Патрик Квентин - Человек в западне [сборник]

Я пристально посмотрел на нее. Она казалась вполне правдивой.

– Продолжайте… Итак, в котором же часу вы расстались с Тони?

– Около полуночи. – Она– немного поколебалась, потом продолжала каким-то неуверенным тоном: – Думаю, что будет лучше, если я ничего от вас не скрою. Вчера вечером Тони умолял меня уехать с ним. Он говорил, что может достать денег, и хотел, чтобы мы уехали на восток, где нас не станут искать.

– А он не сказал вам, откуда же он достанет эти деньги?

Она покачала головой.

– Я и не интересовалась. Только сказала ему, что он сошел с ума и что все это совершенно невозможно. Его горячность меня пугала. Я боялась, как бы он не выкинул какую-нибудь страшную глупость. Мои опасения были не беспочвенны…

– Не беспочвенны? Поясните, пожалуйста.

– Я только легла в постель, когда миссис Лоувел постучала в мою дверь. Было немногим больше часа ночи. Она устроила ужасную сцену моему отчиму. Тонн сказал ей про свое намерение уехать вместе со мной.

Задерживая дыхание, я стал осторожно расспрашивать:

– Вы помните подробности того, что говорила миссис Лоувел?

Без малейшего колебания Полли ответила:

– Она была уверена в том, что мы с отчимом пытаемся завлечь Тони в свои сети. Я никогда не видела миссис Лоувел в таком состоянии… Она сказала моему отчиму, чтобы тот немедленно– складывал свои вещи и что мистер Лоувел и мистер Дулич оформят его отставку как только приедут сюда ранним утром.

Она, по всей видимости, не отдавала себе отчет в важности сведений, которые она мне сообщала. Если я уже подозревал Герберта Аслана в совершении преступления, то теперь явилась и причина для этого. Теперь я держал его в руках. С задумчивым видом я спросил:

– А потом что вы сделали?

Она быстро ответила:

– Я… – Потом вдруг остановилась, бросила на меня любопытный взгляд и продолжала уже более спокойно:

Я очень устала, и даже после такой безобразной сцены все же заснула. Мне надо было встать очень рано, чтобы попасть на поезд в Ветере.

Я включил доску приборов, и свет упал на расстроенное лицо Полли.

– В начале первого, – сказал я, – я поехал к вашему жилищу на Лакония стрит в Квинсе. Управляющая сказала мне, что не видела вac уже в течение всей недели.

– Это верно… – голос ее был спокоен. – Одна из моих подруг уехала из Нью-Йорка и предложила мне свою комнату. Это позволяет мне избегать неприятностей каждую ночь, когда я после работы возвращаюсь домой.

Безусловно, это были все сведения, которые она могла мне дать. Я включил мотор и проговорил весело:

– Мое приглашение пообедай остается в силе. Вы не очень на меня сердитесь?

Она положила руку на мой локоть и ответила, смеясь:

– Нет… Я не злопамятна. Вы, вероятно, просто ошиблись на мой счет… Ведь вы делаете свою работу… Я очень хочу пообедать с вами, – И добавила немного странным тоном: – При всех обстоятельствах… Вы ведь оплатили мой прогул… Мой вечер принадлежит вам.

Я резко затормозил, повернула и обнял ее.

– Оплата вашего прогула дает мне право поцеловать вас? – улыбаясь, спросил я.

– Рискните, – ответила она, – и вы узнаете…

Я рискнул… И с полным успехом.

– А миссис Дулич не будет ревновать? – спросила она лукаво.

Я быстро тронулся с места, не ответив.

Сна не было. Болели ноги, и мое возбужденное состояние не давало возможности забыться. Необходимо было принять снотворное.

Я открыл глаза. Светящиеся стрелки часов, стоящих на моем ночном столике, показывали три часа утра. Я вернулся совсем недавно. Свидание с Полли несколько затянулось. Она пригласила меня к себе домой, вероятно, чтобы я не очень сожалел о потерянных долларах, и мы провели там около двух изумительно приятных часов.

Я откинул простыни, встал, включил лампу на ночном столике и направился в ванную комнату в поисках снотворного. В эту минуту зазвонил телефон. Я снял трубку.

– Питер Ларм слушает…

Молчание, потом чей-то голос прошептал:

– Очень счастлив, что смог вас застать. Это Роберт Лоувел у телефона.

Я инстинктивно сжался. Вероятно, Кора Вилнер обо всем рассказала ему и по данному ею описанию он узнал меня. Необходимо тщательно продумать дальнейшую игру. Он продолжал:

– Я хочу немедленно увидеться с вами. У меня есть совершенно сенсационное сообщение…

Не скрывая своего дурного настроения, я спросил:

– Почему вы не говорите громче?

– Кое-кто… кое-кто не должен ничего знать, именно тот, кто находится в соседней комнате. Я знаю, что беспокою вас, но обстоятельства вынуждают меня к тому. Я вас вознагражу за все как следует… Через двадцать минут в вашей конторе, идет?

Я с трудом сдержался. Действительно, ночь пропала окончательно.

– Через полчаса. Мне же нужно время одеться, – ответил я мрачно.

– Согласен.

Я повесил трубку.

В очень плохом настроении я оделся и вышел из помещения, не позабыв захватить с собой маленький «Вальтер Р-33», совершенно новый, недавно приобретенный по случаю.

Чертыхаясь, я доехал до здания, в котором находился наш офис, открыл дверь своим ключом, и оставил ее немного приоткрытой. Ночью ни один из лифтов не работал, и я вынужден был подниматься по лестнице пешком, освещая себе путь карманным фонариком.

Пустынное и темное помещение производило мрачное и даже тревожное впечатление. Я беспрепятственно вошел в свою контору, включил свет в вестибюле и прошел в свой кабинет.

Устроившись в кресле на своем месте, я достал шоколад, сунул его в рот и закурил сигарету. Мне захотелось основательно все обдумать.

После возвращения из Нью-Джерси, начиная с полудня, я получил некоторое количество сведений, которые мне необходимо систематизировать, чтобы сделать какой-то вывод. Но мозг мой отказывался работать. Усталость давала себя знать.

Я находился тут уже добрых десять минут, ни о чем не думая, пожевывая шоколад, смешивая его вкус с табачным дымом. Внезапно погас свет.

Мой взгляд тут же устремился на открытую дверь в секретариат. И там была сплошная тьма. Света не было и в вестибюле. Потом в моем мозгу что-то щелкнуло, мускулы напряглись до предела.

Быстрый и молчаливый, как кот, я выскользнул из своего кресла, быстро вынул изо рта сигарету и положил ее на этажерку позади себя, направив ее горящий конец к двери.

После этого я неслышными шагами обошел письменный стол, дошел до стены со стороны секретариата и прижался к ней.

Все чувства мгновенно обострились, и я усиленно начал прислушиваться к звукам, которых инстинктивно ждал.

Тишина была полнейшая. Между тем, я чувствовал несомненную опасность. Я начал сожалеть о том, что повсюду распорядился постлать ковры, которые заглушали звук шагов, но тут до моего слуха все же донесся еле слышный шум трущейся материи.