Лев Тахтаров - Волчий билет

Вот так и пошли наши с ним отношения всю его короткую, но насыщенную жизнь. Он просто говорил мне, что нужно делать, никогда не советуясь и быстро принимая решения, даже если это был вопрос жизни и смерти наших врагов или друзей. Меня это тоже устраивало, ведь не нужно было ломать голову, что делать, где брать деньги и вообще, делай дело и гуляй смело. Даже если, вдруг, все получалось не так, как он планировал, он говорил просто, – Ну и ладно, – и шел дальше, стараясь не вспоминать больше об этом.

В тот день мы выиграли, с большим трудом, в один мяч, Игорь забил три гола и все с моих передач. Радовался как ребенок каждому голу, то кувыркался через голову, то стрелял в ворота из невидимого лука, то запрыгивал кому-нибудь на спину со словами, – Вези лучшего форварда на центр. В бане был очень весел, постоянно шутил и подтрунивал над проигравшими. У нас была команда в основном из коммерсантов, некоторые были жирные в прямом и переносном смысле, а играли против «Филовских», все молодые подкаченные борцы с поломанными ушами. Играли всегда по пятницам и почти всегда проигрывали. Мои «коммерсы» называл Игорь свою команду и «борчики» другую. Старшим был у них Фил, спокойный, немногословный, тоже бывший борец, но не выделявшийся своими физическими данными, по сравнению с другими, спортсменами. Тем не менее имел бесприкословный авторитет и, если нужно было что-нибудь сделать, он не просил своих пацанов, а давал команду коротко и ясно, например, – Принеси арбуз, – а где ты его возьмешь зимой – твои проблемы. Я слышал про него такую историю: Когда он еще занимался борьбой, в этом виде спорта было очень много кавказцев: грузины, осетины, дагестанцы, чеченцы, кого только не было, русских только было мало и их там зажимали, большинство бросали борьбу, не выдерживая давления. Тренеры все знали, но ничего не могли поделать, на ковре одно, но не ходить же за ними по раздевалкам, да по улицам. И когда Фил стал показывать неплохие результаты, а это же чье-то место в сборной, решили братья Махмудовы его выдавить из секции, а их было трое родных и еще черт его знает сколько двоюродных, короче – клан целый. Но ошиблись они с ним, порезал он троих ножом в раздевалке, еле выжили. Никто в сборную не попал, он – в тюрьму, они – в реанимацию, теперь калеки, у кого почку вырезали, у кого селезенку, а кто писает до сих пор через трубочку. Много шума тогда было в городе, русские стали объединяться, щемить кавказцев, стрельба была даже в центре, у здания суда, когда Фила судили. Короче, изменил он тогда ситуацию в борьбе, да и в городе, по национальному вопросу.

Так вот, теперь каждую пятницу Игорь заезжал за мной в полседьмого, и мы ехали на футбол. Я любил эти дни и ждал с нетерпением. Потом всегда были баня, пиво, Игорехины шуточки-прибауточки, даже если мы проигрывали, он не сильно расстраивался, но, если победа – он особенно веселился. Потом, он стал брать меня в клуб или ресторан после бани, он всегда ездил куда-нибудь пивка попить.

– Пятница же, – говорил он. Я даже пиво перестал пить после футбола, когда понял, что так больше шансов с ним поехать, за руль посадит, кого же еще, если я один не пил сегодня в этой компании. Потом, по субботам, он стал просить меня сесть за руль. Точнее – позвонит в дверь, я открою, скажет просто, – Поехали, – и идет в машину, ждет меня на пассажирском сиденье.

– Поехали, пожрем, – скажет, когда я сяду за руль, – Голова болит что-то после вчерашнего, пива хочу.

Я раньше не бывал в ресторанах, но с Хохлом узнал все приличные места в городе, где как кормят, появились любимые блюда, цен только я не знал, он всегда за все платил. Но кушали мы чаще всего не одни, всегда кто-то приезжал, причем совершенно разношерстный народ, от рабочего до депутата, от полковника милиции до уголовника любой масти. Причем, люди бывали такие важные, что я их только по телевизору видел или слышал о них, что-нибудь, типа, – Слыхали? Кабану машину вчера взорвали, он в ней был, но ему хоть бы хны, она бронированная оказалась, правда контузило, сейчас в больнице лежит под охраной.

Однажды, он позвал меня в спортзал позаниматься, почему-то утром, в одиннадцать, я, конечно, согласился. И с тех пор, почти каждый день у нас начинался со спортзала.

– Размяться нужно, перед рабочим днем, – так он говорил, – А теперь пообедать, – после спортзала уже. Но обед наш постоянно превращался в какую-то аудиенцию. То Фил приедет со своими пацанами, то коммерсанты какие-нибудь, со своими проблемами, то еще кто-нибудь, с кем-нибудь, за помощью или советом.

– Это мой близкий, – так он меня сразу представлял собеседникам, как бы сразу решая вопрос доверия во время разговора.

Только с тремя людьми он мог удалиться в банкетку, чтобы поговорить наедине, обычно в его любимом ресторане Прага, где варили неплохое пиво и были две небольшие, но уютные банкетки. Пройти в них можно было прямо из общего зала и не было черного выхода, чтобы уйти незамеченным. Его хорошо знали там, для него всегда берегли его любимый столик в углу, у окна. Он всегда садился спиной к стене, чтобы видеть весь зал, и улицу у входа, через окно. Не знаю, какие там были у них взаимоотношения, но счетов нам никогда не приносили.

Первым был начальник ОРБ, Семеныч, так Хохол его всегда называл, кажется майор или подполковник, но в форме я его никогда не видел.

– Хороший мужик, хоть и мент, – так он мне про него сказал, как-то, – Если будут проблемы с ментами, а меня не будет, можешь запросто в кабинет к нему зайти и сказать, что я разрешил обратиться. Но не по пустякам, сам понимаешь.

– Куда же ты денешься? – спросил я и попытался улыбнуться, но какая-то кривая получилась улыбка.

– Как куда? – его улыбка получилась гораздо лучше, – Мало ли миров, где человек может оказаться в любой момент.

Семеныч был выше среднего роста, видно, что когда-то физически крепкий, широкоплечий такой мужик, с квадратным подбородком, приплюснутым носом и острым взглядом. Не хотел бы я попасть к нему на допрос – первое мое впечатление было такое, прямо, Жеглов какой-то.

Но он любил выпить, и это было уже заметно по пивному животику и мешкам под глазами.

Обычно, они с Игорем недолго разговаривали в банкетке, но иногда засиживались, заказывали бутылку водки, обильную закуску и тогда вечер переставал быть томным.

– Что сидишь, заходи, – звал тогда меня Игорь, – Машину переставь лучше в соседний двор, чтобы не беспокоили.

В застолье, Семеныч был очень веселым и добродушным, разговаривал запанибратски, много шутил и рассказывал всякие смешные, хоть, иногда и жуткие истории из своей работы или службы в Афганистане. Но никогда не напивался, казалось, даже совсем не пьянел, только смеялся все громче, по мере выпитого. Выпивали они всегда ровно бутылку пол-литра на двоих и больше не заказывали, как будто соблюдали некий давний договор.