Виктория Дорогова - Муж. Любовник. Чужой

– Слава тебе, безысходная боль. Умер вчера, – продекламировал Андрей и взял паузу убедиться, что Диана уже не читает, после чего закончил: – сероглазый король.

Диана подняла вмиг потемневший взгляд, выронив сборник стихов:

– Что??

Андрей шагнул и подал ей книжку, равнодушно сказав:

– Ничего. Стихотворение такое есть. Не слыхали?

– Слыхала. – Диана повторила его интонацию в точности и скорчила гримасу, отчего её щёки пошли румянцем. – А с чего это вы так поразительно близко знакомы с женской лирикой?

– У меня, не поверите ли, – Андрей многозначительно посмотрел, – высшее юридическое образование. Это что-то да значит? Бьюсь об заклад, угадал ваше любимое стихотворение.

– Не любимое. – Диана спустила ноги с кровати и приосанилась: – Но знакомое.

– А любимое на память не вспомните? – Андрей сам не понял, зачем спросил. Оттого ли, что Диана держала сборник Ахматовой, оттого ли, что она узнала её стихотворение, или оттого, что ему со времени смерти мамы не доводилось поговорить о поэзии.

Диана перевела взгляд на пыльное окно за решёткой:

– Невыразимая печаль открыла два огромных глаза. Хрустальная проснулась ваза и выплеснула свой хрусталь. Вся комната напоена истомой…

Сердце Андрея замерло. Мандельштам, конечно, известный поэт, меланхолия которого находила отклики в душах любителей. Но как вышло, что женщина, о которой он ничего не знал неделю назад, стала читать наизусть любимое мамино стихотворение? Андрей видел, как двигались губы Дианы, а в голове звучал голос мамы, повторяющей те же строки.

Андрей не сразу понял, что Диана молчит.

– А вы хорошо читаете. – Он прокашлялся, в горле стоял предательский ком. – Без надрыва. Это – ваше самое любимое? Неожиданный выбор.

– Мамино, – грустно сказала Диана.

– Надо же, совпадение. Моей тоже, – признался Андрей. – Но всё равно читать наизусть стихи – это как-то несовременно. Кто вас-то увлёк в мир поэзии?

– Никто. Я сама. – Диана пожала плечами. – «Зайка моя, я твой тазик» как-то не вдохновляет.

– Даже в качестве гротеска. – Андрей усмехнулся и сел на кровать. – Диана Сергеевна, всё забываю спросить. То ваше платье, тогда вечером в ресторане, моя жена, представляете, так и не смогла определить, какого модного дома модель. А она в моде, знаете ли, эксперт международного класса. Не скажете, где вы его купили?

– Купила? – Диана изогнула брови. – Нигде. Я его сшила.

– А, понятно, – догадался Андрей, – у портнихи. То-то Алёна и не смогла…

– Не у портнихи, – сказала Диана, – а сама.

– В смысле сама? Как это?

– Как-как? – Диана вытянула руки ладонями вверх и покрутила ими: – Вот этими самыми ручонками.

Андрей в изумлении склонился, будто, рассмотрев руки ближе, можно было что-то увидеть, и поднял лицо:

– Но это должно быть ужасно сложно – соорудить такой наряд?

– Немного фантазии, две длины эластичного кружева безо всякой подкладки, и… – Диана не сдержала ухмылки, – все мужики – твои.

Андрей отошёл к окну. Шитьём, на его памяти, занималась прабабушка, которую он даже не помнил. Но та мастерила лишь кухонные фартуки, прихватки да уродливые старушечьи сарафаны. Андрей повернулся:

– Как вы познакомились?

– С кем? – Диана улыбалась.

– Мне назвать имя?

– Я не могу говорить здесь, – серьёзно сказала Диана, обводя камеру глазами.

– Здесь безопасно, – уверил Андрей. – Если я не записываю, а я не записываю. Итак, как вы познакомились? Это не праздный интерес, поверьте.

– Он пришёл ко мне лечить зубы.

– Тоже?

Диана не сдержала улыбки.

– И что? – Губы Андрея против воли скривились в насмешке: – Любовь с первого взгляда?

– Кто его знает? На меня, знаю, вы не поверите, мужчины обращали внимание с самого детства.

Диана сказала это с досадой, такого Андрей не встречал. Женщины, говоря об успехе у сильного пола, никогда не скрывали гордости или эту гордость скрывали, принимая вид безразличный.

– Вы представляли себе, кто ваш избранник и чем занимается? – спросил Андрей.

– Не поверите, но об истинном положении дел я узнала спустя долгое время. Из газет или из передачи по телевизору, сейчас и не вспомню. Помню только, со мною случилась истерика.

Каждая фраза была удивительнее предыдущей. Андрей уточнил:

– Истерика? Почему?

– Я думала, что у меня нормальные, поймите меня только правильно, отношения с нормальным мужчиной, а он… Я даже пыталась порвать эту связь.

Андрей знал, что никогда не поймёт, как можно назвать измену мужу с женатым нормальными отношениями.

– И как? Получилось?

Диана пожала плечами, как бы признавая право считать её недостойной. А Андрей вдруг вспомнил Маглакелидзе, доведшего жену до самоубийства, который бранил её в зале суда, прикрываясь праведным гневом.

– Он в курсе, что с вами? – спросил он мягче.

Диана ответила одними губами.

– На связь выходил?

– Как? – Она посмотрела с мольбой и перевела взгляд на книжку стихов.

– Диана Сергеевна, вы вроде неглупая женщина, как вы могли встрять в такое?

– Хотела бы я на вас посмотреть, Андрей Анатольевич, когда вас накроет.

– Меня, спасибо, давно накрыло. И я люблю свою, – Андрей не удержался и сделал паузу, – жену. И изменять ей не собираюсь.

– Очень рада за вас, Андрей Анатольевич. Я не юродствую. А меня вот накрыло.

– Неужели эмоции были настолько сильными, что затуманили разум?

– Сильными – ещё мягко сказано. Эмоции просто зашкаливали. А самым ужасным было знаете что? Что эти эмоции пришлось подавлять. А это, оказывается, очень больно.

– Скажите, Диана Сергеевна, если бы у вас была возможность всё переиграть, вы бы пошли на это, зная, к чему приведёт? – Андрей пытался понять, почему, несмотря на всё его знание про эту женщину, он не испытывает к ней презрения.

– Странный вопрос, но да, пошла бы. – Диана ответила, не задумываясь, и тут же спросила: – Скажите, я подписала себе приговор?

– Не понял? – очередной раз удивился Андрей.

– Мне ясно, кто за вами стоит, и участь моя, я так понимаю, предрешена. Иначе с чего бы обычному следователю вдаваться в подробности столь удачно сложившейся комбинации?

– Диана Сергеевна, вот вы всё про подставу твердите, а я ведь проверил вашу догадку. Помните, вы заметили, что в лотке нет боров? Я вызывал Иванову и уточнил, какие зубы она в тот вечер лечила. Она ответила, что у неё с зубами всё в порядке и ей вообще ничего не лечили и лишь консультировали. Так что без толку ваше замечание оказалось.

– Если отсутствие зубов считать «всё в порядке», тогда конечно, – холодно заметила Диана.

– Нет, у старухи той зубы все целые. Один к одному. Завидно даже.

– Вы что, в рот ей заглядывали?

– Никуда я не заглядывал. Она сама показала мне свои зубы, точнее улыбку, очень красивую для её возраста… не для её, впрочем, тоже.