

— Я работала как «сигарайа» в Тампе, — добавила кубинка. — Именно там привыкла к сигарам. Можно сказать, что из десяти сигар, которые я делала, выкуривала одну.

Я стал завязывать галстук, продолжая смотреть на свою спасительницу. Хотелось понять ее.

— Почему вы столько сделали для меня? — допытывался.

Кубинка слегка пожала плечами.

— По разным причинам. Как уже вам говорила, я ненавижу полицейских и всегда принимаю противоположную им сторону, не пытаясь узнать, почему полиция за кем-то охотится. — Она понаблюдала за полетом дыма. — А может быть, дело в цветах, которые я ношу на могилу.

— Что вы хотите этим сказать?

— Это трудно объяснить. Мне кажется, сделать что-то для человека — это лучшее, что можно сделать в мире. Видите ли, я так же, как и вы, знаю, что значит потерять человека, который любит тебя. Со мной такое же случилось две недели назад в этой комнате.

Я показал пальцем на кровать, где недавно лежал.

— Он умер здесь?

— Да. Его звали Манолито. Нас депортировали из Майами за уголовное преступление. Довольно грязная история. Полиция искала нас. Искала именно его. Несколько месяцев сыщики не давали нам покоя. Наконец они выследили Манолито и посадили за решетку. Но когда поняли, что он сильно болен, вышвырнули, как собаку. Поэтому, он притащился сюда, ко мне, и умер в этой лачуге.

Ее большие черные глаза говорили сильнее слов. Но остальные черты лица оставались неподвижны и не выражали никаких чувств.

Я не знал, что сказать. Повернулся к ней спиной, заправляя рубашку в брюки.

— Как вас звать? — спросил, снова поворачиваясь к женщине лицом.

— Мое настоящее имя? Я забыла его. Имела, по крайней мере, с дюжину имен. В каждом месте, где бывала. Будет лучше, если скажу вам, как меня называют здесь. Я Мэдиа Ноче, потому что допоздна брожу по улице… с тех пор, как он ушел.

— Мэдиа… Мне трудно произносить это имя.

— Оно означает Полночь. Говорите его по-английски.

— Хорошо!.. Значит, Полночь. — Я подошел к кубинке, положил руку на ее плечо и с волнением сжал его. — Послушайте, Полночь, не знаю, что сказать вам, как… поблагодарить.

— Цветы на могилу, — тихо ответила она.

Я закончил одеваться и обратился к ней:

— Думаю, будет лучше, если я уйду. Теперь путь свободен.

— Будет лучше, если вы никуда не двинетесь. Вы дойдете до угла, они узнают вас и схватят. Почему хотите разрушить то, что я сделала?

— Я не могу оставаться здесь всю ночь.

— Есть такое место в городе, куда вы могли бы пойти?

— Нет. Никто…

— Тогда зачем уходить отсюда? — Она протянула руку ладонью вверх, словно проверяя, идет ли дождь. — На кону ваша жизнь, чико. Идите, если хотите, это ваше дело. Но тогда позвольте спросить, почему убегали от полиции? Можно бы поберечь переживания на будущее.

Замечание было справедливым. Почему убегал? Я прикурил сигарету от свечи и нерешительно присел на кровать.

Некоторое время мы молчали. Я — с сигаретой, она — со своей сигарой. Два лица в полумраке комнаты. Два задумчивых существа. И у каждого свои проблемы. Она думала о «нем», наверное. Я думал о «ней».

Как на похоронном бдении.

Первой нарушила молчание кубинка:

— Как думаете уйти из города, даже если вам удастся выбраться отсюда?

— Не знаю. Должен же быть какой-то способ…

— Если укроетесь на острове, чего достигнете? Вы навсегда останетесь пленником вод.

Я уныло согласился.

— А если попытаетесь переплыть, то таможня и портовая полиция предупреждены. Это точно. За портом они следят особо.

Я бросил окурок.

— Мне кажется, что должен остаться в Гаване.

— И мне так кажется. Но выходить отсюда вам нельзя, потому что в этом случае вы сможете пробыть на свободе не более нескольких минут.

Опять наступило молчание. На этот раз его прервал я:

— Да, у меня нет никакого резона оставаться в Гаване, потому что не могу доказать свою невиновность. — Поднял голову. — Если бы такая возможность была, я не стал бы убегать от полиции за преступление, которого не совершал. Но однажды начатое бегство трудно остановить. Я останусь здесь, пока все не выясню!

— Нет закона, запрещающего вам делать это, — прокомментировала кубинка.

Я поднес пальцы к глазам и начал их рассматривать, будто они меня очень интересовали.

Полночь изменила позицию у шкафа.

— Не хотите рассказать, как все произошло? — предложила она. — Все равно пока нам делать нечего.

И тогда я рассказал ей всю мою историю.

Я работал у «Него» уже неделю, когда увидел Еву в первый раз. Семь дней я не знал о ее существовании.

Стоит особо отметить, как я нашел это место. В уличной канаве, можно сказать. Кто имеет склонность к мистике, увидел бы в этом символический смысл. Я не очень-то в это верю, но, видимо, именно там я должен был найти занятие, которое искал.

Дело было в Майами. Меня зовут Скотт. Все, что имел тогда, сейчас — при мне. У меня была такая же одежда, потому что, когда тебя арестовывают, без нее не обойтись. Один комплект необходимой одежды — весь мой гардероб. Кроме того, у меня имелась скамеечка в парке. Конечно, скамеечка часть городской собственности, но пользуясь только ею каждую ночь, я приобрел особое право на нее. Это было мое достояние. Однажды пришлось прогнать оттуда другого типа и уговорить его поискать более подходящее местечко.

Вставал я тогда рано — с рассветом или даже чуть позже. В Майами рассвет прекрасен. В нежно-розовых и часто голубых красках, как лицо и глаза детей. Невозможно насладиться цветами рассвета. Умывался в фонтанчике в том же парке и причесывался половинкой расчески, которую ревниво хранил в кармане.

В то утро я вышел из парка и прогуливался в одиночестве, следуя за своей длинной тенью, по улице, окрашенной в розовое. Проходил мимо ночного ресторана, кажется, он назывался «Акации». Я редко обращаю внимание на рестораны. Майами — место отдыха и развлечений, оно изобилует ночными заведениями. Но этот был огромным и казался даже более сверкающим, чем другие. Поэтому его и заметил. Должно быть, ресторан закрылся недавно, приблизительно с час назад, потому что я чувствовал исходившие от него волны тепла, оставленного людьми за ночь. Между тротуаром и улицей тянулась полоска травы, и в этой канаве что-то лежало. Однако я не был в этом уверен, потому что мешала блестевшая на солнце роса. Прошел мимо, но потом решил проверить, повернул назад и пнул предмет ногой. Предмет перевернулся. Это оказался бумажник. Я наклонился и поднял.

Наверное, его потерял клиент ресторана, когда садился в автомобиль. А может, уронил кто-то другой и не нашел, потому что место здесь слабо освещено. Бумажник был из черной тюленевой шкуры с углами, отделанными золотом. На шелковой подкладке было отпечатано «Марк Кросс» — магазин, где приобретен бумажник. Внутри лежали деньги. Меня интересовали только они: сорок один доллар. Я продолжил прогулку.