Николай Леонов - Продавец острых ощущений

— Как будто на тебя снайпер в прицел смотрит, — поежился в конце разговора Леонид.

— А ты что о взгляде снайпера можешь знать? — внимательно посмотрел на него Гуров.

— Знаю. В кино сколько раз видел.

Больше ничего полезного Лев от инструктора не узнал. Проговорив с ним еще с полчаса, он пришел к выводу, что Филатов рассказал абсолютно все, что ему было известно и о Полине, и о событиях того вечера, когда произошло ограбление, и о круге знакомых Симутенковой. Окончательно с подозрения он его не снял, но в очереди из подозреваемых задвинул в самый дальний угол коридора.

Нельзя было сказать, что день выдался неплодотворным. Вот только вместо того, чтобы круг подозреваемых в причастности к ограблению квартиры сузился, он, наоборот, начал расширяться. Сначала новая жена чиновника из Минэкономразвития намекнула, что у бывшей домработницы руки не чисты и рыльце в пушку, затем сама Скворцова обвинила Светлану в малопристойном поведении, описала человека, которого видела в тот вечер в ограбленной квартире, и намекнула, что это может быть новый любовник Симутенковой. Затем Полина обвинила мачеху в том, что она строит козни против нее и не прочь наложить лапу на все средства своего нового мужа. Ради этого, дескать, готова и ограбление инсценировать. А позже выясняется, что сама Симутенкова-младшая скрыла от Гурова знакомство с каким-то Лехой Горбом, которого приятели считают подозрительным. К тому же она на каждом углу рассказывала о коллекции своего отца и наличных денежных средствах, хранимых в доме, а этот ее приятель — Леха Горб — был по описанию очень похож на того человека, которого бывшая домработница видела в ограбленной квартире.

Клубок закручивался весьма запутанный, и распутывать его придется по ниточке. Но, главное, не было ни одной подсказки в поиске ответа на главный вопрос, как преступник узнал шифр кодового замка от сейфа Симутенкова.

— Не буду размахивать шашкой, мы еще поборемся! — дойдя до станции метро и садясь в вагон электрички, пробормотал Лев. Пока он ехал, с ним успел связаться Сурков, сообщив, что собрал информацию на Светлану Семеновну Симутенкову и отправил файл на его электронный адрес. Решив совместить приятное с полезным, Гуров там же, в вагоне, принялся изучать данные на новую жену ограбленного чиновника.

Информации о Светлане оказалось достаточно много. Впрочем, большая ее часть на первый взгляд интереса никакого не представляла: родилась, училась, работала. Светлана была уже однажды замужем за бизнесменом средней руки, который погиб в автокатастрофе. Следователи установили, что авария была подстроена, но виновных так и не нашли. Она тоже была в числе подозреваемых, но скорее автоматически, поскольку получала достаточно хорошее наследство. Следователи не смогли найти никаких улик, указывающих на причастность Светланы к гибели первого мужа, и быстро оставили ее в покое. А вот Гурова эта информация заставила задуматься. Он тут же позвонил Суркову и попросил собрать все материалы, касающиеся смерти первой жены чиновника, в том числе и ее медкарту. Аналитик обещал все найти к завтрашнему утру.

До своего дома Гуров добрался быстрее, чем рассчитывал, убедившись, что в час пик передвигаться на общественном транспорте пусть и не так комфортно, зато куда удобнее. Мария уже вернулась из театра. Сегодня репетиция закончилась рано, и Строева удобно расположилась на диване в гостиной, листая какой-то рекламный буклет. Лев поцеловал жену, умылся, переоделся, а за ужином рассказал Марии о том, чем занимался весь сегодняшний день.

Он всегда делился с женой подробностями некоторых расследований. И не только потому, что Мария могла держать язык за зубами, она обладала очень острым умом, углубленным вниманием к деталям и иногда приходила к таким выводам, которые Гуров даже не рассматривал в качестве вариантов расследования. Правда, в этот раз Мария мужа разочаровала. После того как Гуров почти битый час рассказывал о том, что ему удалось узнать за сегодняшний день по поводу ограбления дома чиновника Минэкономразвития, она недовольно фыркнула:

— Лева, раньше никогда не замечала в тебе склонности к сексизму.

— Вообще-то это не мой курятник! Поясни, — удивился Гуров.

— Ты сам посмотри, кто у тебя в списке главных подозреваемых: затюканная девчонка, которая обвиняет отца в предательстве памяти матери, и молодая жена, на которую обиженная старуха-домработница вылила ушат грязи. При этом ты не берешь в расчет, что Симутенков мог сам подстроить ограбление, например, для получения страховки, или же тут просто поработал кто-то посторонний, который отлично знает всех московских коллекционеров и умеет находить лазейки в их дома.

— Тогда обвинение в сексизме можно и тебе переадресовать, поскольку женщин из числа подозреваемых ты однозначно исключаешь, — расхохотался Лев. — Во-первых, не такая уж Полина и затюканная. К тому же однозначно не умеет держать язык за зубами. Во-вторых, Светлана тоже не воспитанница института благородных девиц, и в ее прошлом есть темные пятна. А в-третьих, я еще никаких вариантов не исключал и к определенным выводам не пришел. Просто все, что удалось узнать сегодня, однозначно указывает на то, что исключать из числа причастных к ограблению членов семьи Симутенкова никак нельзя. А ты предлагаешь двух дам поставить в самый конец списка.

— А вот этого я как раз не предлагаю, — показала мужу язык Мария. — Просто мне кажется, что главным интересом вора была именно коллекция часов. Остальное он прихватил для отвода глаз.

— Может быть, — пожал плечами Лев. — В таком случае, зачем ему нужно было тратить столько усилий на то, чтобы раздобыть шифр от сейфа?

— Ты — сыщик, ты это и выясняй! — расставила точки над «i» Строева.

Утром Гуров забрал из ремонта свою машину, которую уже успели привести в порядок. В Москве было все так же промозгло, холодный ветер насквозь пронизывал улицы, но в салоне «Пежо» это не чувствовалось, хотя он невольно поеживался, вспоминая вчерашние пешие прогулки по столице. А вот главным недостатком ненастных дней поздней осени стало то, что казалось, будто вся Москва пересела на автомобили. Улицы буквально кишели ими, и пробки возникали порой даже там, где их отродясь не было.

До Дубнинской улицы, где работал Артем Ерышев, Лев добирался куда дольше, чем рассчитывал, и, выбираясь из машины, подумал, не пересесть ли ему вновь на общественный транспорт. Впрочем, подобные мысли продержались в голове относительно недолго — ровно столько, сколько понадобилось времени, чтобы пройти небольшой путь от автостоянки до дверей конторы, в которой работал программист. Этого хватило, чтобы желание передвигаться короткими перебежками между остановками общественного транспорта тут же улетучилось.