Виктория Волкова - Пустая карта. Уравнение измены

– Оставь! Сейчас не до этого!

Потом заскочил в зал отлета, нашел взглядом красивую брюнетку, застывшую рядом с огромным черным чемоданом.

Она повернулась на взгляд. Одарила томной улыбкой. А потом внимательно посмотрев на насупленного Витольда, шагающего без багажа сквозь толпу, опешила.

– Я никуда не еду!– отрезал он без предисловий, даже не поздоровавшись.– Если хочешь, лети сама, там все оплачено.– Она вгляделась в его лицо, силясь понять, что происходит. Но зеленые глаза смотрели отчужденно, а губы сжались в строгую складку.

– Почему? – только и смогла выдохнуть Инна.

– Сейчас не до этого!– повторил привязавшуюся фразу Витольд.– Пока!– Он развернулся и почти бегом направился к выходу.

Она в недоумении уставилась в спину удалявшемуся любовнику, высокому крепкому мужику, и не смогла вымолвить ни слова. Да, никуда она не полетит, ни в какую Барселону! Подумаешь, все оплачено! Платила-то не она. Сейчас важнее оставаться здесь. Главное, выяснить, что случилось. И кто ей перешел дорожку.

«Только бы, только бы, только бы. Только бы никто ничего не узнал. Ничего-ничего, ничегошеньки!» – как мантру повторяла Маша.

Самый обычный день. И почему такой переполох? Несколько звонков от Эльзы и Агаты, а пропущенных от дорогого супруга не сосчитать. Он, кажется, сегодня в командировку собирался. Не поехал? С какой стати? Что же произошло? Управь, Господи!

Она открыла дверь своим ключом. И сразу наткнулась на огромные, словно корабли, белые летние туфли. Даже из коридора заметила широкое и крепкое бедро в белой льняной штанине. В зале на диване расположился Стрельников. Нога за ногу. Любимая поза. Сколько лет, сколько зим. И принесла же его нелегкая именно сегодня…

Маша положила розы на край тумбы около зеркала и позвала:

– Эй, народ!

Одновременно из кухни показалась Эльза, из своей комнаты выглянул сын, а из гостиной выбежала Ева.

– Мамочка! А мы с папой книжку читаем! – доложила дочка и запрыгала вокруг, стараясь обнять. Соскучилась.

– Привет, мам!– протянул Ленька и ухмыльнулся.– Розы? Откуда?

– Подарили. В воду поставь, – огрызнулась Маша.

Сын хмыкнул, но к цветам даже не прикоснулся. Всем своим видом показывая: тебе надо, ты и занимайся.

Эльза забрала букет и скосила глаза в сторону комнаты, где восседал муж. Показала на пальцах. Три! Три часа уже прошло, как дорогой супруг сумел-таки найти домашний очаг. Маша задержалась у зеркала, поправила цветастое платье, привезенное мужем из Лондона, кажется в какой-то другой жизни. И зашла в гостиную.

А там гастролировал театр одного актера. Витольд Александрович Стрельников, дорогой супруг и отец ее детей, играл в постановке «Лучший отец семейства». Он сидел на диване с открытой детской книжкой на коленях, рядом примостилась Ева, обнимавшая нового пупса. Другой рукой дочка тыкала в потрепанную книжку и требовала прочесть еще раз полюбившийся стишок. Забавное зрелище!

Маша еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

– По какому разу читаете про муравьишку?– поинтересовалась, улыбаясь.

Витольд вздохнул и отдал книжку дочке.

– Я уже сбился со счету,– устало пробубнил он и добавил грозно: – Что-то ты поздно сегодня, не находишь?

– Тебе-то что? – фыркнула Маша, направляясь к себе.

Она отворила дверь в спальню, считавшуюся когда-то супружеской и два года назад внезапно превратившуюся в ее личную комнату. Гладкие коричневые шторы сменили легкие цветастые занавески, усеянные розами. Равно как и покрывало на огромной двуспальной кровати. В изголовье, уставленном многочисленными подушками, тоже царило розовое безумие. Витольд, войдя следом, мысленно поморщился. Комната ничем не напоминала о нем самом.

«Интересно, а мои вещи, оставшиеся в шкафу, куда дели? Снесли на помойку?» – мимоходом подумал Стрельников и схватил жену за локоть.

– Отцепись, – одернула руку Маша.– Не смей ко мне прикасаться!

– Ты все еще моя жена!– строго напомнил Витольд, прикрывая за собой обе створки двери.

– Надо развод оформить,– устало заметила она, отходя на безопасное расстояние. – Ты подашь иск или я?

– Я не собираюсь разводиться, – ухмыльнулся он, приближаясь.

– Значит, я подам, – отмахнулась Маша, пытаясь обойти мужа. Но тот не позволил.

– Не советую, – рыкнул Витольд, нависая над ней.

– Отвали, Стрельников, – оттолкнула жена. – Иди советуй своим куколкам. Дай пожить спокойно.

– Завелся кто-то особенный? – вкрадчиво поинтересовался муж, похоже, в одночасье передумавший становиться бывшим.

Маше хотелось объяснить, что заводятся блохи, тараканы и мыши.

– Тебе-то что? Интересуешься моей жизнью, Вит?

– Много на себя берешь, Мэри! Ты спишь с ним?

Он схватил ее за плечи и резко притянул к себе. Обнимая, словно удерживая, одной рукой, ладонью другой провел по лицу жены. И повторил вопрос, терзавший уже несколько часов:

– Ты спишь с ним?

– С кем?– Мэри вытаращила на него глаза.– Стрельников, с тобой все в порядке?

– С особенным мужчиной?

Слово «особенный» отдавало сарказмом, а сам разговор идиотской мыльной оперой.

– Ты в своем уме?– Маша попыталась вырваться из объятий, больше напоминавших тиски.

– С другим мужчиной! Отвечай! – рыкнул он, удерживая жену.

Витольд прижал ее еще крепче, а ладонь со щеки медленно стала спускаться на шею, потом на плечо, очень медленно приближаясь к груди.

– Ты редкий идиот. – Маша рассердилась не на шутку, спихнула в сторону ладонь, чуть не накрывшую ее грудь, попробовала освободиться из медвежьих объятий. А потом внятно, по слогам, будто для умственно отсталого, произнесла:

– У меня нет другого мужчины. Я ни с кем не сплю. Мне хватило тебя по гроб жизни!

Витольд хотел заорать, что она врет, он же видел ее сегодня около парка вот в этом самом платье, с хахалем под ручку! Но выставлять себя еще большим дураком не захотел. Кроме Вадима, никто не в курсе. И не узнает никогда! Тем более цветы и парк естественные признаки конфетно-букетного периода. Скорей всего, до койки дело еще не дошло. Он всмотрелся в лицо жены. В глазах плескалась боль, давняя, тупая, к которой постепенно привыкаешь. Он видел такие глаза у своих больных. Выходит, для нее, его единственной любимой женщины, он сам стал чужеродным наростом, причиняющим страдания.

– Мэри. – Витольд ослабил хватку и снова погладил ее по лицу, нежно, слегка касаясь костяшками пальцев.– Мэри…

– Я просила тебя так меня не называть. Неужели трудно запомнить? – тихо осведомилась Маша. – В какую игру ты играешь, Витольд?– Жена подняла на него глаза, сухие и бесстрастные. – Давай разведемся. Я с детьми перееду к родителям …

– Нет!– Он застыл на месте. Только эти объятия и имели значение. Он взял себя в руки и добавил сурово:– Никакого развода! Не надейся! Пожили раздельно и хватит. Закончились вольные деньки, Мэри!