Уильям Айриш - Избранное. Компиляция. Книги 1-20

У подножия ступенек его приветствовал напыщенный метрдотель с густыми завитыми бакенбардами, наискосок, словно художник палитру, державший в руках меню.

— Вы один, сэр? Посадить вас за столик?

— Нет, у меня здесь назначена встреча, — ответил Дюран. — С полковником Вортом и его друзьями. В одной из кабинок. Где они?

— А, сэр, тогда вам нужно пройти прямо в конец зала. Вас ждут. Они в первой кабинке справа.

Он направился в глубь ресторана по длинному центральному проходу, продираясь, словно сквозь густую толпу, через пелену разговоров и запахов. Совершенно несопоставимые друг с другом ароматы распределялись по зонам, находились каждый в своей ячейке, не смешиваясь друг с другом; в одном месте пахло омаром, в другом — поджаренным на углях антрекотом, в третьем — пролитым вином и промокшей скатертью. Точно так же обрывки разговоров и смех концентрировались, не смешиваясь, в своих изолированных кружках.

— Мне он говорит одно, а другой даме — совсем другое. Имейте в виду, я все про вас знаю…

— …Такое правительство погубит нашу страну! Плевать, что меня слышат, я имею право на собственное мнение…

— …А теперь перехожу к самому интересному. Я вам сейчас такое расскажу…

Затем помещение сужалось до служебного коридора, ведущего на кухню. Однако по обеим его сторонам располагались те самые кабинки, о которых говорил Ворт. Дверей у них не было, но все они были деликатно отгорожены занавесками. Самые первые по обе стороны висели не параллельно проходу, а под углом к нему.

Еще не дойдя до той, что была справа, когда до нее оставалось пройти мимо последнего столика, он уже нацелился на нее взглядом, и в этот момент занавеска откинулась в сторону и из-за нее показалась спина официанта, который, видимо уже собравшись уходить, задержался на минутку, чтобы дослушать какие-то указания. И на это короткое время он отодвинул рукой занавеску так, что между тканью и стеной образовалась конусообразная щель.

Опустившаяся на пол нога Дюрана уже больше не поднялась. Он замер на месте как вкопанный.

И сквозь эту щель, словно специально открытую для его взора, перед Дюраном предстали предельно отчетливые и ясные очертания картины, выписанные на темном бархатном фоне подобно рисунку на греческой вазе.

С одной стороны был виден кусочек грузной фигуры полковника, отдававшего приказания официанту. С другой стороны выступал курносый профиль незнакомки, темноволосой и темноглазой.

А между ними анфас, вполовину роста, белая, как алебастр, ослепительная, как мрамор, безупречно сложенная, как миниатюрная Юнона, прекрасная, как белокурая Венера, с обнаженными плечами и полуобнаженной грудью, перед ним, словно по мановению волшебной палочки, воплотившей его грезы в материальную сущность, предстала фигура, которую он никогда в жизни не мог бы забыть.

Джулия.

Он даже увидел, как блестели золотистым отливом ее волосы. Он даже увидел, как ее глаза, когда на них упал свет, вспыхнули хрустальной искоркой.

Джулия, убийца. Разрушительница.

Удивительно, как она его не заметила. Все в ней, кроме зрачков, было обращено к нему. Видимо, они — он не мог разглядеть этого на таком расстоянии — перемещались от одного собеседника к другому и не остановились на нем.

Официант опустил вытянутую руку, край занавески коснулся стены, рисунок на вазе исчез.

Он стоял как громом пораженный, застывший, обездвиженный, словно это на мгновение вспыхнувшее и тут же снова угасшее видение опалило его слишком близко ударившей молнией и пригвоздило к полу. Хорошо еще, что она не повергла его ниц, прямо здесь, у всех на глазах.

Тут официант, поспешивший пройти мимо, задел его и привел в движение; так бывает, когда один бильярдный шар начинает катиться, ударившись о другой.

Теперь он неуверенно двинулся назад, в противоположном направлении, натыкаясь на столы и спинки стульев, окаймлявшие его маршрут, на мгновение встречаясь с удивленно поднятыми ему навстречу лицами, мимо затемненного света настольных ламп, которые, как бесполезные маяки, только сбивали его с толку и не могли указать верный путь прямо по центру.

Когда он добрался до входа, к нему заботливо обратился тот же самый метрдотель:

— Вы не нашли своих друзей, сэр?

— Я… я передумал. — Он достал бумажник и, скомкав десятидолларовый банкнот — невероятно огромная сумма, — вложил его тому в руку. — Я о них не спрашивал. Вы меня не видели.

Спотыкаясь, он поднялся по лестнице и, пошатываясь, вышел из ресторана, словно за эти несколько минут успел уже накачаться вином. Вином ненависти, выдержанным в погребе гнева.

Поначалу у него не было четкого представления о том, что же он собирается сделать. Все мысли и намерения в его голове заволокло черным туманом ненависти. Он удержался и не ринулся за занавеску только благодаря инстинкту, а не расчету.

Наедине. Он должен встретиться с ней наедине, чтобы никто не смог прийти ей на помощь. Он желал не бурного скандала, кратковременного, как гроза. Что значит для нее скандал? Наверняка ее жизненный путь и так уже щедро усыпан ими. Он не желал публичного выяснения отношений, где, безусловно, ее спокойствие и самообладание возьмут верх. «Я этого человека в первый раз вижу! Да он с ума сошел!» Он желал лишь одного, одного-единственного. Ее смерти. Но до этого ему нужно на несколько минут остаться с ней наедине.

Он немного постоял перед гостиницей, где они жили — она и Ворт, — чтобы успокоиться и обрести почву под ногами. Он стоял спиной к зданию, лицом к морю. Стоял неподвижно, снова и снова опуская руку на деревянные перила. И лишь по этому жесту, повторявшемуся через равномерные промежутки времени, можно было догадаться о его настроении. Словно он пестиком в ступке измельчал свои намерения, стирал их в порошок.

Потом движение замедлилось, рука расслабилась. Он был готов.

Резко повернувшись, Дюран вернулся в ярко освещенный вестибюль гостиницы, твердым шагом, но без излишней поспешности. Он направился прямо к стойке портье и, остановившись перед ней, забарабанил пальцами по крышке из черного мрамора с белыми прожилками, чтобы привлечь внимание клерка.

И, получив его, заявил:

— Я — друг полковника Ворта. Я только что был вместе с ним и двумя дамами в «Гроте».

— Да, сэр. Чем могу помочь?

— Одной из дам — она живет у вас в гостинице — показалось, что там слишком прохладно. Она послала меня за своей шалью. Она объяснила, где ее найти. Разрешите мне подняться к ней в номер и взять ее?

В клерке проснулась профессиональная осторожность.

— Не могли бы вы описать эту даму?

— Она блондинка, очень миниатюрная.

Сомнения клерка рассеялись.