Уильям Айриш - Избранное. Компиляция. Книги 1-20

— Мы уже заплатили за этот месяц.

— Естественно.

— Но сегодня только десятое. Еще три недели осталось — как с ними быть?

— Вы за них заплатили. Я вам эти деньги уже вернуть не могу.

— Замечательно, — язвительно произнесла она. — Но и сдать этот дом до тридцатого числа вы тоже никому не можете. Идите-ка сообщите об этом той даме в экипаже, чтобы ее потом не постигло разочарование.

Доллард ошеломленно раскрыл рот.

— Но вас же здесь не будет! Вы ведь сегодня уезжаете. Вы сами утром пришли ко мне и сказали об этом. — Он растерянно оглянулся на экипаж, где миссис Тейер начала выказывать признаки нетерпения подобающими леди способами. Устремив на него вопросительный взгляд, она символически кашлянула в кулак. — Полноте, будьте благоразумны, мадам. Вы же сами сказали…

Бонни оставалась непреклонна. В уголок ее рта даже закралась едва заметная улыбка. Словно догадываясь, какие отчаянные безмолвные сигналы посылает ей Дюран из-за плеча агента, она намеренно глядела в другую сторону.

— Это вы будьте благоразумны, мистер Доллард. Мы с мужем не собираемся дарить вам арендную плату больше, чем за полмесяца. В таком случае мы можем и отложить наш отъезд. Или вы возвращаете нам деньги, или мы остаемся до первого числа следующего месяца.

Она демонстративно отвернулась и вошла в дом. Остановилась в прихожей у зеркала. На глазах у Долларда она сняла шляпку и поправила прическу.

— Закрой дверь, дорогой, — обратилась она к Дюрану. — И поднимайся наверх, поможешь мне распаковаться. Всего хорошего, сэр, — добавила она, повернувшись к Долларду.

Агент бросил взгляд на экипаж, прикидывая, сколько еще можно заставлять его ждать. Потом на нее; она стояла у подножия лестницы, приготовившись подняться наверх. Затем он снова быстро перевел взгляд на экипаж. Затем, еще быстрее, на нее. Экипаж, по крайней мере, стоял на месте, чего нельзя было сказать о ней.

Наконец он ринулся в дом мимо Дюрана, который к этому времени стонал уже почти в полный голос.

— Подождите! — сдался Доллард. — Ладно, семьдесят пять долларов в месяц. Я верну вам сумму за последние две недели. Тридцать семь пятьдесят.

Бонни обернулась и, наградив его ледяной улыбкой, покачала головой. Затем, поставив ногу на первую ступеньку и держась рукой за перила, продолжала:

— Сегодня не пятнадцатое число, а десятое. Мы пользовались домом только треть того времени, за которое заплатили. Таким образом, нам причитается две трети. Пятьдесят долларов.

— Мадам! — воскликнул Доллард, проводя рукой по лысому черепу, позабыв, что волос на нем уже не осталось и ерошить нечего.

— Сэр, — насмешливо откликнулась она.

В дверном проеме показалась тень, и вслед за ней появился кучер.

— Прошу прощения, сэр, но дама говорит, что не может больше ждать…

— Возьмите, — бросил Доллард, выгребая деньги из бумажника. — Пятьдесят долларов. Пора мне убираться отсюда, пока вы не потребовали платы за то, что вообще в этом доме.

— Подпиши бумагу, дорогой, — сладко протянула она. — И передай ключи мистеру Долларду. Мы не смеем его больше задерживать.

Дюран закрыл дверь за разъяренным агентом. И после этого почти что сполз по ней на пол.

— Как ты могла с ним торговаться, зная, что все это время под нашими ногами лежит… — Он, схватившись за воротник, глотнул воздуха. — Что же у тебя за нервы, что же у тебя за сердце?

Она стояла на лестнице, победоносно пересчитывая пачку банкнотов.

— Ах, да ведь он же об этом не знал, вот в чем дело. Ты, наверное, никогда не играл в покер, Лу?

Она двигалась по проходу железнодорожного вагона, он — вслед за ней, а сзади проталкивался носильщик с багажом в руках. Она шла небрежной легкой походкой человека, привыкшего путешествовать в поездах и знающего толк в подобных поездках.

— Нет, не сюда, — окликнула она Дюрана, остановившегося было у обитого зеленым плюшем двойного сиденья. — Сядем с этой стороны. Там будет солнце в лицо светить.

Он послушно проследовал к ней.

Она встала рядом и внимательно наблюдала за тем, как их багаж, одно место за другим, кладут на полку. Один раз она вмешалась, чтобы дать указание:

— Эту лампу поставьте на ту, иначе раздавите.

И когда он закончил:

— Поднимите-ка чуть повыше чехол на окне.

Дюран бросил на нее через согнутую спину носильщика предупреждающий взгляд, желая сказать, что, может, не стоит так выставлять себя напоказ.

— Ерунда, — ответила она вслух. — Поднимите его повыше. Вот так, достаточно. — Затем широким жестом показала Дюрану, что нужно дать чаевые.

Она опустилась на приготовленное сиденье, аккуратно расправив юбки. Дюран, бледный как полотно, сел рядом, ерзая как на иголках.

Повернув голову и согнув ладонь, чтобы подпереть подбородок, она с нескрываемым интересом и удовольствием начала изучать окрестности.

— Когда мы отправимся? — спросила она через некоторое время.

Он не отвечал.

Наверное, она разглядела его отражение в оконном стекле. Не поворачивая головы, она неразборчиво пробормотала:

— Не расстраивайся так. А то люди подумают, что ты болен.

— А я и в самом деле болен, — ответил он, дрожа всем телом и дыша на руки, чтобы их согреть. — Я болен.

Ее рука в кружевной перчатке протянулась к нему под крышкой дорожного столика.

— Возьми меня за руку, подержи. Поезд сейчас тронется.

— Боже правый, — прошептал он, опуская глаза. — Почему мы стоим, чего они ждут?

— Почитай что-нибудь, — тихим голосом предложила она, — отвлекись.

Ничего себе — почитай что-нибудь, подумал он. Да он ни одного слова не поймет.

Где-то впереди загремел локомотив, и с пронзительным свистом вырвалось облачко пара.

— Ну вот, — умиротворенно произнесла она. — Сейчас поедем.

Поезд внезапно дернулся, заставив задрожать масляные лампы, подвешенные к желобу, разделявшему потолок вагона на две части, потом еще раз, уже не так сильно, и состав, поскрипывая, пришел в движение. Сцена за окном уплыла, сменившись другой, а та, в свою очередь, — следующей. Она отняла у него руку и полностью переключилась на окно, радуясь, словно ребенок.

— Мне нравится быть в пути, — заявила она. — Не важно, куда ехать, мне все равно.

К шумному хору вращающихся колес, скрипящего дерева и неразборчивых голосов, наполнявшему вагон, добавился крик продавца, разносившего по поезду еду в перекинутой через локоть корзине.

— К вашим услугам, дамы и господа. Минеральная вода, свежие фрукты, всевозможные сласти для вас и ваших детей. Карамель, ириски, лакрица. Дорога длинная, запасайтесь едой. К вашим услугам, к вашим услугам.

Она внезапно оторвалась от окна, только что занимавшего все ее внимание, и оживленно обратилась к Дюрану.