Николай Псурцев - Несколько способов не умереть

— Нет, — сказал он. — Да, — сказал он. — Хотя нет, — сказал он. — Хотя не знаю, сказал он и стал тереть глаза, как ребенок, а потом сказал: — Я больше не буду, простите, — а потом сказал: — Я не местный, и в армии отличником боевой и политической подготовки был, музыкальным ансамблем руководил, пользовался авторитетом…

Ружин сунул удостоверение сержанта в карман, вскинул голову, проговорил негромко, но весомо:

— Такие, как ты, ввергают отечество в хаос. Такие, как ты, способствуют хозяйственному развалу и моральному застою. Ты тот самый бракованный винтик в механизме, который мешает этому механизму нормально работать, а вам, этим винтикам, имя легион, вас сотни, тысячи, миллионы.

— Десятки миллионов, — обиженно подсказала Лера из машины.

— Десятки миллионов, — подтвердил Ружин. — Такие, как ты, позорят, компрометируют, дискредитируют само звание — советский милиционер. — Ружин вытянул к нему указательный палец. — Это же высочайшее, это святейшее звание — советский милиционер… Ты зачем пошел в милицию? А? Чтобы форму получить? Чтобы деньги получить? Чтобы власть получить? Чтобы восполнить свою ущербность, неполноценность? Чтобы отомстить кому-то? Чтобы что-то доказать кому-то? Или чтобы избавить общество от мерзавцев и негодяев?

Сержант какое-то время моргал, прикусывал губы, а потом ответил:

— Эта… Чтобы избавить…

Ружин просунул голову внутрь машины:

— Он идиот, — сказал он Лере. — Открой бардачок. Достань лист бумаги.

Ружин выпрямился, положил бумагу на капот, извлек из нагрудного кармана ручку, подал ее сержанту.

— Пиши, — сказал он.

— Что? — обреченно спросил сержант.

— Я продиктую.

Сержант согнулся над капотом.

— Начальнику управления внутренних дел… — диктовал Ружин. — Я такой-то такой-то, такого-то числа, в таком-то месте получил от такого-то владельца автомашины такой-то деньги в сумме двадцати пяти рублей за нарушение своих должностных обязанностей. — Сержант бросил писать и испуганно поднял голову. — Пиши, пиши, — спокойно сказал Ружин. — Или можем разобраться прямо сейчас, в управлении. Поехали, — предложил он. — Или об этом буду знать только я и свидетель, — он указал на Леру. Сержант опустил голову. — За нарушение должностных обязанностей, — продолжил Ружин, — кои выражались в отсутствии наказания водителя такого-то за въезд в заповедную зону, превышение скорости, неповиновение работнику милиции. С красной строки. Я все осознал. И больше такого в моей профессиональной практике не повторится. Число, подпись.

Ружин все добросовестно прочитал, кивнул, сложил бумагу, сунул ее в карман. Протянул руку, сказал коротко: — Деньги, и деньги положил в карман, а взамен отдал сержанту документы. Сел в машину.

— Бывай здоров, — сказал на прощанье.

Машина тронулась, и Ружин рассмеялся:

— Как он вдумчиво мне внимал, ты видела?

— Я видела, как ты упивался, — ответила Лера.

— Ты несправедлива, — возразил Ружин. — Я работал. Авось когда-нибудь эта бумажка и пригодится. — Он машинально посмотрел в зеркальце — на шоссе сзади никого не было — и опять заговорил: — Однажды старый еврей пришел к Гришке Распутину и дал ему сто рублей. «Зачем?» — удивился Гришка. «Может, вспомнишь когда», — ответил еврей. Вот так.

— Какой ты ушлый, — усмехнулась Лера. Ружин искоса посмотрел на женщину.

— Дальновидный, — поправил он.

…Когда они въехали в город, стало смеркаться. Грустное время, и уже не день, и еще не вечер, и не ночь, так, не поймешь не разберешь, словно вне жизни существуешь в этот час, без опоры, без определенности, мысль не может ни за что зацепиться спасительное… Так не у всех, наверное. Да конечно же не у всех. А у Ружина так…

Город готовился к вечеру, засветились неоновые буквы на отелях, засветились окна в кафе и ресторанах. Густо потек народ с пляжей. Надо быстро поужинать. И приодеться — для прогулок и развлечений.

— Уже темно, — сказал Ружин. — Может прямо к дому?

— Нет, — ответила Лера. — Останови тут. Старухи в твоем дворе, как кошки. Им что ночь, что день…

Ружин притормозил. Лера вышла.

— Через пять минут жду, — сказал Ружин ей вслед и мягко тронулся с места.

В своем дворе он припарковал машину, вышел, любезно поздоровался с глазастыми старушками, поднялся на третий этаж, вошел в квартиру, закрыл дверь, прислонился к ней спиной, с силой провел пальцами по лицу, зашел в ванную, включил свет, намочил под краном руки, опять провел ладонями по лицу, взглянул на себя в зеркало.

— Зачем? — спросил он себя. — Зачем, а?

В комнате он снял куртку, бросил ее на диван, расстегнул рубашку, потянулся с усилием, взял сигарету, прикурил, массируя шею, подошел к окну, нагнулся, рассеянно вглядываясь в темный провал его, пробормотал что-то и, неосторожно подавшись вперед, ткнулся лбом в стекло. Стекло треснуло сухо, задрожало, глухо прогудев, и два крупных клинообразных куска обвалились со звоном, раскололись меж рамами.

— А-а-а, черт! — взвыл Ружин, смахивая кровь со лба.

Входная дверь распахнулась, вошла Лера, она бросила сумку и ключи на кресло и только после этого заметила разбитое окно и кровь на лице у Ружина. Подбежала, заохала, разглядывая; помчалась в ванную, принесла мокрое полотенце, стерла кровь…

— Ерунда, — сказала. — Ссадина.

Залепила ранку пластырем, провела прохладной ладонью по щеке Ружина, по губам. Он улыбнулся, поцеловал ее пальцы.

— Как не вовремя, — сказал он. — С такой мордой я распугаю весь ресторан.

— Отлично, — смеясь, проговорила Лера. — Я хочу поскорее посмотреть, как это будет. Представляешь, — она сделала свирепое лицо, сдвинула брови и выпятила челюсть, — ты входишь первый, со ссадиной. Крик ужаса, все срываются с места и, опрокидывая столики, мечутся по залу. И тут появляюсь я. В белом платье. Удивление. Восторг. Обмороки.

— Инфернальная парочка, — содрогнулся Ружин.

Лера посмотрела на часы.

— Пора собираться, — сказала она, держась за Ружина, расстегнула туфли, небрежно скинула их и босая прошлепала в ванную.

Ружин сел на мягкую квадратную кровать, покачался на ней несколько раз, с веселым любопытством прислушиваясь к томным вздохам матраца, потом потянулся к телефону, стоящему на тумбочке, набрал номер.

— Это я, — сообщил он, когда ему ответили. — Ну как?.. Наверное, он дозвониться не может, вы там, балаболки, висите на телефоне… Ну хорошо, еще полчаса я дома, потом минут двадцать в дороге и примерно до часу буду в «Кипарисе», звони туда, спросишь метра, Михалыча, он позовет. Все.

Шум воды в ванной стих. Появилась Лера. Она никак не могла справиться с просторным и длинным ружинским халатом, он волочился по полу, путался в ногах. Сделав шаг, чуть не упала, хихикнула. Лоснящееся от крема лицо было расслабленным, умиротворенным.