Уильям Айриш - Избранное. Компиляция. Книги 1-20

— Стефен понравился мне с первого взгляда. Он нисколько не виноват в том, что случилось. Он приходил к Гарри, а не ко мне. Но чем больше я его видела, тем сильнее разгоралась моя любовь. Гарри все больше тяготил меня, и я частенько думала, как было бы хорошо избавиться от него. А так как Стефен был не женат, то я вполне могла бы вторично выйти замуж за него. Мысли превратились в мечту, а мечта — в действие.

В тот вечер, когда Гарри вышел из дома, чтобы подышать свежим воздухом, я за мытьем посуды стала обдумывать план действий. И неожиданно для себя тотчас же начала претворять его в жизнь. Я поднялась наверх и взяла старую кочергу, которой давно не пользовалась. Потом, спрятав кочергу под фартуком, направилась в сад. Я знала, что Стефен придет позже, и ни о чем больше думать уже не могла. Я уже не воспринимала Гарри как мужа, человека, которого я когда-то любила, я видела в нем только помеху на пути к счастью со Стефеном…

Я некоторое время поболтала с Гарри, обдумывая, как действовать дальше. Я не опасалась, что кто-то может увидеть происходящее в саду, наш дом стоял особняком. Но я боялась увидеть его глаза в момент смерти. И вдруг прямо у него за спиной заметила светлячка. «Смотри, дорогой, — сказала я, — вон там, над твоей грядкой с редиской, светлячок».

Он обернулся, а я выхватила из-под фартука кочергу и изо всех сил ударила его по голове. Он умер не сразу, но его мозг был поврежден, и он не мог говорить. Я поняла, что все кончено. Я взяла садовую мотыгу, вырыла углубление в дальнем конце сада и закопала в нем кочергу.

Потом я вернулась в дом и умылась. Едва я успела привести себя в порядок, пришел Стефен. Я прошла с ним к двери, ведущей в сад, вроде бы для того, чтобы позвать Гарри. Мы обнаружили его лежащим за земле и перетащили в дом. Стефен и по сей день не знает, что это сделала я.

— Вы хотите сказать, что он не заметил раны? Из нее не шла кровь?

— Немного шла, но я смыла ее. Потом взяла розовый крем, которым пользуюсь для скрытия морщин, замазала рану и даже припудрила ее, чтобы она была меньше заметна. Он был немного лысоват, вы же знаете. И я зачесала волосы так, чтобы полностью скрыть рану. Я сделала все наилучшим образом. Еще бы, я пользуюсь этим кремом много лет.

— Очень интересно. И этого не заметил никто: ни доктор, которого вы пригласили, ни следователь, ни, наконец, агент похоронного бюро, который готовит умершего к погребению. Тогда становится все ясно. А теперь скажите, вы ударили его посередине головы или немного сбоку, скажем, слева?

Она выдержала паузу, а потом сказала:

— Да, немного слева.

— Я полагаю, вы покажете мне место, где зарыли кочергу?

— Нет, я… я потом зарыла ее в другом месте. А после, когда я ехала на пароме проведать свою двоюродную сестру, бросила кочергу в реку, на самой середине.

— Но вы можете сказать мне, по крайней мере, сколько она весила? Она была большая или…

Она покачала головой:

— Я знаю, что это выглядит глупо, но не могу сказать. Просто кочерга.

— И это после того, как вы пользовались ею много лет? — Он печально вздохнул. — Но в конце-то концов вы уверены, что это была кочерга, а не что-нибудь другое?

— О да.

— Ну теперь все ясно. — Он поднялся. — Я вижу, что вы устали, и не буду больше вас задерживать. Благодарю вас, и доброй ночи, миссис Арчер.

— Доброй ночи? — переспросила она. — Вы хотите сказать, что не собираетесь меня арестовывать после всего того, что я вам рассказала?

— Достаточно, чтобы отправить вас в тюрьму, — сухо ответил он. — Но есть одно или два маленьких препятствия, так, пустяки, о которых не стоило бы и говорить, но они не позволяют мне провести арест. А навело меня на эти мысли ваше доброе женское сердце. Вот, например, на вашем лице нет ни единой морщинки, что говорит о том, что вы напрасно проявляете такое усердие, пользуясь, как вы сказали, тем розовым кремом. И второе — его ударили не сбоку, не в затылок, а в верхнюю часть правого виска. Вы не могли бы забыть такую деталь! А на висках у него не было волос, миссис Арчер.

Она совсем упала духом и опустила голову на лежащие на столе руки.

— О, я понимаю, о чем вы теперь подумали! Но Стефен не делал этого, я знаю, что он не делал! Вы не должны…

— Я ничего не собираюсь делать прямо сейчас. Но только при одном условии: мне необходимо ваше твердое обещание не упоминать ему о нашем разговоре. Ни о том, что я отправил останки в морг, ни о чем-либо другом. Иначе я арестую его по подозрению в убийстве. И ему нелегко будет избежать наказания, даже если он и не виноват.

Она принялась униженно благодарить его:

— О, я обещаю, я обещаю! Клянусь, что не скажу ни слова! Но я уверена, что вы убедитесь в том, что он не делал этого! Он так добр и внимателен ко мне, так заботлив…

— А вы, как я полагаю, отписали ему свое имущество?

— О да, но это ничего не значит. Каждый может пользоваться собственностью для получения выгоды, а у меня нет ни детей, ни близких родственников. Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что у него есть такие злые помыслы. Он ужасно беспокоится, даже если у меня случается всего лишь легкая простуда. Неделю назад я застудила легкие, и он так всполошился, что тут же повез меня к доктору. Он даже купил ультрафиолетовую лампу и потребовал, чтобы я лечилась с ее помощью, несмотря на мое нежелание. Ведь это так хлопотно, но…

Когда они уходили из кафе, она все еще продолжала болтать на улице. Он уже не слушал, стараясь поймать такси, чтобы отправить ее домой. Этот разговор больше не представлял для него никакого интереса.

Но он все же спросил:

— Как вы ею пользуетесь?

— Ванная комната очень тесна, и лампа постоянно падает, но он сказал, что лучше всего пользоваться ею во время приема ванны, когда я полностью раздета, тогда можно достичь наилучшего эффекта.

Уэскотт с надеждой ждал свободного такси, чтобы поскорее отделаться от нее.

— А эта лампа тяжелая?

— Да нет. Она на высокой подставке и поэтому часто падает. Но, к счастью, он каждый раз оказывается рядом, чтобы не дать ей разбиться.

— Каждый раз? — только и спросил он.

— Да.

Она укоризненно рассмеялась, стараясь убедить его в заботливости любящего мужа, отвести все подозрения от такого добросердечного и великодушного человека.

— Утром я всегда жду его ухода и только потом иду принимать ванну. Но он почти всегда, уже почти дойдя до остановки, вспоминает, что забыл что-то, в спешке возвращается и непременно заглядывает в ванную.

— А какие же вещи он забывает?

Он уже поймал свободное такси, но теперь заставлял его ждать, желая закончить разговор.

— О, один раз — свежий носовой платок, в другой — какие-то нужные бумаги, в третий — авторучку…

— А что, разве он держит все эти вещи в ванной комнате?