Андрей Воронин - Спецназовец. Точка дислокации

…Головной офис компании, возглавляемой небезызвестным Игорем Шапошниковым, был погружен во тьму. Горели только дежурные лампы в коридорах и на лестничных площадках, да тускло, вполсилы, светился стеклянный куб вестибюля, где, как в большом аквариуме, сонно двигался дежурный охранник. Впрочем, при взгляде с улицы он больше напоминал обряженный в униформу манекен, чем живого человека: его двигательная активность в данный момент сводилась к манипуляциям с компьютерной мышью, при помощи которой доблестный страж чужого имущества перекладывал карты на мониторе.

Пульт, за которым он сидел, светился цепочкой экранов, каждый из которых передавал изображение с нескольких следящих видеокамер. Картинки на большинстве экранов были скучные, статичные — пустые коридоры, лестницы, рекреации, подземный гараж… Уличные камеры изредка фиксировали проезжающий мимо офиса автомобиль; один раз охранник слегка напрягся, заметив въехавший на служебную стоянку грузовой микроавтобус, но тот, поерзав взад-вперед, развернулся и укатил восвояси. Номер у него был рязанский, из чего охранник сделал вполне логичный вывод, что водитель просто заблудился.

Через некоторое время его внимание опять привлекло какое-то замеченное краем глаза движение на одном из мониторов. Вглядевшись, охранник возмущенно ахнул: появившийся неведомо откуда сопляк в мешковатой, чересчур для него широкой и длинной куртке и лыжной шапочке, сноровисто орудуя аэрозольным баллончиком, неторопливо выводил на пластинчатых металлических воротах подземного гаража какую-то надпись. Полуметровой высоты буква «Б» уже была готова; на глазах у охранника рядом с ней появились «У» и «Р». Досматривать это кино до конца охранник не стал: пришло время внести в сюжет некоторое разнообразие.

— Ах ты, щенок непотребный! — поднимаясь из-за пульта и нащупывая рукоятку висящей на поясе резиновой дубинки, зловещим тоном произнес он. — Ты у меня свою писанину языком вылижешь!

Время было дорого, но, выйдя из теплого вестибюля на пронизывающий до костей ветер, охранник не забыл запереть за собой дверь. Ежась от холода, втянув голову в плечи и растопырив руки, чтобы мгновенно остывшая одежда как можно меньше прикасалась к телу, на ходу вынимая из ременной петли дубинку, он рысцой обогнул угол здания и остановился перед наклонным пандусом, что вел к воротам гаража.

В неглубоком приямке у ворот уже никого не было. Наглого сопляка и след простыл, после него осталась только пара использованных баллончиков на асфальте да кривая, с потеками надпись на воротах. «БУРЖУИ КАЗЛЫ!!!» — гласила она, и, как всегда, было непонятно, что стало причиной грамматической ошибки: безграмотность автора или намеренное искажение правописания для усиления эмоционального эффекта.

Ясно было другое: вылизывать языком лозунг, с которым охранник где-то в глубине души был целиком и полностью согласен, теперь предстояло ему самому. Упомянутое вылизывание на деле обещало обернуться приличных размеров штрафом, который был ему нужен как прострел в пояснице. И ведь ничего не возразишь: что виноват, то виноват! Если бы не хлопал ушами на посту и вовремя заметил этого сопливого вандала, успел бы его поймать…

Он спустился в приямок и стал, уныло вздыхая, разглядывать надпись, как будто она от этого могла сама собой исчезнуть. Неожиданно кто-то схватил его за шиворот, мощным толчком припечатал к ледяному железу ворот, сунул в одно ухо холодный ствол пистолета, а в другое прошептал с интимным придыханием:

— Тихо, родной, все будет путем. Ответь всего на один вопрос: как мне найти твоего начальника?

…Начальник личной охраны Игоря Михайловича Шапошникова Виктор Александрович Саблин обычно добирался до своей кровати далеко за полночь. Но к тому времени, когда Спец, попутно побеспокоив еще двоих сотрудников службы безопасности холдинга и оставив у обоих весьма неприятные воспоминания об этой встрече, по взятому из машины буксирному тросу спустился с крыши на балкон его расположенной на шестнадцатом этаже квартиры, он уже забылся крепким сном намаявшегося за день делового человека.

Виктора Александровича разбудил негромкий, но настойчивый стук в стекло. Поначалу он решил, что это ему снится, но стук повторился, прогнав остатки сна. «Старая сука», — невнятно пробормотал Саблин, имея в виду одинокую старуху соседку, которая уже несколько лет подряд подкармливала у себя на балконе голубей. Пернатые обитатели скверов и помоек, падкие на дармовое угощение, слетались на ее зов огромными, увеличивающимися день ото дня стаями. Некоторые, и таких было немало, предпочитали вообще никуда не улетать. На старухином балконе все они просто не помещались, и те, кому не хватило места, искали пристанища по соседству. Днем спасу от них не было никакого, а вот теперь, судя по доносившимся со стороны балкона звукам, эти сатанинские отродья решили донимать трудящийся народ еще и по ночам.

Рожденная законным раздражением человека, разбуженного через полчаса после того, как уснул, идея выйти на балкон с пистолетом и устроить этим пернатым мешкам с пометом Варфоломеевскую ночь, при всей своей заманчивости выглядела не особенно конструктивной. Стук прекратился, и Саблин с облегчением решил, что на этом концерт окончен. Наверное, одна из птиц во сне сверзилась с ненадежного насеста и спросонья, в потемках наделала шума, панически мечась по всей лоджии…

В стекло опять постучали. Вспыхнувшее с новой силой раздражение прогнало остатки сна, и до Саблина наконец дошло, что голуби таких звуков не производят. Это больше напоминало какого-то полоумного дятла, решившего поискать жучков и личинок не под корой дерева, а внутри оконного стекла. А поскольку таких дятлов на свете не бывает, природа разбудившего Виктора Александровича звука представлялась весьма загадочной. Откровенно говоря, больше всего этот звук напоминал самый обыкновенный стук в окошко — не клювом, а просто костяшками пальцев. Так частенько поступают в деревнях, чтобы не отшибать кулаки о запертую дверь, которую никто не потрудился оснастить электрическим звонком. Но тут не деревня — Москва, да и этаж, елки-палки, далеко не первый, а как раз таки шестнадцатый…

«Карлсон, — неохотно вылезая из-под теплого одеяла, подумал Саблин, — который живет на крыше… Сейчас я этому Карлсону пропеллер-то пообломаю!»

Он встал, прихватил из тумбочки фонарик, на ощупь подошел к окну и резким рывком отдернул штору. Луч голубоватого света выхватил из темноты за балконной дверью бледный нелепый призрак — какой-то голый, посиневший от холода бедолага стоял, приплясывая, на цементном полу и, обхватив себя одной рукой, сунув кисть под мышку, чтобы хоть чуточку согреться, другой настойчиво барабанил в стекло. Зажмурившись от ударившего в глаза света, он перестал стучать и начал совершать разнообразные телодвижения, смысл которых, очевидно, сводился к просьбе поскорее открыть дверь и впустить его, недотыкомку, в тепло и уют, пока он совсем не околел на ледяном ветру.