Владимир Колычев - Сердечная отрава

Арсений кивнул. Его тоже устраивал такой режим. Но с оговорками. Ну, никак не мог он выкинуть из головы Виту, хотя уже и не воспринимал ее всерьез.

— А если Казимира убьют?

— Я не хочу об этом думать.

Сирена действительно гнала от себя похоронное настроение, причем довольно успешно.

— Думай о хорошем.

— Помнишь, как мы ходили с тобой в магазин? — Сирена заставила себя улыбнуться.

— Пока Ширман перепрятывал свои миллионы, — вспомнил Арсений.

— Я тогда тебя ненавидела.

Она улыбалась, но при этом смотрела на него с укором.

— За что? — повел бровью Арсений.

— Со мной нельзя было так.

— Как?

— За шкирку и в постель.

— За шкирку я не хватал.

— За шкирку, — кивнула она. — Как мартовскую кошку… С тобой я почувствовала себя мартовской кошкой. Я ничего не могла с собой поделать. Зато ты мог делать со мной все, что угодно… Я презирала себя за это.

Сначала Сирена отвела взгляд, затем вообще повернулась к Арсению спиной. Сделала шаг в сторону кухни, остановилась, будто в ожидании. Арсений подошел к ней, взял за плечи. Она отклонила голову назад, хотела дотянуться до его руки, но сама же себя остановила.

— И Казимир меня презирал… — тихо сказала она. — Он решил, что я шлюха.

— Казимир — полный придурок.

— Да нет, он хорошо знал, что ему от этой жизни нужно.

— Ты нужна была ему?

— Да. И он просил меня остановиться…

— Остановиться?

— Не ложиться к тебе.

— Какое он имел на это право? — Арсений снова, в какой уже раз вспомнил сцену в саду, где Казимир на скамейке, а Сирена стояла перед ним, развесив уши.

— В том то и дело, что никакого. Но я сама поняла, что нельзя больше. А ты налетел как ураган… Казимир постучал, а мы с тобой… Ты даже не представляешь, как он взбесился.

— Представляю. Двадцать лет представлял.

— Тогда он тебя и приговорил.

— Да нет, он еще раньше все решил. Где он хлороформ взял?

— Хлороформ?

— А чем он меня усыпил?

— Я не знаю… Он меня с такой силой ударил, что я ничего не помню.

— Ударил?! Тебя?!

Арсений в недоумении смотрел на Сирену. Каким же нужно было быть мерзавцем, чтобы поднять руку на эту святую женщину?

— Я, когда в себя пришла, ты уже был мертвый.

— Ну, почти мертвый.

— Я долго думала, что ты мертвый. Потом Виктор… Да какой он Виктор? — тихо вспылила Сирена. — Казимир сказал, что ты живой и сидишь в тюрьме… Только тогда я смогла его простить… Но не совсем… До конца я его так и не простила… И все ждала, когда ты выйдешь. И с силой прижмешь меня к себе.

— Ждала?

Сирена не стала повторять, зашла на кухню, открыла холодильник.

— Мышь повесилась… — сказала она. — В темноте.

Сирена включила холодильник, но это не наполнило его продуктами. Она сказала, что метрах в трехстах от дома находится универсам — туда Арсений и отправился. Причем с удовольствием. Ему нужно было встряхнуться и собраться с мыслями. За один только день его жизнь сделала столько кульбитов, что голова кругом, и непонятно, то ли он действительно обрел Сирену, то ли она плод его больного воображения.

Однако Сирена не растаяла, как мираж. Пока он ходил за покупками, она начала уборку, смахнула пыль с мебели, взялась за швабру. Ее невозможно было остановить: пока не вымыла первый этаж, так и не остановилась. Глядя на нее, Арсений видел ту юную девушку, с которой познакомился двадцать лет назад. Но вспомнил и себя, как был персональным ангелом-хранителем и защищал ее. Тогда он думал об их общей безопасности куда больше, чем сейчас. Тогда, прежде чем отправиться в магазин, он бы продумал схему защиты и обороны дома, проложил маршруты отступления.

Арсений упрекнул себя в безалаберности, тут же обошел дом, обследовал двор, продумал план срочной эвакуации и даже кое-что сделал для этого. Только затем, несколько успокоившись, занялся ужином.

Он приготовил жаркое, открыл бутылку вина. Сирена только слегка улыбнулась, глянув на этикетку. Да, она привыкла к более изысканным сортам, но лучше пить дешевую бормотуху с Арсением, чем самое дорогое вино с кем-то. Именно об этом говорил ее теплый взгляд.

А потом Арсений взял ее за руку и посадил к себе на колени. Она взглянула на него с опаской, затем расслабилась. В конце концов, она уже взрослая женщина и ей не страшно чувствовать себя игрушкой в руках мужчины. Тем более что такую вольность она могла позволить себе только с Арсением. И она позволила…

Это была самая сумасшедшая ночь в их жизни, успокоились они только под утро. А проснулись ближе к полудню.

Арсений приготовил завтрак, подал прямо в постель.

— Я привыкла завтракать с мужем, — засмеялась она.

— Твой муж задерживается.

— Лучше бы он никогда не появлялся.

— Интересно.

— Я хочу завтракать с тобой. Каждый день.

— Звучит заманчиво.

— Я заманчивая женщина?

Сирена села на кровати, опираясь на тонкую, изящную руку. Она без всякого стеснения выставляла на показ свою средних размеров грудь, ничуть не похожую на силиконовую, хотя именно такой и была. Она гордилась своим телом, за красоту которого без устали сражалась с природой.

— Ты же Сирена. Заманивает своим пением и убивает.

— Знаком с мифами Древней Греции?

— Я знаком с тобой.

— Я вовсе не та сирена.

— Но поешь красиво.

— Я пою правду… Я очень хочу тебя и мне все равно, где сейчас мой муж, — сказала она, укладываясь на спину. — Тебе нравится такая песня?

— Твой муж объелся груш.

— А вдруг подавился?

— Тебе не жалко?

— А ему меня не было жалко?.. — спросила Сирена, обращаясь скорее к мужу, чем к Арсению.

— Когда?

— Проехали, — отмахнулась она.

— Он тебя обижал?

— Он меня бил… Редко, но метко… Один раз я даже лежала в больнице — с сотрясением мозга… Вру, два раза лежала… Не хочу вспоминать! — Она снова махнула рукой.

— А если это повторится?

— И что, ты его убьешь?

— А если убью? — взбудоражился Арсений.

Сирена думала недолго.

— Не вижу в этом смысла. Для тебя… Если ты его убьешь, я тебя прокляну. И мы не сможем быть вместе, — совершенно серьезно сказала она.

— А для тебя есть смысл?

— Даже представить себе не могу — я и без Казимира!.. Это все равно, что утром выйти на балкон, а солнца нет.

— Но сегодня же ты проснулась без него и ничего?

— Солнце может быть зимним. Светит далеко, за облаками. Не светит, не греет, но все-таки это солнце. Так и с Казимиром… Я его ненавижу… Честно скажу, ненавижу… Но и без него не могу…

— Привыкнешь, — вслух подумал Арсений.

— Какой ты умный? Почему ты его не убил? — Сирена резко, шумно повернулась к нему.

— А я должен был?

— Ты на него набросился, ты его чуть не задушил. Хорошо, начальник охраны подоспел.